Бухгалтер Его Величества (СИ) - Иконникова Ольга Страница 11

– Простите, сударыня, я вовсе не хотел вас обидеть. Я знаю, что за двести лет в мире многое изменилось. Месье Вересов кое-что мне об этом рассказал. Но вы должны понять – вы оказались в нашей стране и в нашем времени, а значит, должны подчиняться нашим устоям.

Нет, я не обижаюсь. Если от моих услуг откажутся, то так тому и быть. Тогда я просто буду гостить в доме графа – наслаждаться горным воздухом и конными прогулками, практиковаться во французском языке и изучать историю – до тех пор, пока Вересов не откроет портал.

Возвращаемся в особняк Помпиду мы уже в карете. Под мерное цоканье копыт я едва не засыпаю и, чтобы взбодриться, возвращаюсь к утреннему разговору:

– А кто, кроме вас, ваше сиятельство, знает о портале в вашем доме? Вы доложили о нём его величеству?

Даже в темноте кареты я замечаю, как смущается граф.

– О, так его величество ничего не знает? Но почему?

– Я не осмелился, сударыня, – лепечет месье Амбуаз. – Месье Вересов сказал, что не только пользоваться, но и видеть портал может только тот, у кого есть определенные способности. Магические способности. Вы понимаете, ваша светлость? А я видел его! Я видел, как он светился голубоватым светом, когда в моем доме сначала появился сам месье, а потом и вы.

– И что? – не понимаю я.

– Ну, как же, сударыня? – восклицает граф. – Ведь это означает, что меня могут обвинить в колдовстве! А я уже говорил вам, что это опасно! К тому же, его величество мог мне вовсе не поверить и счесть меня сумасшедшим. Поэтому в наших с вами интересах молчать обо всём!

И всё-таки ход его мыслей для меня по-прежнему загадка.

– Но если это опасно, то зачем вам понадобилось приглашать меня? Неважно, в каком качестве – бухгалтера или статс-дамы.

Он невесело усмехается:

– Может быть, вам покажется странным, но я – патриот своей страны, и мне горько понимать, что она погибает. Я никому не могу доверять при дворе. Каждый, с кем я раскланиваюсь в дворцовых коридорах, может оказаться французским шпионом. А его величество молод и доверчив. Если я попытаюсь предостеречь его от общения с некоторыми людьми, это может обернуться мне во вред. И когда месье Вересов сказал, что он направит в Тодорию своих людей – для наблюдения и установления контактов – и обратился ко мне за поддержкой, я подумал, что как раз эти люди, которые уж точно не могут быть подкуплены французами, смогут объяснить его величеству то, что не решаюсь сделать я сам.

16. Социальные расходы

К полудню мне, как и обещал граф, из министерства привезли копию сметы с весьма подробной расшифровкой отдельных статей. Я так увлекаюсь чтением, что не прихожу в столовую на обед, и мадам Помпиду приходит ко мне сама.

– Милочка, сегодня у нас суп из грибов с улитками. А наш повар готовить его большой мастер. Такого супа не подают даже в королевском дворце. А бумаги ваши никуда от вас не денутся. И вообще – не дамское это дело. С этим мужчины и без нас справятся – им сподручнее цифры слагать. Понять не могу, чего вам вдруг вздумалось королевские расходы изучать. Да-да, Амбуаз сказал, что вы делаете это по поручению его величества, и что у вас в Америке женщины не считают зазорным и за мужские дела браться. Но послушайте опытного человека, дорогая, – здесь у нас не Америка.

Я позволяю ей увести себя в столовую, и разговор мы продолжаем уже за столом.

– Я заметила, ваше сиятельство, что двор много тратит на медицинские услуги, – я с удовольствием доедаю суп и перевожу взгляд с тарелки на сидящего напротив меня месье Амбуаза. – Неужели у докторов столь высокое жалованье?

Граф не успевает ответить – за него это делает жена:

– Это не только местные доктора, милочка. Редкий месяц в Тодорию не приезжают заграничные эскулапы. Его величество не теряет надежду вылечить свою бедняжку-сестру. Он приглашает во дворец лучших врачей со всей Европы. Но ее высочеству не становится лучше.

Я мысленно ставлю галочку напротив этой строчки сметы. Эти расходы я проверять не стану. Это не то, на чем стоит экономить. И я переключаюсь на другие статьи.

