Джина Кэйми - Измены Страница 65

Гриф не раз видел мужчин, желающих переспать с его женой. Те взгляды зависти, которыми они одаривали его, вызывали у него чувство удовлетворения, но этот взгляд был другим. То, что он понял, отражалось в этих глазах, когда темные и разъедающие, смотрели на него не завистливо, а с ревностью: Кэл все еще любит Лару. Горькое понимание того, что он никогда не сможет быть с ней, пожирало Кэла изнутри.

Грифу стало не по себе.

— Почему бы вам вдвоем не отправиться в кинозал, пока я буду делать объявление, дорогая?

Кэл сорвал фольгу с новой пачки сигарет.

— Я не могу остаться.

Лара напряглась, но промолчала.

— Вы же совсем недавно пришли. Веселье только еще начинается.

В голосе Грифа прозвучали искренние нотки разочарования: он уже предвкушал, как бывший любовник заерзает на своем стуле, увидев Лару обнаженной. Гриф планировал держать весь фильм жену за руку.

— Я покину тебя, дорогая. Может, без меня Кэл передумает. Кто может отказать тебе в чем-то?

Он нежно поцеловал ее в плечо. Его губы слегка искривились в порочной улыбке, он уловил взгляд, которым выстрелил в него Кэл.

Лара была слишком занята своими переживаниями, чтобы заметить реакцию Кэла.

«Что за игру разыгрывает он сейчас?» — недоумевала она, когда Гриф удалился ленивой походкой.

— Кэл, тебе действительно нужно идти?

Сколько раз она задавала ему этот вопрос в прошлом. Он сделал глубокую затяжку. Последнее, что ему сейчас было необходимо, — это смотреть на нее, обнаженную, в объятиях другого мужчины. Он резко выдохнул.

— Да.

Ларин смех был таким же резким.

— Я так понимаю, что жена держит тебя на очень коротком поводке.

— У нас у всех есть свои проблемы, — усмехнулся Кэл. — Скажи, неужели твоего мужа совершенно не волнует, что ты выставляешься обнаженной напоказ всему миру?

Это был тот самый вопрос, который Лара часто задавала самой себе, но сейчас ей совершенно не хотелось обсуждать его с Кэлом. Ее подбородок горделиво поднялся вверх.

— Нет, отчего же?

— А меня бы взбесило, что другие мужчины открыто тащатся от моей жены.

Она остолбенела, ее глаза расширились от боли. Но его это не тронуло. Он хотел причинить ей боль такую же, какую она сегодня причинила ему.

— Ты не думаешь, что он обращается с тобой, как с лакомым кусочком из своей коллекции эротического искусства?

— Я привыкла к мужчинам, которые обращаются со мной как с лакомым кусочком, — отозвалась она с горечью. — Это касается и тебя.

— Я никогда не обращался с тобой как…

— С куском задницы на стороне — это все, что я значила для тебя. А ведь я любила тебя, тебя, ублюдка.

Слезы жгли ей глаза, но она не хотела плакать. Все свои слезы из-за Кэла она уже выплакала.

— И у меня нет к Грифу такого отношения, которое было к тебе, Кэл. Но вы оба слеплены из одного теста, — сказала она, повернулась и ушла.

Это была ее маленькая, но победа.

«Человек владеет твоими телом и душой». Слова Тони Сторпио вернулись, чтобы преследовать Лару. Она никогда не осознавала, какой фаустовский пакт — тот эксклюзивный контракт — она подписала с Гриффином, в какой степени он контролирует ее карьеру, пока Гриф не уничтожил ее шанс сыграть в фильме Стаей.

— Я сделал это ради тебя, — сказал он.

Она со злостью покачала головой.

— Ты настаивал стать директором его картины, потому что ты всегда должен контролировать всех и все.

— Я старался защитить тебя.

— Защитить меня, но от кого? От первой настоящей серьезной роли, которую я получила? От работы с такой звездой, как Роберт Де Ниро?

— Чтобы ты не натворила глупостей. Это избитый прием великого Голливуда: секс-символ, которая желает, чтобы ее воспринимали серьезно как актрису. Критики только и будут говорить об этом.

— Мартину Стаей понравилась моя кинопроба.

— Двадцатиминутная проба — это не двухчасовой фильм.

Казалось, что он искренне расстроен, раскрывая ей глаза на такие очевидные вещи.

— Я совсем не желаю унизить тебя, Лара. Я считаю, что ты просто великолепна в том, что ты делаешь в кино. Но мы сейчас говорим о жесточайшей конкуренции. Это не касается актерского мастерства.

— Если ты думал так, зачем же тогда с таким упорством пробивал для меня эту роль?

— Потому что понимал, как ты хотела получить ее. А со мной как с директором картины у тебя бы появился шанс для борьбы за это. Если бы Де Ниро в каких-то местах фильма показался намного сильнее тебя как актер, подредактировав его роль, я бы смог поставить его на место. Но если ты собираешься работать там без меня, Де Ниро будет из тебя веревки вить.

— Я так хочу получить этот шанс. Господи, Гриф, неужели у меня нет права самой решать, в каких фильмах мне играть?

Он улыбнулся.

— Нет.

Ему даже в голову не пришло объяснять ей что-либо, так как она прекрасно знала условия контракта: без его согласия она не имела права получить даже роль без слов на сцене, в кино или на телевидении.

— Но от этой роли зависит моя карьера!

— Но ты же мое творение!

Она рассмеялась прямо ему в лицо.

— Ты сейчас создаешь впечатление выжившего из ума ученого во второстепенном фильме.

Взгляд Грифа тут же ее отрезвил: она никогда не видела столько ярости в его глазах. Однако, когда он заговорил, голос его был спокойным.

— Как ты думаешь, почему я никогда не подбираю на мужские роли звезд первой величины в твоих фильмах, а только приятных лицом жеребцов? Потому что на их фоне всегда казалось, что никто не сможет сыграть лучше тебя. Свет, макияж, гардероб, любая позиция камеры, каждое сказанное тобой слово так тщательно выбирались только с одной целью: чтобы ты прекраснее выглядела, чтобы подчеркнуть твои сильные как актрисы стороны и скрыть слабые. Только поэтому ты стала звездой.

Лара была слишком потрясена, чтобы подобрать слова для ответа. Грифу не составляло труда разрушить ее уверенность в себе, и он хорошо это знал.

— «Доминик» будет сниматься по намеченному ранее графику, — холодно продолжал он. — Первая примерка костюмов назначена на завтра, на десять утра. Будь там. И пожалуйста, не вызывай меня больше на подобные разговоры.

Гриф отвернулся, и, когда через какое-то время вновь обратился к ней, его лицо опять сияло любовью. Из внутреннего кармана смокинга он достал черную бархатную коробочку.

— Я думал преподнести это сегодня за обедом, чтобы как-то сгладить твое разочарование.

Он поднял сложенное в коробочке жемчужное ожерелье и надел ей на шею.

— Прелестно, — сказал он. — Я знал, что только цейлонский жемчуг может соперничать с прозрачностью твоей кожи. Нравится тебе?