Плененная грешником (ЛП) - Херд Мишель Страница 9

Конечно, сам дьявол будет выглядеть как чертов ангел.

Только потому, что он самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела, не означает, что меня к нему влечет. Это было бы безумием.

Виктор Ветров – монстр, который убил мою семью и лишил меня всего, что я любила.

Мои глаза встречаются с его взглядом, и, видя, что он наблюдает, как я пялюсь на него, я бегу мимо него вверх по лестнице в свою спальню. Я захлопываю дверь и прижимаюсь к ней спиной.

Делая глубокие вдохи, я закрываю глаза и пытаюсь стереть из памяти образ его обнаженной груди и пресса.

Я ненавижу его.

Я так сильно его ненавижу.

Что бы ни случилось, я никогда не смогу забыть ту боль, которую он причинил мне сегодня.

Глава 6

ВИКТОР

Несмотря на то, что я спал всего два часа, в восемь часов я готов встретить день во всеоружии.

Розали не выходит из своей спальни с тех пор, как у нее практически потекли слюнки при виде моей груди. Это был интересный момент, но он ни хрена не значит. Она девушка, которой некуда идти. Конец истории.

Зная, что Розали не сможет сбежать с территории, я направляюсь к своим родителям, чтобы объяснить причину похищения Розали. Я больше беспокоюсь о тете Белле, чем о родителях и дяде Алексее. В конце концов, мой отец похитил мою маму, чтобы спасти ей жизнь. Так они и познакомились.

Войдя в дом, я слышу, как мой отец говорит:

— Уверен, у него есть веская причина. Давайте подождем, чтобы услышать, в чем она заключается.

Конечно, они уже знают. Клянусь, в России птица может нагадить, и они узнают об этом в течение часа.

Вот почему я так хорош в выслеживании. Меня обучали лучшие.

Входя в столовую, все взгляды обращаются ко мне. Вздохнув, выдвигаю стул. Я сажусь и смотрю на свою семью.

— Я забрал девушку, потому что ей всего семнадцать и ей некуда идти. Либо это, либо кто-то из нас убил ее, чего я не собирался допустить.

Как я и ожидал, мои родители кивают с пониманием на лицах.

— Когда она уезжает? — Спрашивает дядя Алексей.

Я встречаюсь взглядом со своим крестным отцом.

— Как только ей исполнится двадцать один.

Его брови приподнимаются.

— Четыре года?

— Три, — поправляю я его. — На следующей неделе ей исполняется восемнадцать.

— Это очень долгий срок, чтобы держать девочку против ее воли, — говорит тетя Белла. — Это принесет больше вреда, чем пользы.

Я перевожу взгляд на свою тетю.

— У Розали нет ничего и никого. Конечно, я могу сунуть ей в руку деньги и отправить ее восвояси, но она не выживет. Девушка слаба. У нее нет никаких инстинктов выживания.

— Она не может быть пленницей три года, Виктор, — возражает тетя Белла.

Мы мгновение смотрим друг на друга, прежде чем я говорю:

— Это не тебе решать. Девушка остается со мной, где она будет в безопасности. Это не подлежит обсуждению. Я просто объясняю вам все из уважения.

Она качает головой, явно недовольная моим решением.

Вздыхая, я усиливаю контроль над своим самообладанием.

— В теле Розали нет ни грамма силы. Она красива и невинна. Она идеальная мишень. Уже ходят слухи, что я похитил девушку. Неужели ты думаешь, что наши враги не нацелятся на нее?

— Виктор прав, — соглашается папа. — Тот факт, что он забрал ее, уже показывает, что ему не все равно. Любой из тысяч наших врагов может подумать, что это хорошая идея – попытаться использовать девушку против него.

— Я уверена, Виктор знает, что делает, — заступается за меня мама. — Он не причинит ей вреда.

Тетя Белла не выглядит убежденной.

— Ты принимал участие в убийстве ее семьи. Я не могу представить, чтобы она когда-либо чувствовала себя здесь в безопасности. Это, должно быть, травмирует ее.

— Это не твоя проблема, — напоминаю я ей.

Прежде чем кто-либо еще может сказать хоть слово, я встаю.

— Со мной Розали будет в безопасности. Это единственное, что имеет значение. Эта тема больше не подлежит обсуждению.