– А что за приют находится на попечении королевской семьи?

И снова отвечает Сюзанна:

– Детский приют, милочка. Его основала королева Сильвия – бабушка Рейнара Пятого. Там привечают детей, оставшихся без попечения родителей. Да-да, их и в Тодории немало, а сейчас еще добавляются те, кто бегут из Франции. Его величество не жалеет денег на благотворительность.

Ну, что же, похоже, эту статью трогать тоже не стоит. Но сумма в ней столь велика, что я не могу отделаться от неприятных мыслей.

– Надеюсь, хотя бы кто-нибудь контролирует эти расходы?

Месье Амбуаз, наконец, подает голос:

– Конечно, сударыня! Как может быть иначе? У приюта есть попечительский совет, в который входят весьма уважаемые люди.

– Да-да, милочка! – охотно подтверждает его супруга. – Я тоже в него вхожу. Мы бываем там каждый год на Рождество. Детки устраивают для нас трогательные концерты. Они накормлены и опрятно одеты, их учат ремеслу. Что же еще нужно?

Я вспоминаю роман Диккенса и чувствую неприятный холодок. Конечно, он писал не о Тодории, но разве мало желающих урвать кусок от сиротского пирога и в других странах?

– И вы никогда не бывали там в другое время? – уточняю я. – Не приезжали без предупреждения?

Сюзанна смотрит на меня с удивлением. Похоже, такая мысль даже не приходила ей в голову.

– Но зачем, милочка?

Действительно, зачем? Гораздо приятнее думать, что всё в порядке. Быть членом попечительского совета необременительно и почетно. Хотя с чего я взяла, что мадам Помпиду не права? Возможно, в маленькой Тодории все на виду, и о детях в приюте действительно заботятся.

– Если хотите, мы можем съездить туда завтра, – предлагает граф.

Кажется, он чувствует себя виноватым из-за того, что никогда не пытался проследить за теми средствами, что отпускает приюту его министерство.

Если он надеялся, что я откажусь, то я его разочаровываю.

– Отлично, ваше сиятельство!

Сюзанна неодобрительно качает головой, но на следующее утро присоединяется к нам, хоть и заявляет, садясь в карету:

– Быть может, мы лучше поедем в галерею?

Здание приюта располагается в другой – судя по всему, рабочей, – части города. Темная краска на фасаде, скрипучие ворота, из которых высыпает на улицу стайка грязновато-бледных босоногих малышей. Не знаю, в чём появлялись они перед своими попечителями, но явно не в том, что было на них сейчас.

Графиня в ужасе отступает в сторону, когда один из мальчишек пробегает по большой луже перед воротами, и во все стороны разлетаются холодные брызги.

Мы входим внутрь, и дыхание спирает от тяжелого запаха. Здесь пахнет несвежим бельем и скисшими продуктами, и Сюзанна брезгливо морщит нос.

Граф тоже в шоке, и когда на звук открытой нами двери по внутренней лестнице сбегает высокая женщина в строгом синем платье, он награждает ее свирепым взглядом.

– Ваше сиятельство! – лепечет она. – Чем обязаны?

Но он не считает нужным отвечать. Мы идем по темным коридорам, заглядывая в каждую комнату. Несколько спален с рядами детских кроваток, на которых даже нет матрасов – только набитые сеном подушки и грязные, с заплатами простынки. Кухня с большой печью, на которой в кастрюле варится жидкий суп, от запаха которого меня начинает тошнить.

На что они тратят те деньги, что отпускаются из казны? Похоже, этот же вопрос волнует и месье Амбуаза. А когда мы видим, как в сыром и холодном помещении мастерской худые, без тени румянца на лицах мальчики лет десяти орудуют тяжелыми, не предназначенными для детских рук инструментами, граф разворачивается и идет к выходу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ваше сиятельство! – женщина бежит следом. – Мы не должны их баловать. Это дети улиц! Они не умеют носить хорошие платья!

Граф останавливается.

– Однако это не мешает вам каждый год отчитываться об их закупках. Не напомните, сударыня, что еще вы включили в свой прошлый отчет? Кажется, полторы сотни пальто и столько же пар ботинок? Надеюсь мы обнаружим их, когда придем к вам с ревизией.