Ольга Резниченко - Испытание Страница 12

И сколько должно еще пройти, чтобы я поверила, убедилась, СМИРИЛАСЬ с тем, что ОН НЕ ПРИДЕТ.

Его в моей жизни больше НЕТ.

— Это означает, что я не смогу больше ходить?

— Мы пытаемся, пытаемся. Поверь. Просто не все так просто. Возможно, нам придется сделать еще одну операция.

— Я согласна!

— Не спеши так. Все нужно еще продумать и просчитать.

— ЧТО тут СЧИТАТЬ? Я хочу ходить!

— Посмотрим, не торопись…

— Умоляю…

Местная анестезия, вероятно, изначально придумана для моральных пыток.

Полное осознание того, что происходит там, за ширмой — это что-то невероятно адское.

И пусть редко можешь ощутить легкое покалывание или тягу сухожилий, все равно отчего-то сходишь от ужаса, страха, ШОКА, что они в тебе лазят. Внутри! ВНУТРИ!

Липкий холодный пот, надрывное сердцебиение, безумие, волнами захватывающее, затягивающее в омут.

Я — трус. Трус. Иначе это никак не назовешь!

А-а-а!!! ЗАСТРЕЛИТЕ МЕНЯ, но больше осознавать происходящее я не могу!!!

— Молодец, она хорошо справилась. Будем надеяться, что эта операция помогла.

Звоните в сумасшедший дом. Я готова к отправке на родину…

Одиночество, одиночество!!! Ты — яд, который медленно убивает, разъедает изнутри, при этом вечно ехидно хихикая над ухом, наслаждаясь, неустанно радуясь своим крошечным победам. Шаг за шагом — ты лишаешь сил меня ЖИТЬ.

— Мама, так когда они скажут нам, помогла эта операция или нет?

— Мария…

— Да?

— Я вчера разговаривала с доктором…

— И?

— Он сказал, что…. может, еще одна понадобиться…

— Ясно…

Разве можно свыкнуться со своим приговором?

Неумолимо уповаешь…

Надежда едва теплиться, но, черт подери, все равно ЖИВЕТ! Все равно дает рвение существовать и ВЕРИТЬ!

Глупо, необоснованно…

Твердят, что не стоит отчаиваться. Следует непременно ходить на ежедневные занятия, разрабатывать мышцы, психически настроиться на излечение…. верить в то, что вся эта лабуда поможет вернуть возможность ходить…

НО ненавязчиво, между прочим, между наставлениями на хорошее, все же… начинают тебя приучивать к креслу.

Как бы на время, но… нюансы, тонкости уже неустанно вдалбывают в голову. Поворот, заворот.

Дружеская помощь. Я должна быть благодарна за это, ведь другим и такого не видать: брошенные в клещи жизни, им приходиться познавать всё в одиночку, самостоятельно…

Но отчего-то мне не радостно, даже редко искреннее спасибо вырывается наружу…

НЕНАВИЖУ!

Ненавижу…

И чем чаще опускаюсь в железные лапы "нового" друга, чем отчетливее понимаю, что даже, если, вдруг, коль повезет… я встречу еще когда-нибудь Луи-Батиста, своего призрачного Принца, то такое счастье, в инвалидном кресле, как я, ему уже не будет нужно.

Вера, старания, надрывные усилия… А толку-то?

Время идет, а результаты плачевные…

КАЛЕКА…

Глава Одиннадцатая

(Луи)

Обрывками всплывали воспоминания о той тяжелой, злополучной ночи…

Вот я отрываю окровавленное тело Марии из-под обломков. А вот уже еду вместе с ней в машине скорой помощи…

Больница, холл, обескураженные медсестры, взволнованные врачи…

Увозят, увозят от меня…

…по длинному коридору, тихий скрип колесиков, цоканье каблучков по холодному, мраморных отливов кафелю…

увозят прочь…

— Морена?

— Здравствуй, мой милый Луи!

— Чего тебе?

— Отчего такой угрюмый?

— Паршивый день.

— А я к тебе по делу.

— Не сомневался.

— Я слышала, ты едешь на Собрание к Аро де Ивуар?

— Это — закрытая информация.

— Не сомневаюсь. Но у меня есть к тебе просьба.

— Просьба?

— Да. Я более, чем уверенна, что знаю один из пунктов повестки дня вашей встречи. И там пестрит мое имя. Можешь не отвечать. И вот я прошу, в силу нашей старой дружбы, как Поверенный[1], заступиться за меня и попросить прекратить следствие по этому делу.

— Милая моя барышня, Вы так наследили с этими нелепо брошенными трупами, что глупо являться на глаза даже такому добродушному вампиру, как я.

— Батист, прошу. Ты же можешь. Тебя послушают.

— Вот именно, из-за того, что меня послушают, я и не буду просить ничего за кого-либо. Никогда за себя не просил. И за других не стану.

— Луи…

— Нет, Морена. Нет.

— А как же наша дружба?

— Я никогда не называл разовый секс дружбой, прости.

— Ах, вот как? Хорошо… Хорошо, дорогой. Я тебе еще аукнусь.

— Не забывай, кто перед тобой. Я вполне могу прямо сейчас тебя взять за шкирку и доставить на Совет.

— Но этого не сделаешь — ты слишком правильный…

— Но я могу и оступаться.

— Мой Луи чрезмерно принципиален, чтобы на таких пустяках оступаться.

— Все равно помощи от меня не жди.

— Зря, ЗРЯ ты так…

— Милая, на то Поверенные вечно одиноки, что ни словом, ни делом ты мне не причинишь вред. Ни мне, ни моим близким. Ибо насчет первого — я сильнее тебя в два раза, как физически, так и ментально, а со вторым — близких у меня нет.

— У всех есть скелеты в шкафу, а под кроватями — любовники.

— В своем чулане я давно пропылесосил. А последних — не держу.

— А я проверю… На всякий…

— Дерзай…

…

Чтобы успеть на это злополучное Собрание пришлось все же взять напрокат автомобиль, хоть и чревато тем самым выдать место встречи, но, увы, другого ничего не придумал… И так опоздал на несколько часов из-за крушения поезда. Члены Совета, в том числе и сам Ар де Ивуар, любезно ждали меня до последнего.

А чертовка Морена была права. Чуть ли не первый пункт разбирательства дел злоумышленников и беглецов заняла именно эта леди, уступив лишь серийному маньяку Личару и опостылевшей всем шайке ТХПМ.

— Фран, сомневаюсь, что все так просто, как ты себе нарисовал.

— Ты думаешь, я не смог поймать каких-то четырех бандитов ТХПМ?

— Три года ты за ними гонялся, и вот теперь так легко ты их взял, раз — и сверг без боя?

— Почему без боя? Матуа, я, конечно, наслышан твоей проницательностью и интуицией, но не будь таким циником. Другие тоже знают свое дело.

— Надеюсь, но ведь четвертого из них ты так и не нашел?

— Успею.

— Неверный ответ.