Шэрон Кендрик - Похожая на сказку жизнь Страница 9

А ее желание было велико…

Ей было безразлично, обманывает она или нет. Она полюбила его, но знала, что все рухнет, если он узнает, сколько ей лет на самом деле. А любовь есть любовь. Анна потеряла мать, и это заставило ее быстро повзрослеть. Лучше, чем большинство людей, она знала, что счастье недолговечно, и твердо верила в то, что нужно хвататься за него обеими руками, поскольку не известно, когда оно исчезнет. И Анна решила сделать все необходимое, чтобы удержать Тода Треверса…

Тод увлекся куда сильнее, чем ему хотелось бы. Он влюбился впервые, и это чувство перевернуло его жизнь. Впервые он осознал, что на свете существует нечто гораздо более сильное и волнующее, чем разум.

Его жизнь была так же изломана, как и жизнь Анны. В свой восемнадцатый день рождения он унаследовал разорившуюся фабрику, что в значительной степени повлияло на его решение отказаться от Оксфордской стипендии. Его отец, азартный игрок, спустил все небольшие сбережения, которые имелись в семье, и бежал в Австралию. Там он и умер спустя год от чрезмерного употребления алкоголя, без гроша в кармане.

На плечи Тода легла забота о матери и младшей сестре, и всю свою злость на предательство отца он направил на преобразование фабрики в динамичное и удачливое предприятие по производству различных сортов мороженого из лучших натуральных ингредиентов. Это была очень своевременная стратегия. Потребитель как раз бунтовал против безликого массового производства и был готов платить большие деньги за качество. В ту пору Тод еще не осознавал, что основывает новое направление в торговле, но потом всегда старался быть впереди своего времени.

За первой фабрикой последовали другие. Руководители предприятий, которым грозило банкротство, видя его успех, приходили за советом, и Тод превращал их компании в прибыльные.

Другие уже давно бы промотали состояние, заработанное в столь раннем возрасте, но Тод консультировался у лучших финансистов. Вскоре он стал владельцем впечатляющего портфеля акций и ценных бумаг, что обеспечивало ему вполне комфортное существование.

Да, Тод работал много в течение последних пяти лет и сейчас хотел поиграть…

Заниматься любовью с Анной превратилось из простого желания в необходимость. Страсть, испытываемая к ней, переполняла его. Он никогда бы не поверил, что может чувствовать такое к женщине. Его страсть была всепоглощающей. Он должен был владеть ею. Жажда обладания стала больше, чем просто желание. Он ощущал примитивную потребность дать всем знать, что она принадлежит ему. И если бы не его двадцать три года и не циничное отношение к браку — следствие поведения отца, — он бы женился на ней немедленно, несмотря ни на что…

Интимные отношения между ними были лишь вопросом времени, и только вопросом времени было то, сколько еще Анна могла оттягивать пугающий момент признания, что ей всего семнадцать и что она беременна…

— Дорогая?

Анна растерянно подняла глаза, пытаясь вернуть себя в реальность, и увидела Тода, стоящего над ней с чашкой дымящегося чая в руке.

— Такое впечатление, что ты где-то далеко отсюда, — заметил он, передавая ей чашку и устраиваясь на подоконнике, вытянув длинные ноги в вылинявших, ставших почти белыми, джинсах. За незашторенным окном было уже совсем темно. Фонари сверкали, как топазы, сквозь голые ветки деревьев, выстроившихся вдоль Кингсбриджской площади.

Анна попыталась представить себе другой вид из окна, отличный от того, к которому она привыкла и который обожала, и едва сдержала дрожь, пробежавшую по спине.

— Где девочки? — спросила она.

— Смотрят детский канал, поглощая сок и пирожные. Я сказал, что нам с тобой нужно поговорить.

— Ясно. — Ее голос был удивительно спокойным, без обычного бурлящего энтузиазма.

Тод наблюдал за ней из-под опущенных ресниц.

— Пей чай, — сказал он вкрадчиво.

Анна попыталась улыбнуться, но ее губы, казалось, застыли в гримасе.

— Нет никакой нужды обращаться со мной, как с инвалидом.

Его глаза сузились.

— Да? А разве кто-то не прячется в свою раковину, как улитка, убегая от малейших намеков, которые могут его расстроить?

Анна отставила в сторону чашку, опасаясь, что та выпрыгнет из трясущихся рук.

— И поэтому ты ни с того ни с сего обрушиваешь все это на меня?

Разве? Но ведь в течение последних недель он и правда делал какие-то намеки, которых Анна не замечала или просто предпочитала не замечать. Но это уже не важно… Важно то, что происходит сейчас. Чем он может оправдать очевидную внезапность своего предложения? Как может заставить ее посмотреть на все его глазами, принять все с энтузиазмом, хотя на самом деле предлагает ей поездку на Марс без обратного билета?

— Чего я хочу — продать дом и переехать в новый. Американцы говорят — «сбросить скорость», — произнес Тод задумчиво. — Снизить скорость жизни на пару оборотов, чтобы улучшить ее. Это означает прекратить постоянное преследование собственного хвоста. Представь, Анна!

Анне показалось, что ее окатили ледяной водой. Так вот какой он видел их жизнь! Постоянная гонка? Даже больше — ловушка? И они как белки, непрестанно вертящие колесо в клетке? Или они бежали по параллельным прямым? Она, Анна, довольная, счастливая, жила в безопасности в своем маленьком мирке, не осознавая, что Тод отчаянно несчастен в своем?

— Я не уверена, что могу представить тебя живущим такой жизнью, — ответила она медленно.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что ты всегда упивался темпом городской жизни, зарабатыванием денег, восхождением к вершине. Влиятельный бизнесмен в итальянском костюме и шелковой рубашке.

— Может, я действительно привык смотреть так на это, — заметил он сухо. — Но все меняется, Анна. Теперь я хочу проводить больше времени с тобой и девочками.

Анна широко раскрыла глаза от удивления:

— Правда?

— Да. Ведь если мы не меняемся и не развиваемся — значит, не растем.

— Я предполагаю, ты говоришь о своем личном развитии? — взвилась она, подумав, что они сейчас похожи на людей, собирающихся написать новую книгу по психологии из серии «Помоги себе сам»!

Тод послал ей уничтожающий взгляд, и Анна вдруг заметила, насколько изможденным он выглядит, заметила и тени усталости, залегшие под глазами. Она ощутила новый прилив желания, стремление поправить эту темную волнистую прядь волос, упавшую на лоб, облегчить напряжение в широких плечах кончиками своих пальцев.

— Думаю, да, — пробормотал он.

— А если не изменять ничего? Что тогда?

Тишина, последовавшая за ее осторожным вопросом, казалось, натянулась между ними, как струна.