Город неангелов (СИ) - Айрон Мира Страница 7

— Спасибо, — тихо ответила я и, предварительно постучав, толкнула двери.

Михаил Васильевич попросил приготовить для них с посетителем кофе, и когда я подошла с подносом к чуть приоткрытой двери, вновь услышала нечто занимательное.

— Ты должен понимать, Михаил, что не сможешь тайно взять у неё ни анализ крови, ни волосы, например. Может, просто рассказать ей правду? Всё равно же придётся, если твоя догадка подтвердится.

— Нет, Влад. Я, конечно, уверен, но никогда нельзя стопроцентно полагаться на судьбу. А вдруг всё же нет? Напугаю девочку, введу в заблуждение.

— Тогда только слюна, Михаил. Раздобудь ложку или кружку, которыми она только-только воспользовалась.

Я осторожно отошла от двери, а потом начала возвращаться, нарочно грохоча и топая, как слон.

— Ваш кофе, — громко пропела я, ещё не полностью открыв двери в кабинет босса.

— Спасибо, Вероника Михайловна, — тепло улыбнулся начальник.

А Влад Андреич подмигнул мне. Подмигивай-подмигивай, умник. Я мысленно хохотала над ними, предвкушая их безуспешную охоту за моими столовыми приборами и посудой.

Меня удивил тот факт, что Михаил Васильевич настолько доверяет Андреичу. Раскрыл перед ним все карты! Значит, полностью уверен в его порядочности и умении держать язык за зубами.

Это, безусловно, скорее, плюс, чем минус, но мне придётся очень разочаровать двоих этих… красивых, умных и самоуверенных представителей сильной половины человечества.

Ну что, парни? Хотите потягаться с несмышлёной провинциальной дурёхой? А давайте!

* * * * * * * * *

Михаил Васильевич особо париться не стал, пошёл самым простым и проверенным путём. На следующий день в офисе появился Вениамин. С цветами и с тортом, разумеется.

Если честно, Веня вызывал во мне намного больше чувств, чем Михаил Васильевич. Тайну своего появления на свет я пока не узнала, а нежелание мамы даже вспоминать о некогда любимом (судя по всему) человеке говорит о многом. В любим случае, судить рано, но и особенной, родственной теплоты к боссу я не испытывала.

Совсем другое дело Вениамин. Тут зов крови во мне просто зашкаливал, неистовствовал. Пока мы пили чай, я жадно вглядывалась в лицо предполагаемого брата, вслушивалась в его голос. Если я родилась копией своей мамы, то Вениамин, безусловно, был копией Михаила Васильевича.

Парень мне очень понравился: спокойный, рассудительный, умный. Запираться не стал, рассказал, как всё произошло в тот злосчастный вечер, второго января. Веня был очень скован, потому что девушки у него никогда ещё не было, и Сева предложил верное средство для раскрепощения.

Севу Вениамин не винил, только себя, но общение с бывшим приятелем прекратил.

Я поняла по поведению Вени, что о нашем возможном родстве он ничего не знает. То есть, его тоже используют вслепую. Пока мы с Веней болтали, Михаил Васильевич вышел ненадолго, а вскоре после того, как он вернулся, зазвонил общий офисный телефон.

На звонок была обязана ответить я. Понимая, что кружку с недопитым чаем у меня никто не уведёт нагло, прямо из-под носа, я, словно задумавшись, сжала в руке ложку, которой ела торт.

…Такая канитель продолжалась потом ещё в течение нескольких дней: каждый раз в то время, когда я пила чай, в приёмной появлялся Михаил Васильевич, а потом уходил ни с чем.

Дождавшись того момента, когда он уже начал что-то подозревать, я, выпив чай и демонстративно облизав ложку (знала, что за мной наблюдают из соседнего кабинета), упаковала кружку и ложку в чистый прозрачный пакет, вошла в кабинет босса и положила пакет на стол, прямо перед носом Михаила Васильевича.

Я уже видела однажды, как Михаил Васильевич бледнеет, и сейчас наблюдала это вновь. Да, признаю, я поступила жестоко, но и Михаил Васильевич вёл себя не лучше, пытаясь втайне от меня сделать тест ДНК.

— Прости, — тихо заговорил босс. — Давно ты знаешь?

— Догадалась, размышляя полночи после вашего визита к нам домой. Всё началось с того, что вы назвали меня именем моей мамы, а мы с ней очень похожи. Потому я и пришла сюда работать. Хотела узнать правду.

— Сядь, Вероника.

Пожав плечами, я опустилась на один из стульев. Михаил Васильевич вышел и запер приёмную на ключ изнутри. Вернувшись, закрыл ещё и дверь своего кабинета. Видимо, для особой секретности. Потом достал из сейфа начатую бутылку коньяка и широкий стакан.

