Дарья Еремина - Суккуб Страница 10

После внимания последних школьных лет казалось, что я разваливаюсь. Это все равно, что переехать из родного дома в институтское общежитие. Перейти от полноценного меню на овсянку. Сковать себя наручниками, залезть в клетку и выкинуть ключи. Сдерживать себя было сродни сдерживанию мочи после двух бутылок пива. Причем, при цистите… Это было невыносимо. Это было больно. Это было опасно. Это сводило с ума. Это практически убивало.

Я превратилась в севшую аккумуляторную батарейку.

Батарейку, ошивающуюся в поле зрения десятка зарядных устройств и розеток.

Батарейку, отчаянно необходимую мне самой для плеера, для фонарика, для пульта от телевизора…

Мне нужно было поглощать, накапливать, тратить. Я ржавела. Я рассыпалась. Я плесневела и гнила. Я больше себя не любила… И я больше не была чертовски соблазнительна. Это было слишком опасно. Для всех.

О чем я думала в то лето? Вычеркнула ли хоть один пункт из плана?

Я думала о том, что перманентное состояние гастрита — лучший выбор.

Я не вычеркнула из плана ни единого пункта. Я забыла о нем. Целиком.

В первые месяцы учебы в институте я мысленно жмурилась, чувствуя их внимание. Это как плетка для мазохиста. Это как первый шаг за ворота тюрьмы. Ты можешь получить желаемое и ты, вроде, свободен. Но на самом деле все совсем не так.

Я не могла спрятаться от них. Это было выше моих сил. Моя натура работала на подсознательном уровне. Я могла лишь одергивать себя. Через несколько месяцев я пресекла все внимание. Тогда же я, наконец, довела себя до желанного гастрита. Все было просто.

Если об этом не думать.

11

Лешка ждал меня в коридоре напротив аудитории. Он сидел на подоконнике и делал вид, что читает лекции. Я вышла второй. Я всегда сдавала зачеты в числе первых. Всегда на отлично. Не потому, что влияла на преподов. Я зубрила и учила. Я знала на отлично все, что меня могли спросить.

— Привет. — Он поднялся, опуская тетрадь. Я замерла у двери, сжимая и разжимая правый кулак, будто собиралась ему врезать. Когда Лешка покрыл разделявшие нас три метра, отвернула лицо. — Лида, что случилось?

— Забудь о том, что было вчера.

Я сделала шаг в сторону и развернулась, чтобы уйти. Когда-то давно я повторяла себе как заклинание: без жалости, без сожаления. Они — твоя солярка.

Теперь же в груди вибрировал кактус.

— Лида, подожди. — Опомнившись, он побежал за мной. Я свернула за угол, повторяя почти вслух: солярка, солярка, солярка… Мне теперь не нужно. Не нужно.

— Не нужно. — Обернулась я, выставляя ладони вперед.

Он замер. Я не смотрела на лицо. Смотрела на его руки. На удивленные ладони. На изумленные пальцы. На тонущие в непонимании ногти. Солярка. Последний, кого я не смогла от себя отшить.

Развернувшись, быстро пошла прочь.

— Что ты сделала с Лешкой? — Спросила Анька, войдя в комнату.

Я подняла взгляд от лекций и пожала плечом и бровью.

— Он сам не свой. Вы, наконец, переспали? И тебе не понравилось? Что случилось?

— Мы не спали. — Я отрицательно качнула головой и вернулась к лекциям.

Анька подошла к тумбочкам. Скинув сумку, потянулась к коробке геркулеса «Экстра» на подоконнике.

— Твой фуршет на одну персону заканчивается.

— Знаю. — Я подняла взгляд, наблюдая, как она трясет коробку.

— Так, что ты сделала?

Я смотрела на зеленые яблоки на коробке и думала, стоит ли ей говорить.

— Вчера на дискотеке. — Сказала я. — Мы танцевали.

— Вы целовались. — Догадалась Анька.

— Да.

— Ну, и сука же ты…

Я подняла взгляд с нарисованной на коробке пиалы на подругу. Кивнула задумчиво. Знаю.

— Он же все эти четыре года только о тебе и думает. У него же никого нет. Не было. Ты представляешь, каково это?

Я усмехнулась. Она усмехнулась в ответ. Потом вовсе села, ставя коробку на тумбочку и тихо смеясь.

— Это твой выбор. Но с ним-то зачем так? Зачем?

— Я случайно. Я не хотела… — Я опустила взгляд в лекции. Я хотела. И тогда это не было случайным. Теперь же…

Анька сидела на кровати. Она уже не смеялась. Лешка учился на нашем потоке. С Максом они дружили с детства. Но журналистика его не особо интересовала. Он был рядом всегда. С первого дня учебы.

— Лид, ему плохо. Ему очень плохо.

— И что я должна сделать? — Я поднялась, вдевая ступни в туфли и подхватывая кофту. — Пойти, переспать с ним?

Аня подняла лицо. Отвернулась к окну. Там лето врывалось в весну, завладевая улицами, деревьями, воздухом. Сегодня днем там бугай чуть не убил урода. И вполне вероятно, что и моя вина в произошедшем была. Сегодня днем я сорвалась. Впервые за четыре года я повлияла на кого-то. Сегодня днем я поставила под удар все, над чем работала последние годы. И сегодня мне было абсолютно не до Лешки и его сердечных ран.

Я вышла из комнаты, тихо затворив за собой дверь. Обернувшись, уткнулась носом в Макса. Он обнял меня за талию, прижав собой к двери, и взял лицо в ладонь. Смотрел, грустно улыбаясь своими необыкновенными губами. И молчал. Опустив взгляд на кричащую оранжевую рожицу на его футболке, я положила ладонь на грудь и попыталась оттолкнуть. Погано. Очень погано.

По обе стороны коридора хаотично перемещались ребята и девчонки. Кто-то наблюдал странную сцену. Подняв к нему взгляд, я попросила одними губами: отпусти. Мгновенно его лицо стало злым. Губы вытянулись в линию. Брови нахмурились. Сомкнувшиеся челюсти заиграли желваками. Я знала, о чем он думает. Знала, что думает обо мне. Я могла составить длинный список слов, которые проносились у него в голове. Но он промолчал. Больно сжав подбородок на прощанье, выпустил. Направляясь к лестнице, я слышала, как он заходит в нашу комнату. Без жалости, без сожаления. Солярка…

На лужайке остались капли крови. Под ними трава казалась изнасилованной. Вытоптанная, порванная, выдранная пучками, испачканная кровью, стонущая.

Теребя ремешок сумки, я медленно побрела в магазин. Здесь рядом.

Взяв пачку геркулеса, направилась к кассе. Открыв кошелек, уставилась на сторублевку. Подняла удивленный взгляд на кассиршу. Снова на сторублевку. Я же покупала лекарства… У меня должны были остаться какие-то копейки. Только на геркулес…

Вынув бумажку, я опустила взгляд. Может, Лешка заплатил? Нужно спросить. Обязательно спросить! Это не должно быть неконтролируемым. Ни в коем случае. Ни за что…

Зажав «Экстру» подмышкой, я пошла к институту. К зданию общаги. К Лешке.

Он был у себя в комнате. Один. Он сказал: «Да» на стук в дверь. Я не ожидала увидеть его таким. Не ожидала, что подруга-водка окажется более верной, чем друг-Макс. Не ожидала, что он вообще может быть… таким.