Тори Андерсен - Русалочка Страница 7

— Я ничего не понимаю. Только что тут была моя камера.

— Камера? Какая камера?

— Ну, обычная камера. — Он начал заметно волноваться. — Обыкновенная камера, наверно вы когда-нибудь видели такие. Видео- и фотокамера.

— Да, конечно, видела такие.

— Я выходил сейчас, а вы… Вы не брали ее?.. — Он смутился. — Впрочем, что я такое говорю. Вы не видели, кто ее…

Он совсем смутился и разволновался.

— Я же сказала вам, — начала нежным голосом Адель, — что мне позвонили и я тоже была вынуждена уйти из-за столика.

— Значит, вас не было?

— А вы думаете, что ее…

— Я еще пока ничего не думаю.

— Боже мой! Вот это да! Неужели ее украли?

— Надеюсь, что нет, — сжав зубы, ответил он, хотя было понятно, что именно этого он и боится.

— Ах, какой ужас! Она, наверное, дорогая? — прижав ладони к щекам, сокрушалась Адель.

— Не помню. Кажется, да. Но дело не в этом. Просто на ней находилось несколько бесценных сюжетов, которые мы с друзьями сняли перед моим отъездом, я хотел их показать… Да и вообще — жалко потерять такую вещь!

— Как я вас понимаю! Ах как я вам сочувствую! Но… думаю, что смогу утешить вас тем же — вернется ваша камера!

— Что?

Адель улыбалась обезоруживающей улыбкой.

— Что вы так волнуетесь? Вернется. Наверное, какое-нибудь недоразумение.

— Да вы о чем таком говорите?! Какое тут может быть недоразумение?

— Ну… я не знаю. Какое-нибудь. Недоразумение оно и есть недоразумение.

— Да при чем тут недоразумение? Надо позвать полицейского.

— Того самого? — испугалась Адель.

— Не знаю, мне все равно какого.

— Вы думаете, он поможет?

— Не знаю, надо попробовать. — Парень встал из-за стола.

— Ну вот. А говорили, что мое шоу превосходит… что-то превосходит, в общем.

— Девушка, но это же разные вещи. Ваш багаж не потерян, а моя камера, возможно, украдена.

— А вы точно ее…

— Точно! Никуда я ее не девал. Я, еще когда уходил из-за столика, хотел попросить вас присмотреть за вещами, а потом решил, что с ними и так ничего не случится.

— Ну вот. Примите мои соболезнования. Ничего. Вернется ваша камера. Не сегодня, так завтра.

— Да как вы можете такое говорить!

— А что? У меня такое не раз случалось. — Она в точности повторяла его слова.

— Вас обворовывали?

— Нет, меня разыгрывали.

— Не понял?

Адель рассмеялась и полезла было в свою сумку, чтобы отдать ему камеру и выступить с назидательной речью о том, что не надо преуменьшать чужие проблемы, чтобы самому не оказаться в похожем положении, но…

В этот момент мальчонка-бармен, который все время усердно делал вид, что ничего не понимает на неродном языке, неожиданно подошел к ним и, ткнув пальцем в Адель, отчетливо произнес:

— Это она вас обокрала. Я видел. Камера лежит у нее в сумке.

Удивленная его познаниями в английском языке, Адель резко повернулась к нему.

— А тебе какое дело?

Парень, у которого пропала камера, опешил, сделав шаг назад от нее.

— Вы?

— Нет.

— А кто же?

— Да.

— Но как вы могли?

— Э-э-э… — Адель достала камеру из сумки и протянула ему. — Я хотела вас разыграть, и только. Я хотела, чтобы вы поняли, что не всегда чужие проблемы…

— Вы стащили у меня камеру? — Он продолжал во все глаза смотреть на нее с таким неподдельным ужасом и разочарованием, словно Адель нарекла себя Девой Марией, а потом совершила грехопадение.

Она нахально подбоченилась.

— Ну я. А что такого?

Он брезгливо взял камеру двумя пальцами, как будто мог испачкаться, и положил себе в сумку. Губы его изогнулись в презрительной улыбке.

— Н-да… никогда не знаешь, какой сюрприз готовит тебе судьба.

— Ну не расстраивайтесь. Потеря вещей — не самая большая потеря в жизни, поверьте мне. Вы сами так говорили.

Он продолжал смотреть на нее с презрением.

— Вы что, профессиональная воровка?

— Ну, знаете!

— Но мне только это остается думать.

— Я вас тоже в советчики не приглашала! Когда вы мне говорили, что мои вещи — это чепуха…

— Хотите, я вам скажу правду?

— Нет!

— Вы просто неуравновешенная особа, которая еще не вышла из детского возраста, а потому совершенно не умеет себя вести в приличном обществе.

— Ну конечно! — Адель показала ему язык.

— И следить за собой!

— Да? А вы тогда самонадеянный, жадный и двуличный тип, который любит порассуждать о чужих проблемах с видом всеведущего мудреца, а сам трясется над своим имуществом, как будто…

— В таком случае, у вас странный способ доказывать свою правоту.

— Ничего, мне нравится.

— Мне тоже. Со стороны. Если бы речь шла не обо мне.

— Вот именно! Вам все нравится, когда речь идет не о вас. Вы двуличный.

— По-моему, вы сами двуличная. Вы тоже находите свои розыгрыши оригинальными, когда жертвами становятся другие.

— Это не важно. Я надеюсь, что все-таки смогла преподать вам урок!

— Эдриан, ну наконец-то! — раздалось возле двери. — Сколько можно ждать? Я уже давно припарковался, а ты все не идешь.

— Я надеюсь, что мы с вами больше никогда не увидимся, — сказал он, отвешивая ей поклон, словно в танце, и разворачиваясь к выходу.

— Я тоже!

Адель топнула ногой, глядя ему вслед, и пошла искать подруг. Это был первый случай, когда после блистательного розыгрыша на душе не осталось никакого удовольствия.

3

Утро наступило теплое и прелестнейшее. По-фински, конечно, но все равно прелестнейшее. Было плюс двадцать пять (как вчера вечером), подруги мирно покоились каждая в своем шезлонге на той самой деревянной площадочке, которую Шерри вчера обозвала «футбольным полем на воде» и где вчера гостил Эдриан.

Сегодняшней темой стало обсуждение последней выходки Адель. Не той, разумеется, которая произошла в аэропорту (о ней никто, кроме Эдриана, не знал), а другой — вчерашней, когда Адель выслеживала их, сидя в кустах. Впрочем, она каждый день давала блестящие поводы для шуток и обсуждений, и, если бы Шерри и Натали не имели более насущных проблем, их жизнь благодаря Адели никогда не казалась бы скучной и пресной.

— Но все-таки открой мне тайну — почему ты вчера отказалась выходить к нему?

Шерри красивым жестом отправила в полет очередной отпечатанный на принтере лист из своей книги, и тот плавно приземлился неподалеку от ее шезлонга. С утра уже вся площадка была усеяна этими листами: Шерри «писала». Ее миниатюрная смуглая фигура очень выгодно смотрелась среди вороха белой бумаги — так она сегодня желала предстать пред взором Эдриана.