Наследство Катарины. Книга 3. Часть 2. Волчья стая - Анна Богарнэ Страница 13

Катарина усиленно соображала, а потом взглянула на перстень, сиявший ярче солнца, и ее посетила нелепая, но не менее ценная идея. Она взяла немного энергии из Вселенной (перстень позволял ей это сделать, обходя законы непроницаемой пещеры), и впитала ее в его мутный камушек. Затем она сняла его с пальца и опустила в пасть зверю. Ничего не произошло. Тогда она придела волка к себе, вдыхая запах собачей шерсти, и горько заплакала. Пусть он творил зло, пусть причинял боль, но смог стать ей настоящим другом. Только сейчас она это осознала.

Перстень у него в пасти неожиданно засиял белоснежным ослепляющим светом, и через мгновение колдунья уже обнимала громадные плечи Бинара, цеплявшегося за нее руками. Она ласково гладила его по просевшим от голода щекам, его кожа была шершавой и выглядела безжизненной. Он приоткрыл веки и медленно потянулся, чтобы содрать перстень с пальца, но она перехватила его руку. Волк умоляющие посмотрел ей в глаза.

– Ты не понимаешь. Я убью тебя, – выдавил он, напрягаясь всем телом.

– Ты не сможешь, – сказала она сквозь слезы.

Он тяжко вздохнул, и она ощутила, как его огромное сердце стучит где-то в недрах необъятной груди. Уткнувшись носом в его шею, девушка хлюпала, подрагивая и усиливая объятия.

– Я не хочу прощаться. Ты нужен мне. Если бы только был способ тебя спасти…

Озарение ее парализовало: способ был, но цена могла быть слишком велика. Она больше не защищала от него свои мысли, расстроившись. Бинар прочел их и прохрипел:

– Я не скажу тебе, как это сделать…

Она взглянула в его налитые кровью глаза, кое-где посветлевшие благодаря энергии.

– Прошу. Что будет потом, мы решим вместе.

– Ты не понимаешь, Кэти. Они хуже меня, – опустил он взгляд, тряся отрицательно головой.

– Если не сделаешь этого, я соединю кольца, – он пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, не лжет ли она, и сдался.

Так и так, она собиралась это сделать, поэтому Бинар воспринял ее импульс за правду. Меньшее чего он хотел, чтобы Катарина подвергала себя смертельной опасности, потому что к ней привязался. Она обняла его крепче и перенесла из пещеры на просторное поле возле горы.

– Я должен подать клич, но сил не хватит… – начал было он.

– Ясно, – направила она энергию в перстень.

Бинара скрючило от боли, но перстень зажегся и восполнил ему силы. Он выпрямился во весь свой могучий рост и засиял белоснежной кожей, как прежде. Источника хватит только на одну попытку, и они оба это понимали. Жизнь или смерть – решалось прямо сейчас. Он обратился в волка, чья шерсть магически лоснилась в алом свете Луны, и взвыл в небо. Протяжный звук сопровождаемый белоснежным лучом из его пасти взмыл вверх.

Уши у девушки заболели, но спустя мгновение привыкли. Звук разливался у нее в сознании, мелодичная песня погружала в себя. Она прикрыла веки, регулируя поток «параллельной» и стоная от наслаждения. Каждая молекула, из которых было соткано ее естество, дрожала и издавала импульсы. Безумная какофония полностью завладела ее разумом. Волк завершил сигнал и рухнул на землю, а она подпитала его еще немного и присела рядом. Он сжал своей огромной ладонью ее миниатюрную руку. Его иссохшие и уставшие мышцы были покрыты потом. Похоже, сигнал забирал у него больше, чем нужно.

– Ты слышала ее? – внезапно спросил он, прислоняя ее руку к своему сердцу.

– Кого? – отстраненно ответила девушка, поднимая голову к небу и ожидая в нем тысячу кораблей, примчавшихся на зов в одночасье.

– Песнь волка? Ты стонала… Не каждый слышит, – у него в глазах помимо боли и жажды появилось нечто иное: знакомое, но неуловимое.

– Она прекрасна, – выдохнула Катарина, раскрасневшись (слушая волчью песню, она не просто взбудоражила свое воображение, а по-настоящему завелась, как это бывало в моменты интимной близости).

– Однажды я бы хотел спеть тебе ее еще раз, – прохрипел он и сконфуженно затих.

Новая волна боли пронзила его тело, и он забился в агонии. Огромный, светящийся в ночи Бинар дергался на земле, изо рта и ушей у него шла белая жидкость. Она заплакала, прикрывая рукой рот. Волк умирал, блекнул свет его кожи.

– Прощай… – прохрипел он, выплевывая сгусток жидкости.

Катарина запрокинула голову, Луна покидала свой пост. Обида и горечь взорвались у нее в груди.

– Ааааааааа! Ааааааа! – прокричала она куда-то и уткнулась в его поблекшую грудь.

Страдания разрывали ей сердце на части, и тут краем уха она уловила звук. Сначала девушка подумала, что ей показалось, но звук различался отчетливый. Сердце волка все еще билось, а над их головами со свистом пролетел громадный летающий корабль. Он был серебристым, обтекаемым, с заостренным носом. Аппарат завис над полем, люк внизу отворился, и из него выскочили два больших, мохнатых волка. Оба они были серыми, но у одного на спине выделялось светлое пятно.

Не отпуская Бинара, Катарина с заплаканным лицом смотрела на приближение опасных существ. Тот, что с пятном, был меньше и аккуратнее, и она сделала вывод, что это самка. Волчица в паре метров от нее, перевоплотилась в человека. Волчьи черты исчезли, и перед ней оказалась нереальной красоты молодая женщина: ее четкие линии лица были настолько идеальными, что складывалось впечатление, будто ее нарисовали карандашом; тело было длинным и имело аппетитные формы: выпирающие, манящие; темно-серые волосы завивались до плеч; глаза тоже имели серый оттенок. Катарина разглядывала ее с широко распахнутыми глазами, и она состроила недовольную рожицу:

– Отойди от него, – приказала женщина, голос у нее был командным и грубым.

Катарина робко отступила, и волчица склонилась над Бинаром, прощупывая ему пульс. На поясе у нее возникла небольшая, коричневая сумка, которой раньше там не было. Она достала из нее маленький предмет, похожий на рыболовный крючок, только закругленный на конце, и еще один, острый предмет. Быстрым движением руки она проколола Бинару ухо: немного белой жижи вылилось на траву. Затем она вставила крючок ему в ухо, и его кожа засияла.

Бинар глубоко задышал, его грудь вздымалась. Второй волк следом за своей спутницей обратился в человека, но сделал это в прыжке. Выглядел он еще моложе, примерно как Ленц, был худым, более темным, но серым, как и женщина.