Навсегда в моём сердце - Егор Селявин Страница 9

Паша слушал молча, кивая, не глядя на собеседника.

— Ты прав, Серега. Наверное, прав. А дальше что? Как ты видишь свое будущее? Тебе сейчас девятнадцать? А будет двадцать пять, тридцать лет? Так и будешь прозябать в Томске? Под машинами в мазуте валяться? А семья, дети, жена? Это тебе сейчас хватает денег, как ты говоришь, чтобы выжить! А дальше что?

— Дальше? Да ничего! Посижу с тобой еще немного, приду домой и лягу спать. На ужине я уже сэкономил. На завтра, послезавтра работа есть. С Витей и Антохой одну машинку «вылечим», и на неделю денег хватит. Бабла немного, но зато честно заработанные. А то, что нечестно получил, сдам Джону Цыгану, он оптику с автомагнитолой пристроит, и еще деньжата будут. Хотя надо завязывать с этим бизнесом: выхлоп небольшой, а на душе неспокойно. Так что как-то так! А послезавтра ко мне Юлька придет — и душу, и тело успокоит! И я не буду заморачиваться, что она не так посмотрела или сказала что-то не то.

— Как у тебя все просто получается, Серый, аж завидно становится. Да только это кажущаяся простота, самообман! Ну хорошо, допустим, тебе предложили бы стать владельцем автомастерской. Деньги, не буду говорить, что лишние, появятся. Квартиру в хорошем доме купишь. Или откажешься? Только не ври!

— От автомастерской не откажусь, врать не буду. С Витей и Антохой справимся с делами как-нибудь. Вот если мне начнут навяливать магазин или рынок, то это не мое. Прямо скажу: «Пойдите прочь со своими мелкими предложениями!» Насчет квартиры… Я так привык к своим соседям: к Зойке, с которой у меня постоянная война из-за громкой музыки; к Славке, у которого нюх на выпивку: только соберемся с пацанами пива попить, он тут как тут! Или баба Валя, которой кажется, что мы наркоманы, весь подъезд прокурили. Если я и буду переезжать, то всех с собой заберу! Я же к тому времени богатый буду, да? Вот только ты мне скажи, Паша, кто и когда ко мне с этими предложениями придет? Я для приличия шнурки поглажу!

Паша пристально смотрел на Сергея, не перебивая его, а потом произнес:

— Я знаю такого человека! Зовут его Владимир Генрихович Вирт!

— Господи, ты опять за свое! — Сергей картинно закатил глаза. — Успокойся уже! Прими Дашу такой, какая она есть. У тебя, походу, больное самолюбие! Тебе лечиться надо. Сергей на секунду задумался и тихо добавил: — Паша, мне кажется, я знаю, где кроется причина твоих, а может, и ваших взаимных неприязненных отношений!

Пашина рука замерла, наливая коньяк. Он вопросительно поглядел на Сергея.

— Секс! Кто-то кого-то любит не до конца! Понимаешь, о чем я? У меня с Юлькой все окей! Бывает, так поругаемся, что кажется, все, конец любви. А в постели раз — и помирились, и остались довольны друг другом! И снова жизнь прекрасна! А? Угадал?

Паша рассмеялся. Да так, что слезы потекли. Успокоившись, он протер глаза кончиками пальцев:

— Серега, я уже давно так не смеялся! Если бы здесь сидел кто-нибудь другой, я бы сказал: «Не учи отца трахаться!» Можно, конечно, помериться писюнами, но мы же не озабоченные школьники-переростки. Хорошо, откровенность на откровенность! Как ведет себя твоя Юлька после секса?

— Если коротко — хрен угомонишь. Может долго трещать. Мне ничего уже не надо, я спать хочу, но приходится выслушивать, какой я хороший, сильный, умный. Какая бы из нас семья получилась. Она бы для меня то, она бы для меня это. В общем, бред несет!

Паша слушал внимательно. Сергею даже показалось, с завистью.

— А что, как-то по-другому бывает? По-моему, они все такие. Я-то знаю, опыт какой-никакой есть. Она не первая и, надеюсь, не последняя.

— Ну да, ну да, — скучно прокомментировал Паша. — У нас с ней начинается все как всегда: вроде любовь, страсть и все такое. А после этого она, знаешь, что делает? Ничего! Поцелует в щечку или лоб, погладит по голове, повернется набок и начинает мурлыкать какую-то песенку. Я сперва не вникал, о чем она поет: не до этого было, сам понимаешь. И только позднее, когда это стало напрягать, я разобрался: она поет колыбельную на немецком языке! Колыбельную! Как пацану какому-то! Поцелует, погладит по голове, вроде: «Молодец, Паша, старался!» Может еще одеялко поправить. И колыбельную поет! Поначалу меня это устраивало: как ты говоришь, без лишней болтовни. Я думал, что это во мне дело, что не до конца выкладываюсь. Но поверь, в процессе «любви» у нее и охи, и вздохи настоящие, без притворства. Я, бывает, еще о-го-го! А она полежит, отдышится, поцелует в щеку и поет колыбельную! Я иногда думаю, что ее предки из «Аненербе». Была такая тайная организация при Гитлере. Они искали всякие мистические прибамбасы по всему свету и, похоже, нашли. И применили на себе. Вот и появилось что-то в третьем поколении, и назвали это Дашей! Другого объяснения я не нахожу. Она ведьма, точно тебе говорю! И если она сейчас такая, в двадцать лет, то кем будет в тридцать, в сорок? Страшно представить! Я лично в этом участвовать не хочу.

Сергей слушал внимательно. Ему действительно казалось, что у Даши не все как у нормальных девчонок, если верить Паше. А повода сомневаться он не давал. Уж больно эмоционально рассказывал. Паша, который всегда был себе на уме, не стал бы выставлять себя в невыгодном свете! Тем более в сексе. Значит, что-то было не так с Дашей. Да что там, одни глазища какие! Сергей передернулся, вспомнив ее взгляд.

«Неужели она действительно мысли читает? — с испугом подумал Сергей. — Да нет, бред какой-то! Если это так, то она давно бы ликвидировала Пашу, как разгадавшего ее тайну».

В зале из магнитофона звучала мелодичная приятная песня на английском языке. По-видимому, Даша нашла свою кассету.

Паша встал, достал из холодильника шампанское, открыл его без хлопка и почти до краев наполнил хрустальный фужер. Потом снял с пробки проволочку, выпрямил и стал размешивать ею шипящий напиток.

— Ты на шампанское перешел? — удивленно спросил Сергей. — Насколько я знаю, градус понижать нельзя! И что ты там размешиваешь?

— Я не себе. Это Даше. И не размешиваю, а провожу дегазацию напитка. А наиболее эффективно это делает именно проволока с пробки! Можешь взять на заметку. Даша не любит газированные напитки, — пояснил Паша.

И все же Сергею показалось, что Паша что-то перед этим бросил в фужер. А может, действительно показалось?

Песня в зале закончилась. Воцарилась секундная тишина.

— Дашенька, подойди, пожалуйста,