Кристина Аханова - Слепая любовь Страница 9

Он включил диктофон, прослушал сообщения. Оказалось, что трижды звонил адвокат Иванов. Фамилия ничего не говорила Андрею, и он не обратил внимания на эту информацию. Андрей соединился с секретаршей и велел пригласить начальников отделов. Танечка доложила, что опять звонит адвокат. Андрей раздраженно процедил:

— Узнай, в чем дело, потом мне доложишь.

— Я спрашивала, — объяснила Танечка, — но он не хочет со мной разговаривать, твердит, что это личное, и хочет говорить только с вами.

— Черт с ним! Соединяй! — скомандовал Андрей.

Танечка переключила господина Иванова на кабинет шефа, и в трубке раздался рокочущий самодовольный басок юриста.

— Э-э, наконец-то! Многоуважаемый Андрей Владимирович! У меня для вас пренеприятнейшее известие…

— Короче! У вас две минуты, Иванов! — оборвал его Андрей.

— Ну зачем же так! Я все понимаю, хо-хо… Да ведь не вы первый, не вы последний. Нам давно пора встретиться и все обсудить тет, так сказать, а-тет!

Андрей положил трубку и включил диктофон. Снова зазвонил телефон. Андрей не обращал на него внимания. Скрипнула дверь, заглянула Танечка и обреченно сообщила:

— Опять адвокат Иванов. Говорит, разъединили. Я переключаю.

Андрей взял трубку. На этот раз адвокат зачастил:

— Василиса Петровна является моей клиенткой, и я уполномочен вести процесс от ее лица; документы я уже подготовил. Но я, как опытный человек и старый адвокат, не советую доводить дело ДО суда…

— Какая Василиса Петровна?! — не понял Андрей. — Вы меня с кем-то путаете…

— Жена ваша! — заорал адвокат, выведенный из себя тупостью клиента. — Василиса Петровна Орлова, в девичестве Совушкина!

— А-а… — сообразил Андрей. — Алиса, что ли?

— Не знаю уж, как вы ее там называете. — Чувствовалось, что адвокат усмехается, но ирония тут же была заглушена сухим, официальным тоном. — По паспорту она Василиса Петровна. Я держу в руках ее заявление о разводе и разделе совместно нажитого имущества.

— Вот как. Совместно нажитого. Я все понял. Переключаю вас на секретаршу, она запишет ваши координаты. В дальнейшем прошу меня не беспокоить, мои юристы с вами свяжутся. Вас найдут, если в этом возникнет необходимость, — отрезал Андрей и нажал на кнопку селектора. А по сотовому телефону набрал номер Гольдблюма.

— Фима! Это я!

— Ты, как всегда, вовремя! — засмеялся доктор и крикнул кому-то. — Одевайтесь! Снимки на столе! Пока никого в смотровую не пускать!

Андрей дождался, пока Гольдблюм освободится, и сразу прервал поток приветствий, анекдотов и сплетен:

— Фима! Я по делу. У тебя нет хорошего адвоката по разводам? Но настоящего! Ну, из тех, что роются в грязном белье и делят “совместно нажитое” на неравные части.

— Конечно, есть, — проворчал Гольдблюм. — А кто разводится?

— Да я надумал, — нарочито небрежно, будто для него это самое обычное дело, ответил Андрей.

— Это ты врешь. Про тебя все известно. Из квартиры она все вывезла, неделю трудилась. Окопалась на даче, пардон, на вилле. Да не одна… — деловито сообщил Фима. — Адвокат у меня есть, мой двоюродный брат, мужик надежный. Она кого наняла?

— Иванова.

Гольдблюм расхохотался.

— Какая экзотическая фамилия для адвоката! Не знаю, но узнаю. Или он не Иванов, или не адвокат.

— Какая разница! Один черт! — отмахнулся Андрей, чувствуя, как возвращается привычная головная боль. — Завтра созвонимся.

— Может, лучше встретимся? — предложил Гольдблюм, потом замялся и осторожно спросил: — Ну, а вообще, ты как?

— Лучше некуда. Слепота отступает, наступает прозрение, но поздно, — пошутил Андрей и вдруг понял, что нечаянно сказал горькую правду.

Но Гольдблюм с ходу подхватил:

— Бог всегда дает штаны тем, у кого нет задницы. До завтра!

Андрей провел совещание, надиктовал несколько писем и уложил документы в “дипломат”, чтобы подписать дома (после того, как мать прочитает ему). Танечку такое недоверие оскорбляло, но она тоже понимала: на тонущем корабле законы суровые — женщины первые летят за борт как балласт. Сейчас положение в фирме было сложным: каждый сам решал свою судьбу — остаться, сбежать или выжидать… Андрей чувствовал это и тихо злился, но контролировать ситуацию не мог. Поэтому ко всем своим сотрудникам он относился с недоверием, чтобы не обжечься снова.

Вечером Саша отвез его домой. Андрей понимал, что теперь это его единственный дом, а та пустая квартира — уже спорная жилплощадь. Раздел совместно нажитого…

— Ох, Василиса, Василиса! — сказал он и покачал головой. — Разве я бы тебя не отпустил? Разве сам все не отдал бы?

Саша молча вел машину. Андрей мысленно продолжал воображаемый разговор с Алисой: “Все у тебя было. Ну, какого еще рожна? Не импотент же! Вот если бы ты ослепла, я бы тебя, дуру, никогда не бросил… А ты, месяца не прошло — и раздел совместно нажитого! Какое у нас может быть вообще совместно нажитое? Даже не пришла, не позвонила, сука! Иванова на меня напустила! Ну, хочешь войны — ты ее получишь!”

Мысли его ходили по кругу, и обида, и жалость к себе, и жажда мести смешались в воспаленном мозгу.

— Ты меня плохо знаешь, — прошептал он. — Я сам себя до сих пор не знал…

Машина мягко остановилась. Спор с Алисой, с судьбой, с самим собой так захватил Андрея, что он не помнил и не чувствовал, как поднялся по лестнице и вошел в квартиру.

Мать обняла его и поцеловала. Андрей напрягся. Она никогда не отличалась особой сентиментальностью и даже в детстве редко бывала с ним нежна. Первая мысль, которая мелькнула у него, была: мать все знает — про Алису, про развод… Но как, откуда? Может, Саша проболтался? Или уж действительно: материнское сердце — вещун?

— У нас сегодня гости! — радостно сообщила Анна Алексеевна. — А то сидим с тобой все одни да одни. Смени сорочку…

— Нормальная у меня рубашка! — мрачно ответил Андрей, сдерживая раздражение.

— Ну, как хочешь, — покладисто отозвалась мать. Прокашлялась и зашла с другой стороны: — А какая к нам сегодня девушка придет!

Тут Андрей не выдержал.

— Мама! Сколько раз тебе говорить — никаких гостей! Тем более девушек! Это твой дом, делай в нем, что хочешь, приглашай, кого хочешь, я лично ухожу!

— Куда ты пойдешь?! Саша уже уехал, — начиная закипать, сказала мать и ухватила его за пиджак. — И вообще, это не девушка.

— Оч-чень интересно! — Андрей остановился. — Час от часу не легче! Ты хоть знаешь, кого ты у себя принимаешь — девушек или не девушек? Надо как-то определиться, мать, а потом уже и меня втягивать в ваши игры.

Он хотел задеть мать своими рискованными шуточками и, конечно, этого добился.