Душа даркана - Анастасия Новикова Страница 13

— Ну спасибо! — ухмыльнулась я.

На новом месте я уснула не скоро, все же понервничала я сегодня, да и какой-то страх перед неизвестностью у меня все равно присутствовал.

А утром нас разбудил звук колокола на башне часовни — кажется, скоро я его буду ненавидеть всей душой — будили здесь в шесть утра…

В семь все шли в столовую, а в восемь начинались занятия. Меня определили в одну группу с Марой — она тоже была одаренной, но ее отец желал отложить свадьбу с выбранным королем претендентом, потому и отправил девушку сюда — дать ей хотя бы один год нормальной жизни.

Еще в нашей группе было четверо девушек — обычных горожанок, у которых обнаружились хоть и слабые, но все способности.

В двенадцать мы шли на обед, после нам давали два часа свободного времени, которое необходимо было тратить на работу в библиотеке или молитве, затем еще занятия на три часа, ужин, и снова свободное время, когда перед сном разрешалось погулять по «парку».

Вот честно, назвать пару засохших деревьев и кустов, остатки жухлой травы, «парком» у меня язык не поворачивался. Да и смотреть на мертвую природу сил моих не было — в груди скапливалось отчаяние, грусть и неизмеримое желание помочь хоть чем-нибудь.

Когда уже стало совсем темно, а отбой наступил бы через несколько минут, а не выдержала и подошла к одному из деревьев, обняла его холодный ствол и всплакнула. Ну почему все живые существа обречены на медленное вымирание только потому, что те, кто должен защищать и заботиться о них отказались от своих обязанностей, позабыв свое предназначение, погрязли в жестокости, разврате и высокомерии. Местные боги! Остальных-то вы за что наказываете? Передайте уже эту должность простым людям! А дарканы пусть катятся в… Кхм, ладно. Пусть себе живут и здравствуют. Нехорошо это — желать другим худа.

Постояв так немного времени, я все-таки пошла в свою комнату, приготовилась ко сну и, стоило моей голове коснуться подушки — уснула здоровым крепким сном.

А вот утром нас разбудил совсем не колокол — дикий крик одной из монахинь, пробирающий до самых глубин души.

— Что?! Что произошло? — подскочила Мара.

— Не знаю — испуганно заозиралась я — кто-то на улице кричит.

Мы быстро оделись и выскочили на крыльцо вместе с другими воспитанницами и встали, как вкопанные, не веря своим глазам.

ТО дерево, которое я вчера обнимала со всей душой сегодня — расцвело…. Его ветки покрылись молодыми, еще не полностью распустившимися листочками, вперемешку с розоватыми мелкими цветами.

Все монахини сбежались на крик той самой, что и обнаружила это чудо здесь и лежала сейчас без чувств прямо на грязной дорожке.

На шум пришла и мать-настоятельница. Она также, как и все вначале, опешила от увиденного, широко раскрыв глаза и хватая ртом воздух, но смогла быстро взять себя в дрожащие руки.

— Успокоились все! — ее зычный голос слегка подрагивал — идите все на завтрак!

Толпа нехотя починилась, но между собой все тихо шелестели, обсуждая случившееся.

— Это же чудо! Боги нас услышали! Неужели мы не умрем?! — доносилось из каждого закутка.

А я лишь благодарила местных богов, еще не зная их имен, за этот знак, за надежду на будущее для этих людей.

Как и следовало ожидать — учеба в этот день не складывалась — все были слишком возбуждены — и воспитанницы и преподаватели. Поэтому после обеда нас всех отпустили по своим комнатам, наказав никуда из них не выходить.

Мы с Марой зарылись в книги, пытаясь самостоятельно дойти до того, что сегодня учитель по этикету не смог нам донести. Не знаю, сколько прошло времени, но отвлек меня стук в дверь.

— Госпожа настоятельница просит вас пройти за мной — склонилась в легком поклоне одна из молодых монахинь.

Мы с Марой переглянулись и вышли в коридор, отправившись вслед за посланницей.

Мать-настоятельница сидела за большим столом в своем кабинете, крутя в руках горшочек с землей, из которой торчал давно увядший росток.

— Садитесь! — кивнула она нам на кресла напротив.

— Я хочу, чтобы вы сейчас дали клятву о неразглашении. Никто не должен знать, что случилось в стенах монастыря. Это и в ваших интересах. Нам не нужно пристальное внимание всего мира к нам. И к вам. Я знаю, зачем ваши отцы спрятали вас здесь, и не думаю, что вам самим не терпится оказаться дома сейчас.

— Да, госпожа настоятельница — дуэтом выдали мы с Марой.

— А теперь подойдите и примените свою силу к этому ростку.

Мара удивленно вскинула брови, но выполнила указание настоятельницы, опалив мертвый росток зеленой искрой магии.

Некоторое время мы все смотрели, что произойдет, но увы — ничего не изменилось.

— Понятно. Леди Мара — вы свободны.

Девушка встала, склонила голову и вышла в коридор.

— Значит, это твоих рук дело — задумчиво потирая переносицу произнесла настоятельница.

— Скорее всего — вздохнула я — но я сама не знаю, как у меня это вышло. Мне просто до боли в груди стало жалко это дерево и весь мир, я даже обняла его в порыве чувств. И вот.

— Никто больше не знает о твоей силе?

— Я сама о ней не знала. Хотя, может хранитель Сеир и догадывается.

— Хранителю можно доверять — кивнула настоятельница — но больше чтоб ни одна душа про это не прознала. Ты представляешь, какая охота на тебя начнется, если узнают, что ты можешь оживить этот мир?

— Простите, но я не могу дать гарантии, что мой дар не проявится снова — я его не контролирую… — вздохнула я.

— Это проблема, конечно. Но с преподавателем по контролю магии я свяжусь завтра с утра. Иди к себе, Эби.

Я поклонилась и вышла, а в коридоре припустила бегом.

Вчера я совершенно не думала о том, что из-за моего дара я стану объектом вожделения многих сильных мира сего. Да и даркана сбрасывать со счетов рано. Сердце в груди заполошно стучало, вторя таким же заполошным мыслям.

— Ты чего такая растрепанная? — удивилась Мара, стоило мне забежать в комнату.

— Бежала бегом — отмахнулась я, успокаивая свое дыхание и сердцебиение.

Глава 10

После этого происшествия все, вроде бы, более-менее успокоилось и пошло своим чередом. Я даже привыкла уже и к расписанию, и к распорядку дня. Через два дня к нам приехал учитель по магии, и мы вшестером стали заниматься усиленно умению контроля. Что сказать — первые дни были самыми тяжелыми.