Евгения Лопес - Сотый рейс «Галилея» Страница 11

— Мама, мама, можно, он будет дружить с нами? Можно, он останется поиграть? — одновременно закричали Элин и Барунда.

— Кто останется поиграть? — раздался веселый голос. На пороге стоял мужчина, он вытирал тряпкой испачканные землей руки. — Всем добрый вечер! Звезды великие! — выдохнул он, заметив Рилонду. — Господин принц! Что Вы здесь делаете?

— Я убежал от няни, — смело признался принц. — У меня совсем нет друзей. Можно, я буду приходить играть с Элин и Барундой?

Родители переглянулись.

— Я, пожалуй, пойду найду Вашу няню, — сказал отец. — Объясню ей все, пока она не подняла переполох. А ты пока накрой к ужину, Лиот.

— Хорошо, — кивнула мать.

Это был самый счастливый вечер в жизни Рилонды за последние два года. Отец его новых друзей, королевский садовник Туринда, сумел убедить няню в том, что не нужно сообщать никому о случившемся, так как ребенку необходимо общение со сверстниками. После некоторых колебаний та согласилась, и Рилонда остался на ужин. Поначалу он, конечно, стеснялся, но непринужденная обстановка действовала раскрепощающе, и вскоре он уже смеялся над шутками господина Туринды, веселыми и забавными, вместе с его детьми. Здесь все было просто: дети делились впечатлениями от прошедшего дня, взрослые внимательно выслушивали их и давали советы, и в отношениях родителей друг к другу, родителей и детей явственно чувствовались взаимное уважение и искренняя забота. Здесь была любовь, здесь было тепло — здесь была настоящая семья; и так легко и хорошо маленькому принцу не было, пожалуй, еще никогда в жизни. Уходить домой, во дворец, ему, конечно, очень не хотелось, но мысль о том, что завтра он обязательно вернется в этот прекрасный дом, согревала ему сердце; с этой мыслью он и заснул, впервые за долгое время умиротворенно и безмятежно…

И, конечно, на следующий день, едва покончив с уроками и прочими повседневными обязанностями, он помчался к семье, где и дети, и взрослые уже соскучились по нему и встретили с радостью; и еще на следующий, и еще… Вскоре маленький принц уже не представлял своей жизни без этих людей. Отец Элин и Барунды учил всех троих ухаживать за садом, и Рилонде было интересно узнавать множество новых сведений о растениях; в свободное время мальчишки помогали господину Туринде строить настоящую лодку, а потом путешествовали на ней по огромному королевскому озеру, исследуя берега. Летом дети устраивали заплывы наперегонки, зимой катались на том же озере на коньках; были еще горки, качели, кино, компьютерные игры — словом, множество увлекательных дел, которыми обычно так скучно заниматься в одиночку и так весело — с друзьями. Временами принцу казалось, что эти люди — его настоящие родные, господин Туринда и госпожа Лиот — родители, Барунда — брат, а Элин… Нет, вот Элин видеть своей сестрой ему как раз не хотелось. То ли потому, что от ее улыбки жизнь начинала казаться совершенно восхитительной, то ли потому, что часто, очень часто снился ему ласковый взгляд темно-серых глаз…

Разумеется, такое счастье не могло продолжаться долго, и через два года кто-то все же донес королю об этой нелепой привязанности юного наследника к простой семье. Разумеется, король был возмущен и рассержен. Он приказал обнести жилой комплекс для слуг высокой стеной, выгнал няню и где-то нашел гувернера, очень мало похожего на человека, скорее напоминавшего бесчувственного робота со старой, заезженной, занудной программой. Принц не выходил из своей спальни и бесконечно плакал, но в тот момент, когда ему самому казалось, что он вот-вот уже умрет от отчаяния, Касинда, который опять лишь один был с ним рядом, вдруг сказал:

— Ваша звездность, ну не убивайтесь Вы так… Подумайте — ведь Вы не всегда будете ребенком. Когда-нибудь станете совершеннолетним, а потом и вовсе — королем… И никто не сможет указывать Вам, с кем общаться и как жить…

Эта простая мысль так потрясла принца, что он перестал рыдать, вытер слезы и прошептал:

— А ведь Вы правы, господин Касинда…

— Вы очень хороший человек, Ваша звездность, — продолжал доктор. — Вы, как и Ваша мама, обладаете бесценными качествами: чуткостью и добротой… Было бы прекрасно, если бы Вы не растеряли эти качества, чтобы когда-нибудь стать для миллиардов атонцев не только мудрым, как и все члены Вашей династии, но и добрым и поистине справедливым королем…

Маленький принц слушал и чувствовал, как боль стихает, уступая место надежде.

— Спасибо Вам, Касинда, я постараюсь, чтоб именно так и было.

Вскоре король пригласил множество преподавателей, и Рилонде пришлось изучать столько дисциплин, сколько не доставалось ни одному ребенку планеты. Но принц не протестовал — понимал, что государь обязательно должен быть хорошо образован, ведь именно ему предстоят ответственные и великие дела. Поначалу с непривычки он, конечно, уставал, но потом втянулся в свой сложный режим настолько, что с 16 лет смог заниматься, кроме государственных дел, еще и научными исследованиями. И, кроме того, постоянно работал над собой — воспитывал сдержанность, собранность, терпеливость, вырабатывал умение не терять зря ни минуты, — словом, самосовершенствование вскоре стало для него чем-то вроде необходимой привычки…

Но при этом, какими бы загруженными и насыщенными ни выдавались его дни, каждый вечер перед сном он обязательно думал о «своей» семье, мысленно желая им счастья и надеясь на встречу. В 17 лет его наконец освободили от нянь и гувернеров, приставив вместо них личного охранника. Им оказался молодой, смышленый парень, договориться с которым не составило труда. И вот, через 7 долгих лет, волнуясь и слегка робея, принц вновь отправился в тот самый дом…

Дверь открыла невысокая, стройная девушка с длинными вьющимися волосами и знакомым взглядом серых глаз. Взметнулись длинные, густые ресницы…

— Рилонда!

— Элин! — потрясенно выдохнул он. — Звезды великие, какая же ты стала красивая!

Элин смутилась и покраснела, и это тронуло принца до глубины души. Он привык общаться во дворце с надменными, самовлюбленными девушками из благородных семейств, которые воспринимали комплименты не только как должное, но даже с пренебрежением, привык к их лицемерным, словно отрепетированным, манерам и скучал по непринужденности и естественности. А Элин была… Такой искренней, такой очаровательной…

— Проходи же, — Элин пришла в себя и пропустила его в дом.

— О, кого я вижу! — в прихожей появился симпатичный широкоплечий юноша. — Что, наконец-то удалось снова сбежать от няни?

— Нет, — расхохотался Рилонда. — На этот раз подкупил охранника!