Даже не мечтай! (СИ) - Соболянская Елизавета

Елизавета Соболянская

ДАЖЕ НЕ МЕЧТАЙ!

Глава 1

Он выступил из-за скалы, чутко пряднул ушами и медленно пошел по линии прибоя, изящно переставляя серебристые копыта. Рассвет окрасил его шкуру нежно-розовым цветом, и Галия облизнулась, представляя на миг, что единорог весь вылеплен из малинового суфле. Или вишневого, трудно сказать, какое лучше.

Между тем магический конь приблизился к озябшей на ветру девушке, подозрительно принюхался и фыркнул.

— Да девственница я, девственница, — усталым хриплым голосом заявила Галия, — специально для тебя кормили, растили и холили.

Зверь фыркнул так, что уставшая девчонка явно расслышала смех. Еще бы. Перед благородным зверем выступала чумазая оборванка светящая тощими боками сквозь прорехи в нижней рубахе. Скаредная Марчана ободрала с нее все до нитки, последнюю рубаху приказал оставить жрец, да и то, чтобы парней не вводить во грех, девка то нужна нетронутая!

Грязные ободранные ноги — тащили по камням, сама от ужаса идти не могла. Исцарапанные мозолистые руки — к солнцедару в огороде крапива вымахала в ее рост, да и лозняк недавно резали, самые глубокие ссадины еще не зажили. Пара-тройка синяков, красная щека — от оплеухи, «подаренной» бывшей хозяйкой напоследок. Она-то рассчитывала, что кто-нибудь по-тихому испортит девку и работница за кусок хлеба останется у нее навсегда, ан нет, Галия научилась ловко прятаться, быстро бегать и забираться на самые высокие и тонкие деревья, чтобы не достали озабоченные парни.

Белый конь с рогом во лбу еще раз обошел приготовленную ему жертву, и на этот раз фырк получился брезгливый. Ну да, ну да, — Галия насупилась и едва не заревела вновь. Неделю назад Марчана в гневе отрезала служанке косы, да еще и горшок сусла на голову опрокинула, а мыться не отпускала. Волосы слиплись, на них налетели жучки и мухи, а ночь на берегу моря не добавила им чистоты и красоты.

— Долго ты тут еще кружить будешь? — не выдержала девчонка, — не нравлюсь, убирайся прочь!

Голос предательски дрогнул, а вредный белый конь снова фыркнул и топнул копытом. Галия зажмурилась. Рядом с единорогом она казалась дворовой кошкой, подле волкодава — сожрет и не заметит. И хотя в легендах единороги не питались девственницами, а всего лишь усыпляли навсегда, забирая себе их жизненную силу, девчонке было страшно.

Неожиданно рядом раздался звук шагов, какое-то движение и веревки, на которых ослабевшая от слез и крика девушка буквально висела вдруг поехали вниз, увлекая ее за собой. Упасть жертве не дали. Большие руки в перчатках подхватили, поставили на ноги и придержали:

— Тебя что не кормили? — спросил глубокий низкий голос, эхом отозвавшийся в гудящей голове.

— Нет, — Галия не решилась открыть глаза, но старательно повторила слова Марчаны: — зачем конское мясо кормить?

Рядом вздохнули. Потом зашуршала ткань. На плечи опустилось что-то тяжелое:

— Пойдем, накормлю.

Глаза пришлось открыть, чтобы уставится в спину обтянутую тривиальным коричневым камзолом. Кожаным. Почти такой же был у сборщика налогов, который приезжал в село осенью. Галия шла почти не глядя под ноги, опасаясь выпустить спину из поля зрения. Не бьют, накормят, внутри плеснула надежда — а может, и убивать не будут?

За скалами, откуда появился единорог, обнаружился маленький лагерь. Кострище с котелком, полог, мешок с припасами и оружие.

— Садись! — мужчина, идущий впереди, указал на удобный кусок бревна, а сам снял с котелка крышку.

Над лагерем поплыл аромат мясной каши. Живот Галии загудел, и она покраснела, пряча лицо под растрепанными волосами.

— Поешь, а потом тебя помыть надо, — вздохнул мужчина, вручая ей миску. — Куда я такую замарашку повезу.

Галие было плевать на все — она вцепилась в миску, ложку и сухарь, словно утопающий в последнее корабельное бревно.

— Не торопись, — уговаривал ее незнакомец, — плохо будет, на вот пей! — и сам подносил к губам девчонки кружку, потому как выпускать хлеб и ложку она отказывалась.

