Поводок - Екатерина Михайловна Денисова Страница 7

Ее рука была холоднее моей. Так было всегда, даже когда мы выбирались летом отдохнуть. Я держал ладонь всеми силами, боясь не удержать.

— Я вот что подумала… может нам усыновить того мальчика? Он бы помогал тебе разбирать двигатель машины, мы бы вместе выращивали цветы в саду, стали бы настоящей семьей, что думаешь? — большая капля рухнула мне на плечо. Эмма дрожала, слегка придерживая расплетенную пряжу. Плечи вздрагивали от тихого всхлипывания, но больше ни один звук не издали алые губы.

— Я думаю, что это просто потрясающая идея. Давай мы с тобой на выходных съездим вместе и поговорим с воспитателями? Ты и я будем свободны. Как тебе?

— Я уже говорила, что очень сильно люблю тебя? — Эмма накинулась на меня со всей силой, оставив в нокауте. Теперь стало ясно, почему до этого момента нам не получалось поговорить и принять какое-то решение. Нам нужно было встретить того мальчика в зеленых очках. Он подарил нам надежду, веру в то, что все не так безнадежно. Я уже представлял, как веду под руку маленького карапуза, показываю полицейский офис, усаживаю за руль автомобиля, читаю сказки на ночь… Все это так ясно сложилось в голове, что мне хотелось поскорее увидеть того мальчишку.

— Говорила и не раз, дорогая. А сейчас давай пойдем с тобой спать. Ты устала, нужно восстановить силы.

Эмма пошла за мной, даже не хотела припираться. Ноги совсем ослабли, она еле могла идти. Каким же я был дураком, когда думал, что с ней все хорошо. Ей так легко удавалось одурманить меня. Любой вопрос мог быть переведен на другой лад, и я становился заложником чар. Но вот только сейчас система дала сбои. Больше Эмма не старалась быть сильной, несокрушимой. Сегодня она могла наконец побыть слабой, не переживая о последствиях.

Утром, после важного разговора, появились некоторые изменения в нашем доме. Вместо того, чтобы незаметно уйти на работу, меня ожидало настоящее чудо. Эмма проснулась за полчаса до моего пробуждения, приготовила завтрак, собрала обед и оставила на моем лице сотню поцелуев. Обычно я всегда был против, чтобы она вставала вместе со мной в семь часов утра. Ей сон был нужнее, чем мне. Но вот сегодня все было иначе. Эмма была еще счастливее, в тысячу раз светлее и ярче. Мысль о нашем решении подарила ей много сил. Глаза горели не просто огоньком, а настоящим пламенем. Больше хрупкое тело не казалось таким ослабленным. Наоборот, оно готово было сворачивать высокие горы.

— Может сегодня мне приготовить тебе что-нибудь вкусненькое? Например, твои любимые блинчики?

— Было бы славно, но не хочу, чтобы ты перетруждавший себя. И так сегодня тебе веселиться с маленькими детьми, а вечером придет еще один большой ребенок. Лучше отдохни, я что-нибудь приготовлю для тебя!

Так мы мерились предложениями до момента, когда мне нужно было все-таки уезжать. Но прежде чем подойти к служебной машине, меня встретило маленькое пушистое животное у двери дома. Щенок удивлённо скосил голову и высунул язык. Выглядел он сегодня куда лучше, чем вчера. Шерсть не была такой грязной и взъерошенной. Может правда у него были хозяева, и он ничуть не нуждался в доме. Но почему-то все равно что-то привело его к нашему дому. И вероятнее всего причина была в моей добродушной Эмме.

— Чего тебе нужно? Чтобы тебя покормили? А где же твои хозяева тогда? Может где-то рядом тут ходят с поводком в руках? — я, как идиот, начал задавать все эти вопросы собаке, веря, что она все же сможет ответить мне как-то. И пока я безрезультатно пытался поговорить с животным, Эмма вынесла пару пакетиков с кормом.

— Может такими темпами он захочет остаться с нами, — мягкими движениями она погладила щенка по голове. — Удачи на работе, любимый.

На протяжении всех оставшихся шести дней мы находились в эйфории. Каждая секунда была пропитана ожиданием выходных. Морально мы оба готовились к предстоящим изменениям, даже смогли поменять детскую комнату. Раньше она была сделана только для маленького ребенка, а сейчас на стенах изгибами светились рисунки с машинками и драконами. Уверен, что тому парню понравится интерьер. Конечно, надо было много чего еще поменять, но это уже были детали. Самое главное, что сегодня мы наконец были свободны от будничных дел и с радостным чувством ехали по дороге, прямиком к нашей мечте.

Здание приюта было украшено большими красочными цветами. Видно, что построено оно было давно, иначе решение в дизайне было бы сделано не таким очевидным и бросающимся в глаза. Бабочки приседали на лепестки, украшая радугой небо. Вокруг квадратного дома была огромная детская площадка. Куча качелей, горок и других развлечений было выстроено хаотично по всей территории. Вызывало это место странные эмоции. С одной стороны, оно источало атмосферу радости и благополучия. Дети, наверняка, тут могли чувствовать себя совершенно отлично. Но, с другой стороны, обветшалые стены несли за собой сплошное горе, да печаль. Помимо смеха каждый день здесь слышался плачь, одинокий и пронзительный. Мурашки бегали по коже от одной лишь такой мысли. Дети были покинуты родными родителями. Конечно, они ничего подобного пока в полной мере не ощущают. Но обязательно через какое-то время не смогут полностью избегать правды. Им станет интересно выслушать о своем прошлом, как в роддоме их безответственная мать решила избавиться от появившейся проблемы. Возможно, неудачи, которые возникли на тот момент в семье, каким-то образом смогут стать достаточным доказательством для детей. Но думаю, что последствия после этого не могут быть некритичными. Правда будет тяжелым ударом. Я, взрослый мужчина, уверен в том, что мне было бы трудно даже спустя годы смириться с подобной мыслью. И эти высокие свободы стали бы настоящей тюрьмой, местом заточения таких же брошеных детей.

Мы с Эммой поднялись на второй этаж. Нас впустили не сразу. В приюте происходила какая-то мебельная перестановка, из-за которой все, включая директора, были на ушах. Мы с Эммой сидели перед кабинетом, испытывая ужасное волнение. Я никому не рассказывал о нашем решении, как и она. Как-то так получилось, что мы решили вдвоем разделить это событие. Мы держались за руки. Эмма дрожала всем телом, я едва дышал. Не думал, что мы когда-либо могли ощущать