Кейси Майклз - Унесенные страстью Страница 8

— «Общество любителей истории»? — переспросил он, надеясь привлечь внимание Эшли. — Подождите, подождите… У меня искра блеснула. Вы состоите в этом обществе, верно?

— Я его секретарь, — гордо отрезала Эшли.

— С ума сойти, как мне повезло! — протянул Логан и одним глотком допил пиво.

Бармен подозвал Рут — надо было обслужить новых посетителей. Когда Логан с Эшли остались вдвоем, он снова с улыбкой обернулся к ней:

— Скажите мне только одно, Эшли: вы там, в этом своем обществе, не собираетесь приковывать себя цепями к ограде? Или ложиться под колеса бульдозеров? Я ведь ночью не засну! Умоляю, успокойте меня, скажите, что этого не будет!

Эшли сверкнула глазами, потом опустила их и принялась водить пальчиком по скатерти.

— Я так и предлагала, — криво усмехнувшись, пробормотала она, наконец, — но никто не проголосовал «за».

— Спасибо Господу за его маленькие милости! — с чувством проговорил Логан. — Ешьте стейк, пока не остыл. А потом расскажете мне, что это за Дом Сэндлера и что ему грозит. Может быть, вместе мы что‑нибудь придумаем.

Десять минут спустя, с едой и с печальной повестью о Доме Сэндлера было покончено.

Откинувшись на скамье, Логан бросил смятую салфетку на тарелку.

— Боюсь, я ничего не могу сделать.

Эшли открыла рот, но Логан жестом заставил ее замолчать.

— Послушай, Эшли, будем рассуждать разумно. Ты говоришь, ваше общество уже два года бьется, чтобы включить Дом Сэндлера в список памятников архитектуры, подлежащих охране государства. Еще ты говоришь, что в доме уже много лет никто не живет, что крыша у него превратилась в решето, окна выбиты и, в сущности, стоит он до первой хорошей бури. У вас нет денег на ремонт, а выбить грант из государства вы не можете. Не знаю, но, по‑моему, лучшее, что можно сделать для этого дома, — подарить ему быструю и милосердную смерть.

— Но это несправедливо! — У Эшли слезы подступали к горлу. — Наша история уходит на глазах, старые здания рушатся одно за другим — и все ради всемогущего доллара! Не сосчитать, сколько прекрасных старинных домов уже сровняли с землей только потому, что бизнес империи, владельцы земли, не желали платить за них налоги. Погибла даже наша крепость — форт Дешлер, где еще в восемнадцатом веке отсиживались горожане во время индейских набегов! Все, что от него осталось, — полуразвалившаяся стена на обочине шоссе. И ради чего все это? Ради прогресса? Пожалуйста, Каллахан, только не говори мне, что это и есть прогресс!

— Нет, Эшли, это не прогресс. Но это неизбежно. Так устроена жизнь: старое ветшает и уступает место новому. Невозможно, сохранить в неприкосновенности все до единого старые дома, все столетние фермы. Насчет форта я с тобой согласен — это было уж слишком; но этот дом…

— Дом Сэндлера.

— Да. Дом Сэндлера. Ты сама признала: этот дом вот‑вот умрет своей смертью.

— Но его можно отремонтировать, — не поднимая глаз, прошептала Эшли. — Еще двенадцать лет назад в нем был совсем неплохой мотель!

Она подалась вперед, приблизив лицо к лицу Логана:

— Ах, Каллахан, видел бы ты, какая там лестница! — Карие глаза сияли. — У нас в архиве хранятся старые фотографии. Перила из цельного куска дерева — по крайней мере, так говорит Боб!

Логан поднял бровь.

— Боб?

Эшли кивнула, не подозревая о том, как мечтает Логан, чтобы оленьи глаза так же загорались при звуках его имени. Оставалось только надеяться, что блеском в глазах она обязана перилам, а не неведомому Бобу.

— Он из нашего общества. Такой милый старичок! — объяснила она, опять‑таки не подозревая, какой камень свалился с души Логана. — А следы от пуль над камином? Понимаешь, Каллахан, самые что ни на есть, настоящие следы от пуль! Живая память о сражениях с индейцами! Как можно сносить с лица земли такое сокровище?

Как ни велико было искушение ответить: «Либо бульдозером, либо просто подождать сильного ветра», Логан сдержался.

— Вот что я тебе скажу, Эшли, — проговорил он, роясь в карманах, чтобы расплатиться за ужин и вручить солидные чаевые Рут (в конце концов, она назвала его красавчиком!). — Завтра я весь день в городе. Если мы встретимся за обедом, можем поехать туда, и ты покажешь мне дом.

Она искоса боязливо взглянула на него — словно прикидывала, можно ли ему доверять.

Что ж, у нее есть все причины ему не верить, сказал себе Логан. Потому, что будь он проклят, если сможет хоть чем‑нибудь помочь умирающему Дому Сэндлера.

— Хорошо, Каллахан, мы посмотрим дом, — проговорила она, поднимаясь и вскидывая на плечо сумочку. — А дальше что?

— Хороший вопрос, Доусон, — парировал он, поднимаясь вслед за ней. — Но у меня есть вопрос получше. Не хочешь ли горячего шоколада? По пути сюда я успел заметить очень симпатичное кафе‑мороженое.

Логан растянулся на кровати у себя в номере. На телеэкране мелькали пестрые футболки, слышалась взволнованная скороговорка комментатора — «Филадельфийцы», любимая команда Логана, сражались в полуфинале с «Чикагскими быками».

Но Логан даже не смотрел в сторону телевизора.

Его мысли занимала Эшли Доусон.

Вот она осторожно отхлебывает горячий шоколад. Вот, высунув нежный розовый язычок, слизывает с ложечки ванильное мороженое…

В отличие от многих эта женщина не стеснялась своего аппетита! От еды она получала истинное наслаждение, а Логан Каллахан наслаждался, глядя, как она ест. Как смакует каждый глоток шоколада. Как движутся мускулы на тонкой шейке. Как неторопливо двигается ложечка для мороженого — в рот, изо рта, снова в рот…

Это зрелище его подкосило. Логан не понимал, как сам не растаял, словно мороженое на солнцепеке!

Вот и теперь при одном воспоминании, о ее приоткрытых сочных губках, перепачканных мороженым, он подскочил, словно ужаленный, взбил подушку и лег снова, от души жалея, что не взял с собой в отель планы постройки, а оставил их в трейлере на участке.

Хотел бы он снова взглянуть на эти планы. И понять, почему на них не отмечен Дом Сэндлера.

Еще Логану хотелось бы знать, вправду ли новый полузащитник «Филадельфийцев» так хорош, как о нем кричит спортивная пресса. Но, как он ни старался, сосредоточиться на игре ему не удавалось.

Но больше всего он хотел, чтобы в огромных глазах Эшли Доусон растаял лед подозрительности. Чтобы она снова ему улыбнулась. Черт возьми, как же ему нравится эта девушка — живая, остроумная, нежная и веселая! Как хочется узнать ее поближе — медленно, неторопливо, наслаждаясь каждым мгновением…

И чтобы никакой Дом Сэндлера не стоял между ними!