Когда тетя Белла раздраженно фыркает, я добавляю:

— Нужно ли мне напомнить тебе, что ты вышла замуж за человека, который практически похитил тебя.

Моя тетя потеряла память в результате несчастного случая, и дядя Алексей чтобы она осталась с ним, притворился, что они помолвлены. На мой взгляд, это гораздо хуже, чем то, что делаю я.

Я забочусь о наилучших интересах Розали. Не о своих собственных.

— Виктор знает, что делает, — бормочет дядя Алексей. — Не зря же он глава Братвы. Я верю, что он сделает то, что лучше для девочки.

Я поднимаю подбородок, благодарный дяде за то, что он меня поддерживает.

— Я разрешил Розали свободно перемещаться по территории, так что вы можете столкнуться с ней в любое время. Она не должна покидать территорию без моего разрешения.

— Значит, мне можно подружиться с ней? — впервые заговорила Мария. Она всего на два года младше меня, и мы воспитывались как брат и сестра с самого рождения, потому что наши отцы неразлучны.

Я улыбаюсь женщине, которая мне как младшая сестра.

— Я бы хотел этого.

— Ты оставишь ее сегодня одну? — Спрашивает мама.

Я качаю головой.

— Я буду работать из дома в течение недели.

— Я приготовлю обед. Приведи Розали, чтобы она могла с нами познакомиться, — говорит мама.

Я киваю, прежде чем выйти из комнаты. Когда я возвращаюсь к себе, там тихо, и дверь Розали все еще закрыта. Я стучу и жду три секунды, прежде чем открыть.

Она сидит на полу спиной к кровати, подтянув колени и обхватив их руками. Она не удосуживается взглянуть на меня, когда я вхожу в комнату, а когда сажусь на кровать, она отворачивает от меня лицо.

Наклоняясь вперед, я упираюсь предплечьями в бедра и смотрю на нее.

— Ты действительно хочешь сделать это трудным путем?

— Просто оставь меня в покое. — Ее голос звучит пусто, слова не более чем хриплый шепот.

Я киваю и встаю.

— Сегодня мы обедаем с моей семьей.

— Не интересует, — бормочет она, прежде чем испустить тяжелый вздох.

— У тебя нет выбора в этом вопросе.

— Как и во всем остальном с тех пор, как ты ворвался в мой дом и убил мою семью. — Ее голос хрипит, и она прячет лицо в сгибе руки.

— Это путь мафии и Братвы.

Ее голос приглушен, когда она говорит:

— Без разницы, если это помогает тебе спать по ночам.

Мне не нравится оправдывать свои действия, особенно дважды за один гребаный день, но все же я говорю:

— Твои дед и дядя вторглись на наши территории. Они знали, что произойдет, и все равно не отступили. Мы дали им предупреждения, которые они проигнорировали. Их смерть на их совести, и тебе повезло, что ты осталась жива.

— Повезло, — усмехается она. Вскакивая на ноги, она свирепо смотрит на меня, но это производит тот же эффект, как и шипение котенка. — Скажи, мне повезло, когда ты заставил меня смотреть, как моего дядю режут, как свинью? Мне повезло, когда ты вырвал меня из дома и убил моего дедушку? — Она подходит ближе, поднимая подбородок с большей храбростью, чем я думал, что она обладает. — Мне повезло, когда ты душил меня?

Она прерывисто дышит, ее самообладание быстро начинает рушиться, но ее голос пропитан ненавистью, когда она продолжает:

— Мне везло каждый раз, когда ты таскал меня, как тряпичную куклу, и когда ты оставлял на моем теле синяки?

Я делаю шаг ближе.

— Да, — выдавливаю я слово. — Тебя не насиловали и не пытали, Розали. Значит, тебе чертовски повезло.

Наши глаза прикованы друг к другу, атмосфера пропитана нашим гневом.

— Ты монстр, — шипит она. — Не более чем презренное человеческое существо.

— И все же я лучше, чем твоя семья.

Не надо. Розали может не знать, и она не сможет вынести еще один удар так скоро после уже пережитой травмы.

Черты ее лица искажает отвращение.

— Это не так. Мои дедушка и дядя никогда бы не похитили девушку и не удерживали против ее воли.