Розмари Картер - Завещание с особыми условиями Страница 7

— Ты же понимаешь, что я не могу здесь спать.

— А где ты хочешь? — изумленно спросил Макс.

— В гостевой комнате, — быстро ответила она.

— Но это всегда была твоя спальня, — напомнил он ей. — Твоя комната.

Ее щеки загорелись румянцем, но она сумела взять себя в руки.

— Тогда мы были женаты.

— А мы и сейчас женаты.

Саманта не могла понять, как он может оставаться таким спокойным.

— Формально да, но только потому, что еще не было развода.

— Отец хотел, чтобы мы попробовали сойтись. Ты знала об этом, когда соглашалась вернуться.

Саманта огляделась вокруг, удивляясь сумбуру чувств, навалившихся на нее и лишавших ее сил. Она вспоминала… «Пока смерть не разлучит нас…» — слова, которые так много значили для нее во время венчания пять лет назад. Глядя снизу вверх на Макса со слезами счастья на глазах, она была так уверена, что они будут вместе всю свою жизнь. Она выходила замуж по большой любви, готова была исполнять все супружеские клятвы, все обязательства до конца дней своих, и ей не приходило в голову, что Макс не переживал того же. Как она жестоко ошиблась!

Восхитительная комната, с толстым ковром кремового цвета и огромным окном, выходящим в сад, однажды поразила воображение Саманты. Раньше эта комната была наполнена ее присутствием. Теперь в ней что-то неуловимо изменилось. Саманта затруднялась определить, что именно, но она стала какой-то мужской. Может быть, сказывалось отсутствие цветов, которые раньше всегда стояли на столике у окна, или фотографий, исчезнувших с комода, но комната стала другой, отличаясь от той, прежней, которую она помнила.

Голос ее слегка задрожал, когда она проговорила:

— Я вернулась сюда лишь из-за Энни. Это единственная причина, Макс. Ты должен это четко себе представлять.

— Мне казалось, ты была привязана к отцу, — тихо ответил он.

— Я любила твоего отца. Очень любила. Но мне неприятно, что он решил вмешаться в нашу жизнь. Разве ты не чувствуешь того же?

— У него были добрые намерения, — заметил Макс, оставив вопрос без ответа.

— Я знаю это и понимаю, чего он хотел. Но что касается нашего брака, то он закончился, Макс. И его невозможно восстановить, мы оба это знаем. Мне бы хотелось, чтобы с этим смирился и Уильям.

Макс неуверенно взглянул на нее.

— Скажи мне честно, твое возвращение домой ничего для тебя не значит?

— Я просила тебя не называть этот дом моим. Неужели ты не можешь понять, что это больше не наш дом? Для меня и для Энни. Это просто дом, очень красивый, но не наш.

Макс передернул плечами.

— Ну, если так…

— А если… — она глубоко вздохнула, — если у тебя есть намерение разделить эту комнату со мной, то не получится, Макс.

— А где же ты предлагаешь мне спать? — язвительно поинтересовался он.

— В гостевой комнате. Или я буду спать там.

Макс неожиданно ухмыльнулся. Его глаза вспыхнули, и от этого кровь у нее загорелась.

— Ну нет, дорогая женушка. Ты будешь спать здесь. Раз уж ты настаиваешь, я перейду в гостевую спальню — на время.

— На время? — изумилась Саманта.

— Пока ты не пригласишь меня сюда.

— После дождичка в четверг, — раздраженно ответила она; но прозвучало это не так равнодушно, как ей бы хотелось: нежность, послышавшаяся в словах Макса, задела ее.

— Гораздо раньше, как мне кажется, — с усмешкой ответил он.

— И не мечтай. Между прочим, к чему эти нежности, Макс? Мне неприятно это слышать.

— Тяжело избавиться от некоторых привычек, Саманта. Я же всегда называл тебя так.

— С тех пор прошло много времени.

— Ну не так уж и много.

Он скользнул взглядом по ее губам, тем самым взглядом, который некогда казался ей очень возбуждающим. К несчастью, он и теперь казался ей таким же. Она подавила в себе легкую дрожь.

— Слишком много! Поэтому я не смогу находиться с тобой в одной комнате.

Макс засмеялся своим низким, чарующим смехом, который она так хорошо знала.

— Лгунишка, — заключил он. — Что бы ни случилось в прошлом, кое-что не изменилось.

— Я не желаю ничего слушать! Ничего. Лучше тебе уйти, Макс.

Но он был не из тех, кто подчиняется. Он мгновенно приблизился к ней. Саманта не успела пошевелиться, как Макс обнял ее. Обдал своим теплым дыханием, и ее сердце предательски забилось так, что ей казалось, он слышит этот стук.

— Неправда, что тебе не хочется остаться в одной комнате со мной, — хрипло произнес он, приблизив к ней свои губы.

— Нет! Ты ошибаешься, Макс! Убери руки.

Он не послушался, и Саманта внезапно почувствовала жар, ее охватила лихорадка. Позже она с удивлением спрашивала себя, почему просто не отошла от него, но в этот момент ей казалось, что она не может сделать ни шагу.

— Ты думаешь, что ненавидишь меня, — мягко произнес он. — Я не буду сейчас с тобой спорить. Но не пытайся убедить меня, что ты ничего не чувствуешь, когда мы вместе. Мы оба чувствуем, Саманта. Каждый раз, когда я прихожу к Энни, я испытываю дикое, неукротимое желание схватить тебя, поцеловать, заняться с тобой любовью.

— Прекрати! — громким шепотом закричала она. — Я не желаю ничего слушать! Я не желаю слушать этого, ты что, не понимаешь?

Макс обнял ее еще крепче.

— Я понимаю, — голос его стал ниже. — Мы оба настолько голодны и у нас такое желание, что мы готовы сбросить одежду и сейчас же завалиться в постель.

— Нет! — закричала она. — Убирайся, Макс!

Он снял руку с ее плеча и взял ее лицо, приподняв его к себе.

— Это всегда было в нас обоих. Поэтому ты сейчас так неистовствуешь. Будь честна с собой, признайся в этом.

Он прав, конечно, он прав, и Саманта прекрасно знала это. Несмотря на ее злость, гнев и ярость, это всегда было частью ее, пусть примитивной частью, но сутью ее натуры, которая каждый раз, когда Макс входил в дом, требовала, чтобы она оказалась в его объятьях. Но она не позволит ему знать об этом.

А как же Эдна? — хотела спросить она, но в этот момент Макс наклонился и поцеловал ее.

Его поцелуй был одновременно яростным и мягким, нежным и страстным, таким, каким она его помнила. Но в нем появились новые, неизвестные ей качества — настойчивость и энергия. Казалось, Макс хочет наверстать упущенное время. Это странно, горько сказала себе Саманта. Он мог сколько угодно целовать кого-нибудь еще.

Она хотела оттолкнуть его, но от его поцелуев ее залила горячая волна желания, зажгла ее кровь, и она в ответ стала целовать его. Позже она вспоминала этот эпизод со смущением. Но сейчас для нее существовал лишь Макс, лишь его тело, с которым она столько времени была в разлуке. Его руки лежали на ее спине, спускались к бедрам, гладили их так, что Саманту захлестывали волны чувственности. Ее пальцы автоматически погладили его шею, скрылись в густых темных волосах. Саманте хотелось лишь одного: быть ближе к нему, ей казалось, что она все еще недостаточно близка. Она расслышала его сдавленный стон. И тут Макс поднял голову и взглянул на нее. Его глаза, обычно темно-карие, стали совершенно черными.