Стороны света (СИ) - Мара Вересень Страница 10

Арен-Тан спешно перебирал в голове варианты. Один, второй, четвертый.

Вспыхнуло. А вот и третий. Контраст парадных одежд Эфареля с его же осунувшимся почти до костей бледным лицом и почти безумными глазами был убийственный. Сверкающий шлейф тянулся хвостом за границу тающего перехода. Прозвучалголос, и все замерли.

Арен-Тан скривился. В ушах мерзко зазудело, а еще затылок ломило от того, что приходилось держать морок и Холина, чтоб следом за… Задница…

Эльф пинком силы выбил из рук инквизитора петлю, ломанулся поперек щитов в темный водоворот формирующегося провала за грань и двинул некроформе Холина в челюсть. Схватил за полезшие из загривка ленты мрака и одним ударом вколотил обратно в дернувшееся тело.

Лег рядом. Лицом к лицу. Губы шевельнулись. Голосом/голосом той, что осыпалась пеплом на серое, он сказал:

— Я здесь, сердце мое. Вернись.

Затем резко встал, лицо — камень и лед, и хотел уйти прочь, но инквизитор аккуратно коснулся локтя.

— Агент Валар…

— Я сделал, что нужно.

— Что с ним будет? — спросил Арен-Тан у себя, но Альвине ответил.

— Зависит от неё.

Выдернул локоть из пальцев инквизитора и стремительно вышел, а жуткая смесь бездной боли и надежды осталась. А ведь только локтя коснулся…

Да полно… Способен ли кто-то еще чувствовать так? Знать голос для каждого, чтобы совпасть? Звать эхом чужой сути… Впрочем, не чужой… Это все свет-на-двоих… На двоих ли?

Разделенный свет — один из немногих, очень немногих, по пальцам одной руки перечесть, действительно светлый ритуал, завязанный изначально именно на кровь и жизнь, и только потом — на энергетику. Точно столько же пальцев на одной руке показал Пастырь живущих, чтобы ответить на давний вопрос Арен-Тана о том, сколько Эфар выжило после катаклизма, уничтожившего большую часть Светлого леса, шпили Эфар-мар и уникальный род долгоживущих. Агента Валар сочли погибшим. Не без оснований.

— Как? — спросил Герих тогда, больше пятнадцати лет назад, у ввалившегося к нему в кабинет существа, лишь отдаленно напоминающего блистательного Альвине Эфареля, в страшных шрамах, и с глазами почти безумными от пережитого. — Как?

— Меня было кому звать, чтобы я смог вернуться и хранить. И я буду. Убью, совру, предам, подставлю горло под нож, вернусь из бездны. Чтобы у меня был мой свет, нужно чтобы жила моя искра. От искры родится свет и огонь, от света и огня — тень, и тень будет таиться во тьме, а тьма — бесконечно стремиться к свету и огню, что родились из искры. Но всякий огонь, кто бы его не разжег, это огонь Хранящих, — хрипел, упершись дрожащими изуродованными руками с бугристой кожей в стол и сиял золотом из невозможно красивых глаз, потом моргнул, будто приходя в себя, и потребовал вот прямо сейчас разморозить доступ к счету, который королевский банк уже опечатал для передачи прав возможным наследникам.

Четверо. Столько Эфар осталось. Трое и один. Когда Арин приподнял кисть, большой палец прижался к ладони, а мизинец чуть оттопырился в сторону. Как на древних фресках в местах почитания Изначальной Тьмы, где на этом мизинце у Посланника кольцо с ключами от Ее Чертогов. Как на статуе, венчающей храм Света, только ключей на длани нет.

— Сворачивай балаган, — безапелляционно вломилось в сознание, и Арен-Тану захотелось прилечь рядом с притихшим на полу Холином, прикрытым алой эльфийской накидкой.

— Да, отец мой Арин, — ответил Герих.

К ломоте в затылке и звону в ушах прибавилась тошнота и слабость в коленях. Отдохнуть бы… Но отдыхать было некогда.

Пока техбригада возилась коротнувшими от эльфийского выхода… выходки щитами высшей защиты, пока измаявшиеся ожиданием целители оказывали всяческую помощь нуждающимся и тем кто себя таковыми посчитал, пока прямо как был, в красной накидке, упаковали в реанимационную капсулу ни на что не реагирующего Холина, солнце почти село.

Вечер — время надежд.

Да что ж ты будешь делать! Хотя на язык просилось сакраментальное «глядь» и прочий народный фольклор.

Арен-Тан спустился с крыльца и подал руку сидящему на мостовой целителю, озадаченно трущему глаза. Один замер, судорожно сглатывая, еще один лежал внутри магбуса, куда должны были водрузить капсулу с Холином. Только ноги свисали. Холина, ясное дело, тут больше не было. От самой капсулы остались невнятные обломки, медленно оседающие в куче черной пыли. Переход гранью без экрана на целителей возымел такой же эффект, как явление тьена Эфар светлым порталом на темных: звезды в глазах, звон в ушах и состояние прибитости пыльным мешком. Отомстил.

Значит, Митика пришла в себя и озадачилась, отчего никто не явился ей уши надрать за безрассудство. Или простопозвала. Арен-Тан помнит, как она звучит за гранью. Слышал, когда проводили ритуал над Холином. Только ее зов и удерживал тогда суть некроманта, по капле утекающую в бездну. Это тоже был длящийся бесконечно звук, струна, низкая, на обертонах, и если бы можно было к ней прикоснуться, наверняка пальцы ощутили бы вибрацию резонанса. По большому счету Холину нужно медаль выдать «за мужество». И за то, что он каким-то дивным (ну-ну, дивным) образом умудрялся отвлекать свою неправильную ведьму от любимой работы столько времени. Как чувствовал, что стоит ей вернуться, тут же приключений соберет.

До корпуса мед-блока надзора можно было и пешком дойти. Как раз Холин продерется через щиты (давно менять пора), потому что в дверь ему, как прочим смертным, ходить зазорно, успеет пообнимать жену, может, и нотаций почитает между делом. А он, Арен-Тан, на нихпосмотрит.

Но даже налюбовавшись на язвящих, счастливых до одури темных, инквизитор отправился не домой. Еще один визит.

— Вам нельзя было покидать полигон, — сходу заявил Арен-Тан, толкнув дверь в выделенную личу каморку.

Питиво не привстал и не кивнул, разве что из вежливости свет-сферу зажег. Впрочем, Арен-Тан тоже вошел без приветствия.

— Прямой запрет не был озвучен, светен, — ровно отозвался на упрек некрарх.

— Но подразумевался. — Инквизитор помолчал и задал зудящий на языке вопрос. — Вы видели все?

— Далеко не все, но достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Почему вас там не было?

— У «нас» связаны руки. Мы не можем действовать пока не начнет действовать то, что угрожает равновесию, — ответил прокуратор конгрегации и подернул рукава мантии, оголяя запястья. Из-под бледной в синеву кожи медленно проступали бело-золотые сверкающие нити-паутинки.

— Вы действительно