Полдома и сосед (СИ) - Бел Анастасия

Полдома и сосед

Глава 1

Глава 1

Айрис Гвендолин

Теплое весеннее солнышко ласково пригревает сквозь намечающуюся на деревьях листву. На улице царит та ранняя весенняя пора, когда только-только сошел снег, уставшая от зимних морозов земля оттаяла, подсохла и робко начала проклевываться первая и такая радующая глаз зелень. Все вокруг намекает отбросить все скучные и нудные дела, и позволить себе окунуться с головой в приятную прогулку. Или пикник. Или бодрящую поездку на лошади. Вместо этого я с ненавистью смотрю в учебник по основам налаживания контакта с условно-разумной живностью. Вот за что Всевышний послал мне такой бестолковый магический дар? Понимание языка всех разумных. Ей-богу, уж лучше бы не было никакого, чем такой. Ибо выучить иностранные языки для общения с различными народами не представляет для всех желающих никакой сложности, а вот общаться с козлами у обеспеченной аристократки, каковой я являюсь, отсутствует всякое желание. Причем как с блеющими в хлевах, так и с обряженными во фраки блюющими за портьерами в бальных залах. Завести себе четвероногого друга не позволяет аллергия отца, а имеющиеся лошади хорошо обучены и выдрессированы, чтобы была необходимость налаживать с ними мысленный контакт. К тому же теорию этого вопроса я только начала усваивать.

— Айрис, еще раз повтори, как необходимо передавать и принимать мыслеобраз от крупных парнокопытных, — недовольно одергивает меня от созерцания воркующих птичек за окном престарелый профессор.

— Профессор, вот зачем мне эта бессмысленная теоретическая информация? Я же с удовольствием освоила все положенные моему положению науки. Прекрасно владею счетом, грамматикой, несколькими зарубежными языками, изучила мироустройство и историю, а также многое другое. Вот зачем мне теория по общению с парнокопытными, если единственное из них, кого я видела за последнее время, это сын нашего управляющего после кувшина медовухи?

Отвечая учителю, продолжаю наблюдать за птичками, перешедшими от веселого щебетания непосредственно к тому, ради чего оно и затевалось. Весна, как-никак. Профессор заинтересованно проследил за моим взглядом и многозначительно хмыкнул.

— Да, вот за культуроведение и богатство речи у тебя твердая пятерка. А вот по мыслеобразам пока всего лишь удовлетворительно. Тебе же самой проще выучить это, чем долго и нудно доказывать, почему этого делать не стоит.

Вздохнув, я вынуждена согласиться. Учеба всегда мне дается довольно легко, главное уделить достаточно времени, чтобы вникнуть в суть. Собравшись, по памяти перечисляю профессору требуемый процесс передачи и получения мыслеобраза.

— Ну вот видишь, все оказалось легко и понятно, что и требовалось доказать. На сегодня закончим, в свободное время повтори пройденное и можешь прочитать теорию по следующей главе. До встречи!

— Обязательно. Спасибо, профессор.

Стоило профессору удалиться, а мне погрузиться в недочитанную книгу, как я слышу какой-то шум в кабинете отца, расположенном ровно над библиотекой, в которой проходят мои занятия. Несколько секунд заинтересованно прислушиваюсь к топоту ног и грохоту переставляемой мебели. Да что там происходит? Поддавшись любопытству, я поднимаюсь на верх и ненадолго застываю у двери. Дверь в кабинет приоткрыта и в щель вижу суетящегося родителя, поэтому, не обременяя себя стуком, захожу в кабинет.

— Отец? Что происходит?

От неожиданности Иват Гвендолин подпрыгивает, выронив на пол запихиваемую в дорожную сумку пачку денег, и быстро оборачивается к двери.

— Айрис! Нельзя же так пугать родного отца. У меня мог случиться инфаркт. Ты не на прогулке? У тебя уже занятия закончились?

Вопросы сыпятся невпопад, и отец выглядит нервным и чем-то встревоженным. Поднятая пачка купюр быстро скрывается в недрах сумки.

— Папенька, твое сердце выковано из стали и его не сломать такой мелочью. Да, профессор только что ушел, а на прогулку я еще не собралась. Прогуляюсь чуть позже по саду. А ты куда-то собираешься?

