Ханна Хауэлл - Если он неотразим Страница 64

Олимпия взяла ее за руку, когда карета тронулась в путь. Все остальные, кроме кучера и одного охранника, уже исчезли в ночи, лошади у них такие же темные, как и одежда. Алтея молилась про себя, чтобы они успели вовремя.

— Мы спасем его, — сказала Олимпия.

— Ты это видела?

— Нет, но Аргус уверен, а он редко ошибается, он ужасно самоуверенный и вообще невозможный. — Олимпия вздохнула. — Я тоже чувствую это. Глубоко в душе я просто чувствую это. Помнишь, я видела, что ты будешь счастлива?

Алтея помнила. К несчастью, голос в ее голове тихо напомнил, что Олимпия тогда не сказала, как долго она будет счастливой.

Глава 18

Жгучая боль в горле — вот что почувствовал Хартли, с трудом выбравшись из темного беспамятства. Очевидно, в конце он громко вопил, хотя и не помнил этого. Его гордость была задета, но он велел себе не быть идиотом. Какой дурак не страдал бы от боли при пытках? Его честь спасена. Он ничего им не сказал.

Алтея. Сердце сжалось, когда ее имя ласково коснулось его разума. Если его вскоре не обнаружат, он никогда больше не увидит ее. При этой мысли слезы обожгли его глаза. Он никогда больше не будет заниматься с ней любовью, не увидит, как ее гладкий белый живот становится все больше и круглее, как в нем растет их ребенок. Хартли почти радовался тому, что привязан к креслу, иначе он упал бы на колени и принялся громко оплакивать свою судьбу. Его похитители увидели бы в этом проявление слабости, а не искреннюю скорбь о том, что он теряет. Боль — вот причина его нездоровых мыслей, решил Хартли и стал бороться против такого фаталистического поворота своих мыслей. От них он ослабеет, может, даже настолько, что выдаст секреты, которых разглашать не должен, и невольно предаст свою страну. Хартли изо всех сил старался обрести такие мысли, которые сделали бы его сильным, дали бы ему утешение и надежду. Он думал о том, что семья Алтеи будет заботиться о ней. Скрытные, замкнутые, одаренные способностями, которые он не всегда понимал. И очевидно, их очень-очень много, и все они будут защищать Алтею и помогать ей.

Если он уже наградил ее ребенком, они помогут вырастить его, и лучшего выбора не смог бы сделать и он сам. Ему ужасно хотелось быть с ней, но его утешала уверенность, что она не останется без защиты. И племянники не останутся одни. Алтея об этом позаботится. Семья Алтеи не успокоится, пока не найдет этих исчадий ада, сестер, которые убили его. Подумав об этом, он чуть не улыбнулся, но израненному рту, без сомнения, было бы трудно это сделать.

В помещении раздался топот дорогих туфель Клодетты и отвлек его от мыслей. Хартли был удивлен, что ему очень хочется остаться в живых, чтобы увидеть, как повесят Клодетту. Однажды он видел казнь через повешение и поклялся никогда больше на такое не смотреть. Но ради того, чтобы увидеть, как Клодетта отплясывает джигу на Тайберне[7], он готов без колебаний нарушить свою клятву. И не потому, что она стала его палачом. Пока Клодетта жива, никто не будет чувствовать себя в безопасности, ни женщина, ни мужчина, ни ребенок. Она отвратительное существо, из тех, кто испытывает огромное удовольствие, доставляя боль другим, кто убивает ради своего каприза.

— Вы меня очень разочаровали, Редгрейв, — сказала она. — Я считала вас умным человеком, а вы не делаете ничего, чтобы спасти себя от страданий.

Хартли, насколько мог, открыл свои опухшие глаза. Ее люди очень умело размягчили его для ее пыток. Они доставили много боли и нанесли увечья, но не переломали кости и не лишили его возможности говорить. Кости ломали уже потом. Он посмотрел на свои руки, привязанные к креслу, и поморщился — так они распухли. Почти все пальцы теперь были переломаны, из бесчисленных открытых ран на теле капала кровь. Он подумал о других убитых ею подобным образом и понял: сломаны пальцы или нет, но если бы ему удалось освободиться от пут, он задушил бы ее собственными руками. Его дух ей сломить не удалось, но она лишила его всяких цивилизованных манер.

Хартли посмотрел на нее и произнес страшное ругательство. Такое ругательство он не употреблял никогда. Его не очень удивило, что эти слова не остановили ее, она только разозлилась. Наверное, многие бедняги из тех, кого она отправила на смерть, выплевывали в нее такие же грубые слова.

— У тебя осталось не так уж много кожи, которую можно было бы содрать, и не так много целых костей, — сказала Клодетта. — Думаю, твоя маленькая женушка и вся ее семья, все эти колдуньи и одержимые демонами души, на которые ты так рассчитывал, оставили тебя подыхать.

— Единственный, кто одержим демонами, это ты, ты — больная, сумасшедшая тварь.

Злость, исказившая лицо, лишила Клодетту красоты.

— Они найдут тебя, ты же знаешь. У них множество необычных талантов, которые помогут им уничтожить тебя, и они не успокоятся, пока тебя не поймают и не повесят. Три долгих года я искал Жермен и Байяра, детей, которым удалось избежать участи всей семьи. Я не мог их найти. Как только Алтея и ее семья присоединились к поискам, эти дети оказались дома. Не важно, сколько у тебя денег и сколько влиятельных мужчин ты поймала в свою ловушку, Воны и Уэрлоки все равно найдут тебя и заставят заплатить за все преступления.

— Ты скажешь мне то, что я хочу знать!

— Нет. — Он посмотрел на ее людей и увидел, что их осталось всего трое. Остальные караулят дом снаружи, понял он. — И если ты продолжишь и дальше терять своих приспешников, скоро тебе придется все делать самой.

— Эти дезертиры уже заплатили за свое предательство. Я не потерплю неудачи.

— И много чего еще, судя по количеству твоих бывших любовников, которых убили или ранили за последние несколько дней. Ты оказалась опасной змеей.

— Они знали слишком много, и от них уже было мало пользы. Снимите с него сапоги, — приказала она своим людям. — Я вспомнила, что у него есть еще несколько целых костей.

Хартли сдержал инстинктивный протест. Он понимал — сейчас ему придется перенести такую боль, от которой он может завопить как девчонка. К тому же он останется инвалидом. Он поднял взгляд на стропила, когда двое людей Клодетты принялись стаскивать с него сапоги, и тут же заморгал, не веря своим глазам. Что-то шевелилось под крышей, что-то намного крупнее, чем крыса. Он попытался разглядеть, что же это, но в голове так стучало, а глаза так опухли, что ему трудно было отличить одну тень от другой. Потом, когда Клодетта резко обругала своих людей за медлительность, темная фигура попала в лунный свет, проникающий сквозь щель в крыше. Хартли видел ее совсем недолго, она тут же скрылась в тени.

Олдус. Хартли молил Бога, чтобы его друг не оказался бредом, вызванным болью, которую он испытывал. Один из людей Клодетты подхватил молоток, а другой деловито привязывал ногу Хартли к деревянному чурбану. Если Олдус не померещился, если помощь действительно близка, пусть она появится прежде, чем молоток упадет на пальцы ног, молился Хартли. Видя, что Клодетта держит в руках нож, он понял: переломы пальцев всего лишь начало. Если его друзья не поспешат, скоро можно будет не беспокоиться о тишине. Его вопли перекроют любой шум, который они создадут.