Узник вечной свободы - Ольга Вешнева Страница 13

   Я не знал, что ответить. Считал, что загадочный гость меня пугает, сбивает с толку, чтобы затем уличить в намерении устроить государственный переворот. Я старался вести себя обычно, не выдавать сокровенных страхов. Но едва украдкой заглядывал в сощуренные, отвернутые от свечного пламени глаза полковника, и сразу же противоестественный, необъяснимый ужас, которому нет сравнения, проникал в самую глубину моей души.

   – Тайну следствия открыть я вам не полномочен, - извиняясь, поклонился Константин. – Могу предупредить лишь – засветло гуляйте по усадьбе и не пускайте неизвестных вам людей, хотя бы мне сродни, к себе домой... Да, и известных вам пускать не торопитесь.

   Поднеся в тот момент к губам кусочек жареной рыбы на вилке, я угодил им в свой нос, обмазал его кончик маcлом.

   Пришедшая с широким подносом Ульяна Никитична молча разложила по тарелкам на столе чуть недоспелые отбивные, жареные куриные бедрышки и огуречный салат. Тот же набор блюд она высыпала в глубокую миску и поставила ее на паркет возле ножки стола для собаки, после чего с обеспокоенным видом вернулась на кухню.

   Пока я аккуратно очищал нос салфеткой, Константин заметил мой нательный серебряный крест, украшенный драгоценным камнем, на широкой цепочке – тоже из серебра.

   – Интересная вещица, – задумчиво протянул он, мановением руки привлекая мое внимание. – Старинная. Не сочтите невежливым вопрос о том, за великую ли плату вы изволили ее приобрести, и, что особо любопытно мне, где состоялась сделка?

   – Мой дед по матери, покойный ныне, был купцом. Он много плавал за моря, привозил из дальних стран как драгоценности, так и разные безделушки. Крест подарил он мне, когда я был ребенком, и не сказал, где взял его.

   – Что за камень в нем, известно вам? – полковника сильнее разбирало любопытство?

   – Нет, я того не знаю. В книгах о самоцветах не нашел и близкого. Не мрамор, не гранит, и не рубин. Не яшма даже, – в пытливой задумчивости я посмотрел на сделанное из камня распятие, бело-розoвое с красными прожилками. – Вы, я подумал, знаете, что это за камень? Так просветите меня, окажите милость.

   – Как называется oн точно, я вам не открою. Не знаю сам. Цена ему огромна. Прежде эта вещица принадлежала одной весьма примечательной личности.

   Константин надолго оборвал нить разговора. Мы молча ужинали. Гость ел мало, без аппетита, и одним этим нагонял на меня тоску. Дарья Прокофьевна тоже на удивление медленно управлялась со своим ужином. Стараясь разделять салат и мясное, она передними зубами выуживала мелкие кусочки из миски и немного их разжевывала, прежде чем проглотить. Любая из моих собак расправилась бы с предложенной едой в разы быстрее.

   “Сибирские лайки соблюдают особый этикет приема пищи”, – улыбнулся я.

   От вина полковник отказался, а чая попросил покрепче.

   Окончив чаепитие, он решительно посмотрел на меня. Γлаза его округлились.

   – Прежде я не хотел вам портить аппетит, и без того немного подкислил его напоминанием о страшной кончине мельника. Ну а теперь настал черед совсем дурных для вас вестей, Тихон Игнатьевич. Не так давно я спустился с Балканских гор. В горах тех, в маленьком одном селении, довелось мне познакомиться с молодым офицером Алексеем Свириным. Вы с ним учились вместе. Помните его?

   – Разве мог забыть я друга?

   – С нынешней ночи забудьте его, чтобы долгo не пришлось горевать. Погиб ваш друг. Убит весьма җестоко.

   – Кем? Турками убит?

   – Нет, турки злы, не спорю, мстительны еще, но невиновны на сей раз они… Его убил хорват… Вышкович… Валко.

   Константин сообщал мне жуткую новость, запинаясь и делая остановки для глубокого вдоха.

   – Валко – это имя, – на всякий случай пояснил полковник, видя мое полубессознательное от горя состояние. - Так ещё названо маленькое, но симпатичнoе село близ Вуковара. Названо, между прочим, в честь него, Вышковича. Между прочим, именно в его руках бывал тот драгоценный камешек, чтo теперича вы носите на шее. Вы слышали легенду о Валко? О ней писал вам Алексей?

   – Полгода целых я не получал от него письма, - я сложил на коленях дрожащие руки.

   – Принесите, пожалуйста, письмо для господина Таранского. Оно в моем портфеле выше всех бумаг, - обратился полковник к собаке.

   Сбегав в вестибюль, Дарья Прокофьевна принесла в зубах мятый пыльный қонверт и отдала хозяину.

   – Держите последнее его письмо, вам адресованное. Я счел долгом привезти его в Россию, чтобы передать вам лично в руки.

   Константин отдал мне запечатанное письмо. Читать его сразу же, в присутствии полковника, я не решился, оставил конверт на столе.

   – Душегуб пойман, ему воздано по заслугам? - дрожащим голосом осведомился я.

   – По сей день он свободен, – уныло ответил полковник. - Поверьте, я не меньше вас о том жалею.

   – Что же вы приехали? Почто бы вам с солдатами не поискать его в горах?

   – Нас cрочно отозвали. Я не мог ослушаться приказа.

   Дарья Прокофьевна подбежала ко мне, дружелюбно помахивая хвостом. Она хотела было положить морду мне на колено, но я испуганно вздрогнул, и собака отступила.

   – Давайте закругляться, отходить ко сну, Тихон Игнатьевич. Не буду больше бередить вам нервы, – выйдя вслед за мной из-за стола, сказал полковник. – Мне надо очень рано встать, с первым петухом. Будьте любезны, проводите меня в комнату для гостей.

   Выполнив его просьбу, я вернулся в столовую, вскрыл конверт и, не присаживаясь от волнения, на одном дыхании прочитал письмо.

   Поначалу оно не было тревожным. Алексей описывал, как его взвод остановился на постой в сербском горном селении. Отмечал радушие хозяев, красоту пейзажей. Турки не предпринимали набегов, их было не видно и не слышно. В конце послания Алексей написал нечто странное.

   “На