— Придётся добираться домой на такси, — немного растерянно улыбнулся он. — Будешь?

— Нет, спасибо.

— Ну и правильно, — Михаил Васильевич налил примерно треть стакана, залпом выпил, отдышался.

— Вероника, я не хочу здесь разговаривать. Давай поедем сейчас в какой-нибудь небольшой ресторан, посидим спокойно?

— А работа?

— Вернёмся через пару часов. Я предупрежу других сотрудников, что уехал на обед раньше.

— Ладно. Но только при условии, что вы не будете больше пить.

— Не буду, — с готовностью согласился он. — Выпивать в рабочее время вообще не в моих правилах, просто сегодня случай экстраординарный.

* * * * * * * * * *

… - Это случилось летом, больше двадцати лет назад. Двадцать с половиной лет назад, если говорить точнее. Мне тогда был двадцать один, я перешёл на пятый курс архитектурного. Однажды, гуляя с друзьями в одном из парков, я увидел на скамейке одинокую и очень грустную девушку. Она была такой несчастной, потерянной… и прекрасной. Вот как ты, только ещё более юной. Оля пошла в школу с шести лет, соответственно, и окончила её в шестнадцать. В шестнадцать с половиной.

— Да, так и есть, мама рассказывала, что пошла в школу в шесть. Говорила, было тяжело. Потому меня отдала почти в семь с половиной.

Михаил Васильевич кивнул и мечтательно улыбнулся.

— Я влюбился сразу. Никогда до этого дня не верил в любовь с первого взгляда. Да и вообще, мне всегда нравились девушки постарше. А тут… Когда на нас обрушивается настоящее чувство, мы беззащитны перед ним, очень чувствительны. Настолько, будто кожи вообще нет, только нервные окончания. Сказав друзьям, чтобы продолжали прогулку без меня, я сел на скамейку рядом с девушкой. Мы познакомились. Я чувствовал, что тоже понравился ей. Знаешь, хоть и банально прозвучит, но между нами будто разряд прошёл. Оля рассказала мне о том, что провалила экзамены во все театральные и сегодня ночью уезжает домой.

— В театральные?! — наступила моя очередь удивляться.

— Да. Вижу, мама скрыла от тебя этот факт своей биографии?

— Мама очень много фактов скрыла, — вздохнула я. — А что дальше? Очень интересно!

— Я бросил все силы на то, чтобы убедить Олю остаться. Уговаривал, убеждал, умолял. Настаивал на том, что через год Оля снова может попытаться поступить в театральный. В конце концов, поклялся, что мы поженимся, как только ей исполнится восемнадцать. Оля согласилась, она полностью доверилась мне. Мы сдали её билет. Оля позвонила своим родителям и сказала, что поступила на подготовительные курсы. Отец Оли тогда серьёзно болел, потому родители и не смогли сопровождать дочку в Москву. Пытались отговорить, но Оля так мечтала стать актрисой, что не боялась никаких препон. А мои родители тогда уже уехали за границу. Я жил с дедом. В тот же день я привёл свою невесту домой и познакомил с дедом. Мы с Олей стали жить вместе, с нетерпением ожидая того момента, когда можно будет официально оформить наши отношения. Я учился, Оля работала продавцом- консультантом в магазине женской одежды, готовилась к новым вступительным испытаниям. Жили мы очень хорошо и дружно, никогда не ссорились. Не знаю, как Оля, а я был безумно счастлив. Мне тогда казалось, что и она тоже. Оля прекрасно ладила с моим дедом. К своим родителям она съездила, правда, без меня, потому что я выходил на диплом. Мама Оли мечтала приехать, познакомиться, однако отец Оли был тогда уже совсем плох. Зато моя мама выбралась, прилетела, чтобы познакомиться с Олей. Это было в мае. Потом мама улетела. Я готовился к защите, очень много времени проводил в библиотеке и на кафедре. Защитился блестяще, пришёл домой, а Оли нет. Исчезла, оставив письмо. Это письмо… Как я мечтал исчезнуть, испариться, чтобы не дочитывать его. Оля сообщила, что встретила старого знакомого, свою первую любовь, чувства вновь вспыхнули, и… Что уже устала лгать мне, я этого не заслужил. Что уехала с любимым. Просила прощения и настаивала, чтобы я не искал её. Дед ничего вразумительного рассказать не смог. Говорил, что к Оле приходила какая-то её подруга, с которой они вместе работают, а потом Оля быстро собралась и уехала на такси. Только прощения попросила у деда. Всю ночь я пил и рвал письмо в мелкие клочки. Больше всего на свете мне хотелось стереть из памяти содержание этого письма.