Карен Монинг - В оковах льда Страница 13

Они тогда столкнулись друг с другом, излучая враждебность, что дало мне время сбежать. Казалось, он был там либо для того, чтобы помочь мне, либо для того, чтобы пободаться с Риоданом. Без разницы — мне подходило.

Проблемы у него размером с мои, а то и побольше. Я размышляю о нем. Он не любит Риодана. И обладает вполне серьезной силой. Я чувствую, как вокруг него дрожит воздух. Он может стать неплохим козырем в моей игре. Если ему можно доверять.

— Ты МакКелтар, верно?

— Кристиан, — говорит он.

— А твои дядюшки вроде как чернокнижники? Они помогали охотиться на Синсар Дабх.

— Друиды, милая. Не чернокнижники.

— Ты умеешь драться?

Он насмешливо смотрит на меня.

— Мне не нужно. Я могу вывести тебя отсюда, не шевельнув и пальцем.

Хвастается. Но я дам ему попробовать.

Он подходит сбоку, и мы направляемся к двери. Учитывая его вид и мой меч, все до единого посетители Честерса пятятся от нас по пути. Я не могу сдержаться и слегка выделываюсь.

Нас провожают шипением, насмешками, угрозами.

Но никто даже не шевелится в нашу сторону.

К такому можно и привыкнуть. Кому нужна ТЛ? Теперь рядом со мной тот, кто выглядит как принц Невидимых, а никто — даже Невидимые — не смеет задираться с принцами. О да, этот парень станет главным плюсом моей колонки. Я искоса смотрю на него.

Если бы только смириться с тем, что он выглядит как самый жуткий из всех Невидимых.

За его спиной — зеркало, в котором я мельком вижу свое отражение. С учетом синяков, заплывших глаз, порезов и крови всех оттенков я сама выгляжу совсем не круто.

Не опуская меч, я щурю опухшие глаза и запоминаю лица, мимо которых прохожу.

На улицах, в гуще битвы, иногда приходится принимать тяжелые решения. Порой просто невозможно спасти всех.

Люди, которые посещают Честерс, никогда не окажутся в верхних строчках моего списка.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«Мне нужна девушка, чей разум как алмаз»[5]

Меня к ней тянет.

Ей четырнадцать. И меня к ней тянет.

Я на восемь лет ее старше. На одиннадцать, если считать три года, которые я провел, пытаясь вырваться из плена Зеркал. Восемь или одиннадцать — какая разница? Эта тяга все равно означает, что я серьезно сдвинутый горец.

Или кто я там теперь.

Она в буквальном смысле кровавое месиво. Покрыта обрывками кишок и слизью от убийств, на носу корка запекшейся крови, она вся в синяках, и еще до заката у нее появятся два огромных фингала. Слишком поздно прикладывать лед: такую опухоль уже не убрать.

И она вся горит.

Ее тонкое избитое лицо светится изнутри, яркие зеленые глаза просто сияют. У нее кудрявые рыжие волосы, спадающие до середины спины. Все в ней ярко и как-то по-особенному сильно выражено. Она настороже и вкладывается в этот мир так, как большинству взрослых никогда не вложиться. Я знаю. Я сам таким был. Давно, когда считал, что способность слышать правду во всеобщем вранье — самая большая моя проблема. Она все делает на сто десять процентов, от всего сердца.

Это меня и цепляет.

Влечение не всегда связано с сексом. Иногда оно касается вещей куда более тонких и куда более важных.

Я наблюдаю за ее боем.

И просыпается то, что я давно считал мертвым.

Нет, не член. Он-то работает отлично. Лучше, чем когда-либо. Всегда готов, всегда на страже.

А то, что проснулось, похоже на мягкий дождь летним днем. Тепло. Нежность. То, каким я был. С моим кланом. С моими племянницами и племянниками.

Она напоминает мне о горах, в которые мне никогда не вернуться.

Я отлично знаю, какой она станет со временем. Сногсшибательной.

Ее. Стоит. Ждать.

Жаль, что меня тогда уже не будет.

Возьми ее сейчас.

— Четырнадцать, — рычу я. Натренировался спорить с голосом в моей голове. Практики было достаточно. Принц Невидимых ни на миг не задумался бы о ее возрасте. Он заметил бы только, что у нее есть нужные части тела и трудный характер. А чем крепче драка, тем слаще пир.

— Какого фига все это повторяют, словно какое-то оскорбление? Решили, что я вдруг об этом забыла? — раздраженно произносит она. — Боже! Никогда столько народу так не цеплялось к моему возрасту!

Ощетинившаяся Дэни — потрясающее зрелище. Я улыбаюсь.

Она настороженно отступает на шаг.

— Чувак, ты собираешься меня съесть или что?

Моя улыбка исчезает. Я отвожу взгляд.

Я ношу маску. Лицо, которое мне не принадлежит.

Раньше женщины называли мою улыбку убийственной.

Теперь у меня улыбка убийцы.

— Потому что Риодан меня сегодня уже укусил. И я не в настроении еще раз знакомиться с чужими зубами.

Риодан укусил ее? Еще один повод его убить. Я снова смотрю на нее, мое лицо лишено какого бы то ни было выражения. Нет смысла пытаться ее подбодрить. Мое новое лицо не способно выразить подобное.

— Никаких укусов. Обещаю.

Она подозрительно косится на меня.

— Чувак, ты кто? Невидимый или человек? Что с тобой случилось?

— Мак со мной случилась. — Она вздрагивает при этих словах, и мне интересно почему. Иерихона Бэрронса я тоже виню. Если я выживу после завершения трансформации, я убью их обоих. Меня трясет от ненависти — плотной, темной, удушающей. Если бы не они, я остался бы самим собой. Хотя, если бы Мак не сделала то, что сделала, меня бы здесь не было. Но если бы Бэрронс не сделал то, что сделал, точнее, пытался сделать, то Мак, возможно, не превратила бы меня в это. Бэрронс не проверил мои татуировки перед исполнением опасного друидского ритуала, а потом бросил умирать в Зеркалах. Когда Мак нашла меня там, она накормила меня мясом Невидимых, чтобы спасти мне жизнь. Невозможно определить, кого из них я виню больше. Так что я виню обоих, с каждым днем все сильнее.

Я видел Мак пару ночей назад напротив Честерса — она была светловолосой, красивой и счастливой. Я хотел схватить эту сияющую золотом гриву, скрутить в гарроту[6] и задушить ее. Услышать ее мольбы и все равно убить, наслаждаясь каждой секундой.

Позже, той же ночью, я долго смотрел на себя в зеркало. Закинув руку за голову и почесывая спину ножом — она теперь постоянно зудит, — пуская тонкую струйку теплой крови сбегать по коже вниз, под джинсы. Раньше я ненавидел кровь. Теперь я могу в ней купаться. Материнское молоко.

— Ага, она это может, — со вздохом соглашается Дэни. — Со мной она тоже случилась.

— Что она тебе сделала?

— Важнее, что она со мной сделает, если поймает. Не хочу об этом говорить. А ты?