— Я? Нет, что ты, — следует быстрый ответ.

Недоуменно поднимаю брови. В следующую секунду наши взгляды скрещиваются на раскрытой дорожной сумке в центре стола, из которой многозначительно свисает рукав шелковой рубашки.

— В смысле да, собираюсь. Нужно съездить по делам, проверить наше предприятие по деревообработке. И загородное поместье навестить, давно там не был. Посмотреть что и как, разобраться с финансами.

— Но почему так неожиданно? Ты ничего не говорил.

Смотрю на отца недоуменно. Раньше он всегда предупреждал о своих деловых поездках и тщательно к ним готовился. Экипаж, несколько саквояжей со всем необходимым.

— Так получилось, не бери в голову. Раз все равно придется ехать, то почему бы и не сегодня? К тому же в молодости я всегда путешествовал налегке. Решил так сказать вспомнить былое и тряхнуть стариной.

— Может, мне стоит прокатиться с тобой? — спрашиваю задумчиво.

— Нет! — резкий ответ, вызывающий удивление, и далее на порядок спокойнее. — Нет, не хочу, чтобы ты устала и испытывала дискомфорт. Все таки для девушки путешествие верхом не так приятно, как для мужчины. А экипаж закладывать некогда. К тому же я не знаю, сколько точно времени займут дела и когда получится вернуться. Иди, дай мне собраться. Хотя нет, подожди.

И неожиданно отец подходит и крепко меня обнимает на прощание. Вообще не свойственный для него поступок. Что вообще происходит?

— Я буду скучать, — бормочет мне в макушку.

— Ладно, как скажешь.

Растерянная, я неловко выбираюсь из объятий и иду в сторону выхода. Неужели отец на моем двадцать втором году жизни впервые признал, что будет по мне скучать? Что-то внутри меня расцвело и воспрянуло давно утраченной надеждой. Я с самого детства мечтала быть любимой и обожаемой отцом. Нет, он всегда хорошо обо мне заботился, обеспечивал всем необходимым и баловал, нанимал прекрасных преподавателей, давших мне великолепное образование. Но я никогда не чувствовала родительской любви, лишь заботу и некоторую отстраненность. Возможно, так на нем сказался побег моей матери, Элизабет Гвендолин, оставившей трехлетнюю дочь на отца. И как на зло, согласно портретам, я очень на нее похожа. Иногда я думаю, что именно это мой отец так и не смог мне простить.

Отгоняя нахлынувшие мысли, которым я с завидной регулярностью придаюсь не первый год, я заставляю себя отвлечься и отправиться на прогулку в сад. Оживающая от зимы природа солнечным теплом и своими звуками согревает снаружи и тем самым разгоняет подкравшийся холод застарелых обид внутри. Я устраиваюсь с книгой в оплетенной пока что голой лозой беседке и погружаюсь в удивительный мир. Спустя некоторое время я вижу пересекающего двор с сумкой на перевес отца. Он выводит запряженного коня из конюшни и прикрепляет свою ношу, ловко запрыгивая в седло. Я на прощание машу ему вслед. Отец быстро разворачивает жеребца и сходу пускает его рысью, споро удаляясь от нашего имения.

Наше прощание выдалось настолько непривычным, что я полна надежды на возрождение теплых семейных отношений, когда отец вернется. Вечер провожу окрыленная и поздно ложусь спать, витая в радужных мыслях.

А утро следующего дня начинается с того, что на пороге нашего дома, сотрясая грохотом дверь, появляются приставы.

Глава 2

Глава 2

Айрис Гвендолин

В нашем имении нет постоянной прислуги. Нам с отцом всегда удобнее, когда наемные слуги приходят в рабочее время и уходят выполнив все, что от них требуется. Никогда не понимала прелести жизни в одном доме с посторонними и чужими людьми. Кухарка заранее готовит и оставляет перед уходом что-то из выпечки в гостиной, на случай приступа внезапного голода у меня либо отца. Садовник посещает нас раз в неделю и приводит в порядок сад и цветники. Конюх приходит утром и вечером поухаживать за лошадками, хотя их у нас и не много. Служанка, выполняющая уборку, появляется два раза в неделю. При этом слуги имеют собственные ключи.