Осоловев от съеденного, девчонка свернулась калачиком и прямо сидя уснула, вцепившись в миску с недоеденной кашей. Мужчина вздохнул, снова закутал ее в свой плащ и уложил на мягкие сосновые лапы под пологом. В этом году он пятый раз заступил на пост, чтобы забрать у селян предназначенную «белым богам» жертву, и каждый раз не уставал поражаться людской жестокости.

Пять лет назад это сельцо привязало к столбу древнюю бабку, умершую к рассвету. Гневный единорог потоптал поля, и снес ворота старостиной усадьбы. Больше крестьяне так не шутили. На второй год привязали к столбу девушку в возрасте невесты. Симпатичную, молодую, но хромую. В долине единорогов ее подлечили и, вскоре она нашла свое счастье с одним из молодых самцов табуна.

На третий год была перезрелая по местным меркам дочка многодетного крестьянина. Не красавица, все лицо покрывали оспины, но неглупая и домовитая. В долине она открыла лавчонку и каждое утро выставляла на подоконник свежий хлеб и пирожки.

В прошлом году местные изловили путницу, идущую в дальний монастырь. Перепуганная девушка едва не убежала, но поразмыслив, согласилась пойти с единорогом и сейчас уже нянчила сына. А нынче…

Мужчина бросил взгляд на компактный клубок на его спальном месте. Похоже, кто-то сиротой пожертвовал. По правилам он должен был на рассвете вернуться в долину, но в человеческом обличье он туда не пройдет, а посадить себе на спину эту полудохлую замарашку было выше его душевных сил. Он встал, подкинул веток в костер, поставил на огонь кружку с остывшим чаем. Может навестить обнаглевших сельчан? Постучать старосте в ворота?

Девчонка ворохнулась под плотной тканью и застонала. Мужчина нахмурился. Похоже ее синяки и раны начинают болеть, придется… Он покопался в сумке отыскал склянку с бальзамом — и обезболит и заживить поможет. Потом решительно шагнул к плащу и осторожно раскрыл. Комочек. Сжавшийся так туго, что растрепанные слипшиеся волосы прикрывают кажется половину тела.

Он вылил зелье на руку и подождал, чтобы согрелось. Потом начал втирать лекарство в сбитые ступни, лодыжки, коленки. Разворчивать ее сейчас нельзя — напугается, а вот намазать синие пятна на спине можно и сквозь прорехи в ее так называемой одежде. И щеку чуть-чуть, ничего что мазь смешивается со слезами и грязью, состав магический, соль и пыль ему не помешают. Закончив лечение, мужчина снова укутал девушку. Потом перекинулся и уснул сам.

Проснулся от чего-то острого, впившегося в бок даже через длинную мягкую шерсть. Локоть! Маленький острый локоть! Ночью девчонка озябла и перебралась к нему под бок. Теперь придется купаться обоим. Единорог недовольно фыркнул. Встряхнулся, встал, сбрасывая соню и отойдя в сторону, сменил облик. Девчонка соскочила и остановилась, хлопая глазами:

— Вы кто? — наконец выдавила она, продолжая таращится на мужчину.

— Лорд Иссиэль, единорог, — представился «белый бог». — А тебя как зовут?

— Гали, — пробормотала девчонка, рассматривая того, о ком слышала лишь в страшных сказках.

— Гала? Свет?

— Гали, — девчонка потупилась, — галок в детстве так подзывала, вот и прозвали, а как мама звала, не помню.

— Сирота значит? — забыв про неприятный запах, мужчина принялся хлопотать у костра.

— Сирота, — подтвердила девушка. — Мама только до деревни дошла, тут и умерла, ничего рассказать не успела.

— Ясно. Завтрак будет через полчаса, так что пошли мыться.

К удивлению лорда Иссиэля девчонка обрадовалась купанию не меньше, чем еде. Долго нюхала кусочек травяного мыла, а потом яростно терла себя песком, травой и мылом, смывая даже память о жизни в селе. Единорог за новенькой жертвой не присматривал — сам смывал неприятное ощущение, что выкупался в грязи, приняв такую жертву без виры. Вспоминал слова наставника и крепил сердце, обливаясь ледяной водой.

Когда девчонка закончила купаться. Он сообразил, что надеть ей нечего. Ее лохмотья лучше сжечь, чтобы не оставлять следов, а его плащ требовал стирки. Пришлось вручить ей чистую рубаху, а самому идти к костру в одних брюках. Солнце уже встало, но прогреть лесок, притаившийся среди каменных лбов, не успело, так что Иссиэль шел и поминал всех старост самыми нехорошими словами.