(Не) идеальный отец (СИ) - Невинная Яна Страница 8

Ловлю перепуганный взгляд сестры.

— Эляна, что будет? — шепчу одними губами.

— Пусть выпустит пар на сыночке, — бросает она фразу. — Ну наделала ты делов, Варя!

— Я… — тушуюсь, опуская взгляд и начиная ковыряться в пледе. Мне невыносимо стыдно из-за того, что разразился такой скандал. Ужасает перспектива оказаться в центре внимания, под прицелом осуждающих глаз человека, который позволил жить в своем доме.

А я подвела… Еще и забралась в постель к его сыну. Ведь так подумают? Что я сделала это специально, из меркантильных интересов. Никто не подумает иначе. Я должна держаться версии, что я не видела отца своего ребенка, напилась на вечеринке… Ужасно, но гораздо хуже видеть, как Тимофей кривится от отвращения.

«Я? С ней?» — так и вижу, как он морщит свой красивый, идеальный формы нос, будто вляпался в кусок дерьма. Да я с ума сойду, если кто-то из домашних узнает правду.

— Скажешь, что пока не можешь выдать отца ребенка, поняла? — наклоняется ко мне сестра, держит за руку цепкой хваткой. — Поняла, Варя? Не говори эту фигню про темную комнату на вечеринке. Делай, что сказала, ясно?!

Ответить не успеваю, в комнату вваливается Павел Петрович в деловом костюме. Он явно собирался на работу, когда его настигла новость о моей беременности. Позади маячит белая футболка Тима. К счастью, он сегодня одет, не сверкает голым торсом, а то бы плакала моя выдержка. Так я хочу бы могу представить, что его нет, и сосредоточить взгляд на бледном лице хозяина дома с сурово поджатыми губами.

— Девочка, это правда? Скажи, ты действительно беременна?

Мне остается лишь кивнуть. Этот вопрос, по сути, не нужен. Просто констатация факта.

— Ладно, — сжимает он кулаки. Кажется, немного успокоился. Предгрозовая атмосфера в воздухе немного рассеивается, брезжит свет. — Будем разбираться. Кто отец?

Кидаю беспомощный взгляд в сторону сестры, а она давит своим взглядом, утыкается в меня им, как кинжалом.

«Ты обещала, Варя, ты мне должна», — так и слышу то, что транслируют ее глаза.

— Он… Он пока не знает, — выдавливаю из себя слова, язык липнет к небу, но получается, что говорю правду.

— Ему придется принять этого ребенка, ты не будешь матерью-одиночкой! Я не позволю топтать имя моей семьи! Эляна, что сказал врач? — обращается он к ней, видимо понимая по моему лицу, что внятного ответа не дождется.

— Паша, тебе на работу уже пора, — вскакивая, начинает суетиться сестра, — пойдем я провожу тебя и по дороге расскажу, как мы сходили к гинекологу…

— Беременна? — ехидный голос Тимофея совсем рядом. Поднимаю глаза и встречаюсь с его насмешливым взглядом. Темные ресницы обрамляют красивые глаза, заставляющие постоянно ими любоваться. Мне необходимо взращивать равнодушие к нему, но я не могу, это сильнее меня. В его присутствии я просто беспомощная глупышка с наивными мечтами. Как фанатка, увидевшая своего кумира. Поклоняюсь его красоте, а сама понимаю, какой он гадкий и ужасный, смеется над моей бедой.

— А тебе-то сто? — буркаю с присущим мне сейчас шипением.

— Он что у тебя, слепо-глухо-немой? — хмыкает Тимофей, качаясь с носка на пятку в своем белоснежном комплекте из рубашки и шорт.

Молчу, крепко-накрепко стискивая губы, чтобы не издать ни звука. Что за детский сад — издеваться над дефектом речи? Ему же не двенадцать, в конце концов!

— Я имею в виду, — не жалея меня, объясняет, — что не понимаю, чем ты привлекла кого-то. Ты только и ходишь, что на лекции и в библиотеку. Ты там соблазнила этого прыщавого ботаника? Он очки потерял и не заметил, как тебе вставил? А может, вы оба не в курсе, откуда дети берутся?

Меня будто обдает ведром холодной воды. Взвиваюсь на постели, вскакивая напротив ухмыляющегося Тимофея. Господи, какой он ужасный! Мне хочется вопить, но я лишь толкаю его в сторону выхода.

— Уходи!

— О, голос прорезался! — ржет он. — Слушай, ты, убрала руки! — ловит он меня за запястья и отстраняет от себя. — Уже обрадовала папочку? Чего ждешь? Давай, скажи его имя отцу, чтобы он отстал от меня. Свали из этого дома, чтобы мне не пришлось присматривать за тобой, убогая!

