Жизнь и Месть Чёрной Королевы (СИ) - Головач Страница 13

Она вяло и возбуждённо посмотрела на нас и шипучим голосом рявкнула на нас:

— Больше трёх хуев не принимаю, если хотите жмж, то подождите, пока я с мальчиками не наиграюсь, — слюна от наркотиков и алкоголя стекала по её губам и подбородку, а уродливые глаза были похожи на её влажные нижние половые губы, плоские, как мясистые крылья самой уродливой бабочки.

— Поверь, тебе сегодня ещё предстоит испытать очень многое, — я ухмыльнулась в ответ, деловито скрестив руки на груди, и одарила девушку наглым, ледяным и презрительным взглядом. — А вот «удовольствий жизни» с тебя уж точно хватит.

— Чё ты вякаешь там, пиздаболка крашеная? Не мешай, давай… Ах… — она стала насаживаться на члены своих партнёров и стонать, как истинная течная сука. — Раз нихера в удовольствии не понимаешь.

— Прикажете действовать? — спросил меня Себастьян с непоколебимым серьёзным лицом.

— Самое время, — холодно хмыкнув, я кивнула в знак согласия. — Действуй прямо сейчас.

Тут демон зловеще поклонился мне и с хищной улыбкой произнёс:

— Да, миледи.

Выпрямившись, он щёлкнул пальцами, охранник, что был также под нашим контролем, и наши возбуждённые марионетки встали над девкой и грубо схватили её за волосы. Они грубо запихали ей в рот несколько доз наркотиков, не смертельных, но таких, что возбуждали бы все органы чувств и заставили бы её чётче чувствовать именно боль, а не удовольствие.

Каждая мясная марионетка сначала грубо лупила её по щекам, потом толкала грудью к дивану, и каждый из них насиловал её во все отверстия. Даже её рот не оставался лишённым работы, обсасывая либо член, либо яйца, причём насильственно, ибо из-за обострённого обоняния она с отвращением вкушала мужскую вонючую плоть мошонки и волосяного покрова, да и анального кольца, которое не всегда получается, как следует вытереть после дефикации.

Себастьян руководил марионетками и сам решал, как именно должно было проходить насилие.

Моя сестрица не получала удовольствие, только боль и сухость в своих расшатанных дырках, которые заполнялись не спермой… А опарышами, тараканами и зловонными нечистотами.

Сама комната вокруг неё обращалась в Комнату в приюте, только стены её были, будто окрашены полностью в засохшую и льющуюся с потолка кровь. Светильники же стали испускать ядовито-зеленый цвет, раздражающий даже мои глаза.

Ещё один щелчок, и мою сестрицу отпустили.

Мужчины отстегнули свои ремни и закрепили их на крючьях на потолке. Демон протянул им гвозди и кожаные ремни с иглами.

Пикаперы и охранник грубо затащили девушку к себе и обвязали её ремнями, при этом грубо вонзая ей под кожу эти гвозди-крючья на руки, спину и ноги. Спустя минуту она была подвешена, как туша, которую собирались освежевать.

Кровь лилась с её ран на пол, медленно-медленно образуя кровавую лужицу. Истошные крики и вопли боли, страха, ужаса и сплошного отчаяния вырывались из губ моей сестры, обращаясь едва ли не в самую лучшую музыку для моих ушей, которой я сейчас могла насладиться сполна.

Я наслаждалась истинными страданиями своей гадкой сестры-шалавы, какие когда-то пережила сама и далеко не единожды.

И именно эта дрянь должна была быть на моём месте, жить моей жизнью, а не я! Именно она заслуживала такой участи, а не я!

Далее стало всё куда неприятнее для моей сестрицы.

Сам Себастьян разрезал девушку на кусочки, при этом держа руку марионетки в своей. Удары были ровные, как и разрезы, кровь разбрызгивалась по полу, стенам и мебели, марионетки фонтанами спермы, опарышей и дерьма кончали на тело этой сучки, трясущееся в конвульсиях боли и ужаса.

Её уродливые глаза смотрели на меня и умоляли меня помочь ей. Но я только смеялась над этой тварью и наслаждалась тем, как она обращалась в разделанную на кусочки свинью, которая вот-вот умрёт от потери крови и болевого шока.

— Страдай и сотрясайся от ужаса, беспомощности и страха так же, как это делала всю жизнь я, только потому, что наш ублюдок-папаша в молодости побоялся брать на себя большую ответственность! — твердила безустанно я, продолжая наблюдать за этой омерзительной и в то же время ужасающей картиной и слушать крики и вопли девушки. — Страдай и знай, что никто не поможет тебе и не избавит от мучений! Лишь смерть будет для тебя временным освобождением от всего этого!

И когда пришло время, Себастьян медленно перерезал глотку моей сестрице, и та в последний раз встретилась со мной взглядом. Взгляд, полный ужаса, ненависти и страха пронзил меня, будто насквозь, но я не дрогнула.

Не-е-е-е-ет, так просто меня эта шавка не испугает даже будучи уже мёртвым куском поруганного тела, которое будут жрать опарыши.

Скоро она обвисла и стала коченеть.

Усталые марионетки же рухнули в обмороки на диване так, словно они были в дрыбодан пьяные.

Себастьян разбросал вокруг них пакетики с марихуаной, крегом и кокаином, не забыв оставить разной степени отпечатки на бутылках и самих пакетиках, как и на оружие смерти.

Демон совершал всё в перчатках, а значит, своих следов не оставил. Наши же следы он легко замёл, не оставив ни единого намёка на наше присутствие. Даже стёр нас из памяти охранника и пикаперов, что крепко спали в угаре, и их ждали в итоге разборки с полицией.

Мы же очень скоро вернулись домой, исчезнув из клуба, словно нас и не было там вовсе. Себастьян помог мне снять шубу, и я спокойным ровным шагом прошла в гостиную и села в кресло с довольной ухмылкой на губах, в которой очень легко можно было разглядеть истинное чувство наслаждения свершившейся первой части моей мести.

Сам демон тоже был доволен и казался на вид сытым. Да, ему понравилось поглощать жизнь и душу моей сестрицы настолько, что он даже выглядел приятно возбуждённым.

Брюнет прошептал, садясь напротив меня:

— М-м-м-м, благодарю тебя за столь щедрый ужин.

— Всегда рада предоставить тебе лишнюю грешную и падшую душонку на растерзание, — я улыбнулась, даже с неким блаженством прикрывая глаза на несколько кратких мгновений.

— Я рад, что ты решила расправиться с ней именно так. Ты прочла все её грехи на лице, — усмехнулся с наслаждением демон. — Как же она кричала и просила тебя спасти её. Хах, глупая избалованная сука.

— Эта дрянь получила то, что уже давно заслуживала, — с ухмылкой отозвалась я. — И я очень даже довольна тем, что