Твоя нелюбимая жена - Юлия Бонд Страница 7

– Я поговорю с дядей, Богдан. Попрошу его не раздувать из этого инцидента вселенскую проблему. Так что можешь быть спокоен. Женись на своей девушке и живите своей жизнью, а меня больше не трогайте, пожалуйста.

Богдан напрягается, не ожидав услышать от меня подобного:

– В смысле? Ты откуда знаешь про девушку? Леся сказала, да?

– Угу, да даже если б она и не говорила, я и так это знаю. Я видела вас вместе. Случайно.

Вздохнув, Богдан зарывается лицом в своих ладонях и начинает безжалостно растирать кожу.

– Господи, как тебе удаётся быть такой?! Таких, как ты, не бывает.

– Ну почему же не бывает? Я реальная, сижу сейчас перед тобой.

– Да, но… Тебе в душу плюют, а ты улыбаешься. Твой дядя обладает такой властью, что если ты захочешь, то можешь с лёгкостью добиться всего. Например, уничтожить меня и мою сестру.

– Мне это совсем не нужно, Богдан. Горе чужих людей не сделает меня счастливой.

– А что тогда тебе нужно?

Пожав плечами, я беспечно усмехаюсь. Бессмысленный разговор. Ольховский вряд ли поймёт, что для счастья нужны нематериальные блага. Просто он ещё морально не дорос до возраста взрослого человека. Инфантильный мальчишка.

– Неважно, – немного подумав, отвечаю я.

– Уль, я… – недоговорив, Ольховский вдруг падает передо мной на колени и так виновато склоняет голову, что моё сердце жалостно сжимается в груди. – Прости меня, пожалуйста. Я не знаю: хватит ли мне жизни, чтоб искупить перед тобой свою вину.

– Богдан, вставай. Такие хорошие брюки испортишь.

– Да плевать на брюки. Я вдруг понял, что моя родная сестра чуть не убила моего ребёнка. Это так омерзительно.

– В бога веришь? – подняв голову, Богдан всматривается в моё лицо задумчивым взглядом. – В церковь сходи. Помолись. Вдруг легче станет.

Уля

Через неделю, когда угроза прерыванию беременности миновала, меня выписывают из больницы. За мной приезжает дядя вместе с двоюродной сестрой. Устроившись на заднем сиденье, я задумчиво смотрю в окно, не включаясь в беседу.

На душе такая пустота, словно меня до дна выпили. Богдан приходил ко мне в больницу ежедневно, прощение вымаливал. Зря. Я правда его простила, как и сказала в самом начале. Но вот этот его полный печали взгляд и безнадёжность в глазах – были для меня ударом под дых. Жалко его. Он почему-то вбил себе в голову, что обязан мне до конца жизни просто из-за факта моей беременности от него.

Машина въезжает во двор дома дядя. Я первой выхожу на улицу и спешу в свою комнату. Сижу там до самого ужина.

После того как я чуть не потеряла ребёнка внутри меня что-то надломилось. Я вдруг почувствовала себя очень уязвимой, появилось желание во что бы то ни стало защитить своего малыша. Никому не дать его в обиду. Ни за что.

В дверь стучат и уже через мгновение в спальню входит дядя. Увидев меня сидящей на кровати с планшетом в руках, он вдруг начинает хмуриться:

– Долго ты собираешься прятаться от внешнего мира?

– Да я не прячусь вроде бы.

Сев рядом со мной на кровать, дядя заглядывает в планшет.

– Что рисуешь?

– Разукрашиваю. Не знаю. Фэнтези какое-то.

– Уля, не нравится мне твоё настроение. Может, возобновишь походы к психологу?

– Пока они мне не нужны. Я хорошо себя чувствую.

– Уверена? – переспрашивает дядя и я киваю. – Не передумала забирать заявление из полиции?

– Не передумала, ты же знаешь.

– Ах, Уля… – тяжко вздохнув, дядя запрокидывает голову и пустым взглядом утыкается в потолок: – Ты такая же добрая, как и твоя мать. Слишком добрая, в ущерб себе.

– Мы с тобой уже говорили на эту тему. Я не хочу, чтобы молодая девчонка села в тюрьму из-за того, что у неё в голове случилось временное помутнение.

– Да ты ничего не хочешь. Сердобольная сильно.

– Если ты сейчас про Ольховского, то да. Дядя, оставь его в покое, пожалуйста. Я знаю, что ты на него надавил, а у Богдана любимая девушка есть, они пожениться хотят.

– И что? Плевать мне на его хочучки.

– А на меня тебе тоже плевать?

Сфокусировав на мне взгляд, дядя качает головой и заключает в объятия. Его губы касаются моей макушки.

– Ты же знаешь, Уличка, я всё ради тебя сделаю.

– Тогда не настаивай на нашем браке, пожалуйста. Насильно мил не будешь, да и не надо. Я не хочу быть его нелюбимой женой, не хочу чувствовать себя ущербной. Пусть будет просто отцом моему ребёнку, если, конечно, посчитает нужным.

– И как ты себе это представляешь, хм? Хочешь быть матерью-одиночкой?

– Матерью-одиночкой я буду в том случае, если Богдан откажется признавать отцовство. Но даже если это случится, что здесь плохого? Или для твоей карьеры архиважно не подмочить репутацию?

– Да к чёрту эту репутацию. Мне главное, чтобы ты была счастлива, а с Ольховским или без него – это уже, как ты решишь.

– Правда? Ты перестанешь настаивать на нашем браке?

– Если ты этого не хочешь, то обещаю.

– Не хочу, дядя. Очень не хочу. Только не уничтожай Богдана и его семью, пожалуйста. Эта месть не сделает меня счастливой, скорее, наоборот.

– Я подумаю.

Вздохнув, я смотрю на дядю с улыбкой. Он подумает – это уже хорошо. Значит, его сердце немного оттаяло.

***

Богдан приезжает после ужина. В это время я сижу на садовых качелях, поэтому сразу замечаю иномарку, остановившуюся за забором.

Сделав над собой немалые усилия, я морально готовлюсь к встрече.

– Привет, – первой произношу я, обозначив своё местонахождение, Богдан мог пройти мимо и не заметить меня в тени, а теперь точно подойдёт.

Услышав мой голос, Ольховский берёт курс к качелям и уже через мгновение оказывается стоять напротив. С цветами. Странный такой.

– Привет, это тебе.

Положив букет на мои колени, Богдан просит разрешения сесть рядом. Я не против, конечно же.

– Спасибо за цветы. Мои любимые белые розы, дядя сказал?

– Сам догадался.

Мы замолкаем. Точнее, Богдан собирается с духом, а я просто слушаю сверчков и пение ночных птиц.

– Уль, может, поедем завтра в ЗАГС?

– Зачем? Я же сказала, что не хочу