Зажмуриваюсь, чтобы отгородиться от кошмара. Но нет, это не поможет. Человек, которого я боготворю, считает меня убожеством и мечтает избавиться от нас с сестрой. Ненавидит. Янтарные глаза пышут отвращением ко мне, слова ядовитые, колючие, они меня ранят, оставляя кровавые следы и шрамы, от которых нипочем не избавиться. Такое не забудешь.

Убираю руки и поднимаю их наверх. Словно сдаюсь. Отступаю на шаг и пялюсь на Тимофея. Мы боремся взглядами, а взгляд сейчас мое единственное оружие, ведь эти чертовые брекеты разоружили меня и лишили способности защищаться.

Приходится молчать, чтобы не дать повод гадкому мажору издеваться надо мной.

«Убогая. Убогая. Убогая», — звучит на репите. Не так обращаются к той, кто заслуживает хоть капли симпатии, совсем не так. В этом слове настолько концентрированная ненависть, что даже страшно. Чем я заслужила ее?

— Уходи, — дребезжащим голосом выгоняю его, чувствуя себя старой развалиной, которая вот-вот рассыплется в труху.

Любовь — дерьмо.

Глава 5

Тимофей

Залетаю в комнату и со всего размаху хлопаю дверью. Падаю на кровать и начинаю яростно растирать лицо. Какого хрена? Ну вот какого хрена я огребаю за эту убогую уродину и прилипалу? Как она умудрилась забеременеть? Треш! Просто какой-то треш!

И я еще, значит, должен был следить за ней и не допустить ничего подобного. Но я ведь даже не думал, что кто-то на нее польстится. Не ожидал опасности с этой стороны. Когда и как она это сделала? Почему не раскрывает имя этого «героя», который должен взять на себя ответственность! Пусть забирает ее из нашего дома вместе с пузом и заботится. Мне на хрен не упали проблемы с этой дурой заполошной!

Знакомый рингтон отвлекает от хаоса мыслей.

— Здорово, Тим, — звонит мне лучший друг Ян. Мы как-то потерялись этим летом. У него привычные терки с отцом, я лениво провожу летние каникулы. — Тухнешь?

— Да без тебя только и делаю, что тухну, — хохотнув, отвечаю. — Есть предложения?

— Забуримся в клуб? — предлагает.

— Почему бы и нет? — жму плечами. — Всё равно скукота смертная дома.

— Некому тебя развлечь, бедненькому? — ржет как конь.

— Хорош стебаться, Гор, — называю Черногорского по кличке. — Здесь меня некому развлекать.

— А ты чего бешеный такой? По голосу слышу.

— Вот ты экстрасенс, — ржу, — но угадал. Бесит тут одна.

— Дай угадаю, одна из твоих родственниц?

— Бинго! Сложно не догадаться. Отец насел, типа я должен был свечку этой убогой держать и следить, с кем она путается, — агрюсь, снова прокручивая в голове сказанный отцом бред. Ну бред же!

— Не понял, зачем свечку держать? — не врубается Ян. — Ты про сестру мачехи своей, что ли? Что с ней случилось? Ты же скинул ее на водителя, дав ему бабла, чтобы говорил, что ты ее в универ возишь.

— Да. Было дело. Да капец, один охранник уволился, обиделся на что-то как баба и слил меня отцу! Тот орет как блажной, меня обвиняет. Обрюхатил Варьку кто-то, прикинь! Я те серьезно, чего ржешь, Ян? Какой-то идиот залез под юбку к этой страшной монашке и даже смог там что-то нафурычить! — смеюсь, меня просто адский смех от этой ситуации разбирает. — Я, значит, должен был женишков от нее отбивать! С какого перепугу?

— Смешно тебе?! — с грохотом открывается дверь, и на пороге стоит отец, бешено вращая глазницами. — Положи трубку, Тимофей! Продолжим разговор!

— Упс, надеюсь, ты выживешь, — сливается Ян, слыша ор отца в трубке.

Встаю, убирая руки в карманы. Насупившись, ожидаю выволочки. Накрывает лютая злоба. Столько возни из-за какой-то приблудной лимиты. Смотрю в пол и вижу какую-то полоску на полу, с бусинками… Но забываю о ней, когда отец повышает голос.

— Почему ты не выполнил мое поручение? — снова заводит уже надоевшую пластинку отец, шагая ко мне. — Я думал, что ты повзрослел, что могу тебе доверять, а ты…