Будь моим… оборотнем - Татьяна Олеговна Новикова Страница 10

– Ты предлагаешь это есть? – Я закашлялась. – Но эту мышь ещё разделать надо. Она, конечно, и так мертва, но…

Кремовый недовольно зарычал. Расширенные зрачки почти сливались с радужкой. Мне всегда казалось, что у волков глаза зеленые или желтые, но, видимо, я ошибалась. Животное подтолкнуло носом мертвую мышь ко мне, а я со вздохом достала ножик и начала примеряться, как бы менее кроваво со всем расправиться.

Говорят, если кушать захочется, то можно пойти на что угодно. Может быть, я не была голодна. Конечно, если отварить её в котелке, то получится бульон. Да, но для начала было бы неплохо мышь очистить и разделать, а руки предательски дрожат. Волосатый же бульон далек от моих представлений о прекрасном.

– Знаешь, дружок, ешь её сам. – Я подтолкнула тельце лезвием ножа обратно в сторону волка. – Я же не изверг, кажется. Я как-то к цивилизации привыкла. У нас там таких потрясений куда меньше. Поем сейчас хлебушка, водички хлебну – вот и наемся.

Волк смотрел меня искоса, как на дурочку. Ну извини, дружок, но твой подарок не пришелся по вкусу – в прямом смысле слова. Не настолько я сроднилась с природой, чтобы освежевать её дар. Волк вновь клацнул зубами, в нетерпеливом жесте читалось: «Ну же, тугодумка!»

– Извини, малыш. Хочешь, я эту мышь на шею повешу и буду всегда с собой носить? Только не грусти, – воодушевленно начала я, а потом, подумав над прелестью ношения амулетов из дохлых мышей, закончила: – Или не повешу… Ты ведь плод моего воображения? Или я сошла с ума? Волки не могут приносить еду людям. А если ты волшебный, то должен уметь что-нибудь этакое. Например, костер разжигать без огня или летать. Даже летать не умеешь?! Зачем ты тогда мне нужен.

Хищник покачал башкой совсем как человек, и направился прочь от ручья. Я замахала руками и чуть ли не со слезами упросила бежевого волка остаться. В самом деле, что я знаю об местных причудах? Вполне возможно, что здесь на каждом шагу встречаются разумные звери. Или у всякого человека есть своя животная пара. В таком случае, мне очень повезло.

День окончательно вступил во владения. Припекало безжалостное солнце, а ветер скрылся в кронах. Величественные деревья окружали нас со всех сторон, стояли молчаливыми громадами, будто показывая, насколько я низка и суетлива по сравнению с ними. Ручей искрился от солнечного света, а в изумрудной траве, похожей на осоку, бегали букашки. Лес ожил, заговорил, зашуршал, запел.

Я не знала, продолжать ли путь по такой жаре или же передохнуть здесь, рядом с водой, но волк решил за меня. Он вцепился зубами в мешок с вещами и потрусил вперед. После оглянулся, тряхнул башкой, дескать, пойдем же. Он бежал с непостижимой грацией. Не тощий волк, а истинный зверь, готовый к нападению, чувствующий каждый шорох. Вот бы и мне так… а не спотыкаться на ровном месте.

Сколько дней, месяцев или лет осталось до зимы? И какая в здешних краях осень, засушливая или дождевая? Если температура упадет до десяти градусов, как происходит у нас каждым сентябрем, то я замерзну в своих легких одежках. И ведь даже укрыться негде.

А после придёт зима. Ледяная красавица, во владениях которой не выжить одинокой путнице. Замерзнет вода, опадет листва, а на снегу будет невозможно спать. И это станет началом моей кончины.

Ладно, первоначальная цель такова: обжиться, а заодно поискать способы для возвращения домой. Какое-то воспоминание не давало покоя, но я никак не могла ухватиться за него. Упустила что-то очень важное, что-то, что, возможно, помогло бы выбраться. Только что?!

Кремовый бежал на два шага впереди, изредка оглядываясь. Я не отставала, хоть и изрядно вымоталась после первого же часа сомнительной прогулки. Нас окружали осины, березы и дубы. Были и другие деревья, непохожие на наши, с листиками в желтых прожилках или изогнутыми стволами. Колючие сучья лупили по свежим царапинам.

Меня свалила усталость. Голова закружилась, и я бессильно плюхнулась на землю.

– Больше не могу, – призналась волку.

Тот нахмурился, если зверь вообще умел хмуриться, но прилег в нескольких метрах от меня, прикрыл черные глаза.

Итак, что у нас есть? Буханка хлеба да котелок, в котором можно сварить настой из каких-нибудь трав, обозвав это постным супом. Сварить-то можно, да из чего? Да и не умру ли я от сего кулинарного шедевра? Вообще с готовкой у меня проблем никогда не было. Но одно дело – готовить из чего-то, хоть немного напоминающего пищу, а другое – из неизвестных растений, которые, к тому же, могут быть волшебными, и неизвестно, в чем это волшебство заключается. Или сразу умру или превращусь в лягушку какую-нибудь, а это во много раз страшнее. Или в волка.

– Ты, часом, не заколдованный принц?

Волк высунул розовый язык.

– Ну и ладно, – не шибко огорчилась я.

Воды тоже не имелось. И эта проблема пугала сильнее, чем возможность скопытиться от здешних растений. Сколько человек может протянуть без жидкости? День? Или неделю? Не помню, а жаль. Лучше б я так и сидела около того ручья. Какой толк в ходьбе незнамо куда? Почему же я не осталась?

Поздно метаться, деточка. Раньше думать нужно было.

По-моему, я уже накосячила везде, где только смогла. Осталась одна. Без одежды, вещей, документов. Без лекарств. Вспомнить о последнем заставила ссадина в локте, все сильнее набухающая и гноящаяся у краев. Кости-то при падении не сломала, но грязь занесла и отбила руку. По коже разливался лиловый синяк.

Медленно пережевывая кусочек хлеба, я обдумывала свое короткое путешествие с первых минут. Вот я очнулась на лугу, вот пришла в деревню.

Картинки сменялись быстро, детали сохранились, но не доставало чего-то важного. Того элемента, без которого не сложить мозаику. Действия, поступки, разговоры. Не то, не то, не то.

Вот знакомство с Ричардом, беготня по лесу, сновидения, разодранная щека. Краткие беседы, описание убитых людей.

Точно! Вот что я упустила!

Как я могла забыть о том мимолетном разговоре, когда Ричарда совершенно не удивило мой переход из одного мира в другой?

– Волшебники могут перемещаться! – так громко воскликнула я, что даже нежащийся на солнышке волк вздрогнул. – Если я найду сильного мага, то он… он… сможет вернуть меня домой.

Эта мысль пронзила голову острой иглой. Домой.