Невеста Горного Князя - Мария Кейль Страница 13

— Вот как, как мне еще вам сказать, князь? Я не ваша Амалия, и не дух ветра. Меня Инна зовут, и я…

— Это не важно.

А … что? Простите? Можно я его пну, пожалуйста? Совесть и здравый смысл, не зудите, очень хочется мужику по голове постучать. Вот прям тяжелым чем-нибудь. Камешком по камешку.

— В смысле — не важно? У нас сейчас едва секс не случился, а с кем — вам, князь, не важно? — тут уж я не пожалела яда в интонациях.

— Что чуть не случилось? — переспросил он. Что, в их лексиконе нет таких слов?

— Секс. Интим. Половой акт. Близость. Соитие, — Меня, что называется, «бомбило», я пыталась вспомнить вежливые наименования, но, видимо, совсем таких синонимов в этом мире не было. Наверняка нашлось бы подходящее к тому, как мой сокурсник говорил каждой девчонке «пойдем по****ся?», но мне так не нравилось. Наконец я нашла выражение, которое должно звучать так же и здесь, — Чуть не занялись любовью, князь.

Тут уж его перекосило. Он аж окаменел, хотя уж куда сильнее. Наконец мужчина бесцветным голосом произнес:

— Я любил только Амалию.

Меня было не остановить.

— Дорогую Амалию? Или живую?

— Ты… Ты…

— Да, я!

— Ты — не она!

Ура, победа!

— Я вам это уже вечность твержу, князь!

Он сжал кулаки. Встал. Поднял свой мокрый камзол. И в его самообладание бы верилось, если бы он не попытался сначала надеть его вверх ногами.

— Вы путаетесь, князь, — протянула я, по-прежнему болтая ногами в теплой воде. — И вообще, в чем смысл свадьбы без любви, просветите… свою дорогую?

Он рванул мимо меня в сторону спальни, как был, в мокрой одежде.

А я откинулась назад, легла прямо на гладкие доски пола, и меня накрыло смехом. Скорее нервным, чем радостным, но я не могла выкинуть из головы ни ритуал, ни поцелуй, ни подвал, ни купальню и почти интим, ни разговор. И все это в один день!

Когда пришла Симона с полотенцем и возгласами о том, что же я творю, я все еще посмеивалась. Спасибо вам огромное за лайки и комментарии! Для меня эта история первая в таком формате, мне так же волнительно, как вам и мои героям))

8. Дело Мастера боится (1)

Алеш

Меня остановил Войт. Наверное, если бы не кравчий, я бы и в мокром потащился к Мастеру Матею. Но верный слуга стоял в спальне, скрестив руки, и смотрел на меня, пока я рассекал по комнате в мокрой одежде.

— Вы-то бессмертны, князь. А вот вещи нет. Ковры пожалейте, их принц Катайи вам лично подарил.

В спальне уже горели свечи, пылал камин, стол был накрыт — жареное мясо, травы и овощи из оранжереи, графин вина.

— Вот сначала сядьте, поешьте, потом пойдете. А еще лучше, утром. Отдохнете, подумаете. А там, может и передумаете вовсе к нему идти.

— Матей по ночам редко спит, — напомнил я Войту очевидное.

Кравчий поморщился. Он с самого детства боялся страшного деда, который крадет невесту и которым пугают детей. И даже когда из просто подобранного в предгориях сироты и мальчишки-слуги стал моим сначала личным помощником, а потом моей правой рукой, и узнал секреты и мои, и Амалии, Матея бояться не перестал.

Но все же здравый смысл в словах Войта был. Я позволил себя переодеть, сел за стол. Как раз можно спокойно обдумать, что я спрошу у старика. Потому что он что смертным был несказанно хитромудрым, а бессмертным так понятнее не стал.

Я прислушался — в спальне у княжны что-то ворковали горничные, и потом она снова принялась что-то напевать. Разве Амалия пела? Я не помню. И глаза… мне помнился зеленый, но у девушке в купальне они были голубыми. Ведь Матей содает их каждый раз одинаковыми, или нет?

В замке почти все спали, в общем зале только угли светились в камине, да около дверей в настенных подсвечниках были зажжены свечи. На кухне гремела посуда. Ну, там никогда не спят.

— Вам лампу принести, князь, — окликнул меня у дверей кто-то из мальчишек-слуг, спускавшийся на кухню с кипой белоснежных полотенец.

— Не надо, парень. — Я сжал кулак, а когда разжал, то положил мальчику сверх на полотенца маленький изумруд. — Держи. Иди дальше так же усердно работай.

— Да, князь!

Он радостно побежал вниз и я услышал начало восторженного «Смотрите что мне …»

Парнишку явно недавно взяли, и он еще не понял, что свет в каменных коридорах мне не нужен. Хотя откуда ему знать, если туда я сейчас спускаюсь редко, разве что в хранилище. Миновал поворот на этаж Штефана и сделал себе зарубку в памяти: зайти после и непременно припечатать к стенке.

Замер на развилке между спуском в мою мастерскую и лестницей к Матею. Где-то внутри было желание сорвать цветы из оранжереи, принести их Амалии, и стоять перед стеклом бесконечно долго в надежде, что она оживет. Стоять, пока цветы не превратились бы в камень, как было бессчетное множество раз. Стоять и пытаться не делиться силой через турмалин с Амалией, а наоборот, забрать, втянуть в себя все каменное в зале, чтоб в предметах осталась жить.

Но нельзя вобрать внутрь родника реку, что берет начало из него. Я не могу остановить свою силу, и давно это понял и признал.

Я толкнул дверь и впервые за много лет зашел в мастерскую к своему учителю.

— Мастер Матей…

— О, Алеш, давненько тебя не видел. Заходи, бери стамеску. Мне тут надо камешек подработать. Садись, садись. Чего встал?

Его мастерская, в отличие от моей, всегда была пристанищем хаоса, в котором он прекрасно ориентировался. Необработанные камни, обработанные камни, куски начатых и брошенных изделий — все стояло беспорядочно, оставляю на полу огромной пещеры узкие тропинки, освещаемые каменными лампами. Да, ближе к выходу у него была относительно чистая зона с ростовым зеркалом и огороженная ширмами, где он собирал очередную Амалию, а в остальное пространство являло собой истинный творческий беспорядок, который за два с половиной века только разросся и углубился в недра горы.

— Я хочу поговорить…

— Да-да, я понял. Садись вот за тот стол. Бери камешек. Убирай лишнее, шлифуй. Ручками, Алеш, ручками…