Сломленные Фейри - Каролайн Пекхам Страница 12

Хотел я признать это или нет, но потеря Элис повлияла на меня. Она разрывала меня, как нож, проходящий по центру моего существа. Меня резали и потрошили тысячи извилистых лезвий, которые жили под поверхностью моей плоти. Но никто никогда не увидит этого, никто никогда не узнает. В первую очередь она. Я не хотел доставлять ей удовольствие от осознания того, что она могла причинить мне такую боль. Такую боль, которую я презирал, такую, которую я отказывался даже признавать, что могу чувствовать. Эмоциональная, мать ее, боль.

Я достал из кармана лезвие, и не успел опомниться, как большой палец был разрезан, а рана остро запульсировала. Но это не отвлекало от боли в груди. Или от осознания того, что я снова один и всегда буду один. Я буду тихо тосковать по ней в темноте и вечно ненавидеть себя за то, что не был достаточно хорош для того, чтобы звезды сочли меня подходящим для нее. Я бы наказывал ее, себя, весь мир, пока эта боль не уйдет. Но у меня было ощущение, что в ближайшее время она никуда не денется. И это заставило меня понять, что звезды не на моей стороне. Я сделал слишком много плохого в своей жизни. Может быть, Мариэлла была платой за все то дерьмо, которое, как они знали, я в конце концов совершу. Но, видимо, они еще не закончили наказывать меня.

3. Элис

Я сидела в своем любимом кресле-качалке на балконе возле нашей комнаты с книгой в руках и смотрела на холмы, расстилавшиеся вдали, медленно отталкиваясь от перил. Дверь в нашу спальню была открыта, и длинные белые шторы раздувались при каждом дуновении ветерка, пряча меня здесь, в моем уголке одиночества.

Леон был на работе, а Роари тоже уехал по своим делам. Я осталась наслаждаться солнечным светом, сидя в кресле-качалке в маленьком серебристом бикини, которое было частью нового гардероба, купленного для меня Найтами. Я пыталась протестовать против всех покупок, сделанных от моего имени, но оказалось, что сказать им, что я не хочу, чтобы они тратили свои деньги на меня, действительно оскорбило их, и в конце концов я уступила давлению со стороны. Мое согласие на то, чтобы они купили «несколько вещей», превратилось в новую навязчивую идею мам Леона — купить мне больше одежды, чем я смогу надеть за всю свою жизнь. Райдер бы с удовольствием посмотрел на все это и посмеялся над нелепой тратой денег на бессмысленное барахло. Конечно, если б он увидел меня в некоторых вещах, я бы смогла убедить его не так сильно их ненавидеть…

А может, и нет.

Я пыталась звонить ему снова каждые несколько дней с того единственного раза, когда он ответил мне. Я также писала сообщения. Но ничего не получала в ответ. И я все поняла, я была в паре с другим, звезды выбрали меня и Леона в качестве идеальной пары друг другу, и я приняла эту судьбу всем сердцем. Но это не стерло мои чувства ни к нему, ни к Данте, ни к Габриэлю.

Когда я звонила Габриэлю, он отвечал мне тем же. Он просто отключал телефон каждый раз. Однажды он отключил его после одного звонка. И я знала, что должна была отнестись к этому с большим пониманием, но это было чертовски больно. Это не было похоже на то, что я сделала этот выбор. Не то чтобы я заслуживала вины за боль, которую они испытывали, или даже не то чтобы я была в этом виновата. И мне тоже было больно. Я ненавидела быть вдали от них, и их отказ даже поговорить со мной об этом только усугублял мою боль.

Даже Данте не дал мне многого. Хотя он писал смс. Несколько сообщений, которые говорили мне, что его чувства не изменились, но ему нужно время, чтобы смириться с тем, что произошло. Ему нужно пространство. И я это уважала. Целый гребаный месяц я это уважала.

Я даже не могла сказать, что была здесь несчастна. Семья Леона приняла меня с распростертыми объятиями. Я влилась в рутину и ритуалы их семьи, сблизилась со всеми, наслаждалась, наблюдая, как Роари и Леон ладят друг с другом лучше, чем когда-либо, с моей помощью, подталкивая их. Но когда я оставалась одна, как сейчас, сидя в тишине между суетой и суматохой этого дома, или захватывающей работой, которую они выполняли, или потрясающими ночами, которые я проводила в объятиях Леона, я чувствовала себя… потерянной, больной, сырой и кровоточащей по другим мужчинам, которые так много делали, чтобы укрепить меня и помочь восстановить разбитые осколки моей души, которые остались после смерти моего брата.

Я пожевала губу, отбрасывая книгу в сторону и беря в руки свой Атлас, который лежал на полу.

Данте просил дать ему время, и прошел месяц. Целый месяц я скучала по нему, страдала за него и… хотела его, хотя знала, что не должна. Эта связь должна была избавить меня от этой потребности. Это должно было означать, что Леон был единственным мужчиной, по которому я когда-либо тосковала, и хотя он был более чем способен удовлетворить каждую частичку моей души, я все еще скучала по другим моим Королям. Мне казалось, что я истекаю кровью из-за них, и я не могла не хотеть исправить эту боль.

Я закусила губу, уставившись на список вызовов, в котором преобладали вращающиеся неотвеченные вызовы с их именами. Но только не Данте. Он попросил время, и я дала ему его. Но я не могла прожить и дня без того, чтобы хотя бы не попытаться поговорить с ним снова.

Сделав глубокий вдох, я нажала кнопку вызова на его номере. Мой пульс забился, когда раздался вызов. Этот чертов звук начал вызывать у меня учащенное сердцебиение. Клянусь, каждый раз, когда я пыталась позвонить кому-то из них, гулкий звук звонка заставлял мои внутренности скручиваться, а кровь стынуть в предвкушении боли, которая, как я знала, наступит, когда они откажутся отвечать.

— Что тебе нужно? — ответил не Данте, и мое сердце подпрыгнуло при звуке голоса девушки, пронзившего меня едкими тонами. — Мой кузен пытается забыть тебя, шлюха-Вампирша, так почему бы тебе просто не оставить его в покое?

Облегчение разлилось по мне, когда я поняла, что это не новая подружка или что-то в этом роде,