Хозяйка Кервельского замка, или Сказка для больших девочек №3 (СИ) - Димина Марья Страница 14

Он вопросительно посмотрел на меня, и я подняла одну бровь.

— Я вчера говорил с Данусом, и он рассказал мне потрясающую вещь, — возбужденно объяснил он. — Понятия не имею: почему отец мне об этом даже не намекнул. Но, оказывается, все прошедшие через Аномальную Зону приобрели уникальные способности. Ты знала?

Я покусала нижнюю губу.

— Ну, почему твой отец и словом тебе не обмолвился, я не в курсе. А вот почему это тщательно всеми скрывается, совершенно очевидно, — и в ответ на его недоумевающий взгляд, я объяснила. — Никому не хочется быть подопытным кроликом у магов. А про то, что знала-не знала… Да, знала, конечно. Как такое можно не заметить?! Если на обратной дороге Варус, например, вдруг начал мельтешить перед глазами?!

На лице телохранителя появилось понимание.

— А я-то думал! Просто это его Дар! А у других?! У Бериуса — что? — его глаза светились от любопытства.

Так ребенок радуется новой головоломке.

— Я думала, ты догадался. Бериус — телепат, — просветила я. — Он читает мысли. Одного не понимаю: как можно из года в год копаться в моей голове, и при этом хорошо ко мне относиться. Наверное, только из благодарности.

Лукас странно на меня посмотрел, и у меня возникло чувство, что он еле удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.

— А Цивус? — вместо этого спросил он.

Я закатила глаза.

— Цивус очень ярко воспринимает запахи. Исключительно полезное свойство. На охоте, например. Или, когда в качестве загнанного зверя выступаешь ты сам, — едко усмехнулась я. — Про Дануса все ясно? Или объяснять?

Лукас смущенно отвел глаза.

— Я так понял, он видит чувства людей.

— Вот именно, — согласилась я. — Причем все, и хорошие, и плохие. Заботу, внимание, доброту, а вместе с ними: зависть, корысть, неприязнь. После возвращения он сразу исчез, но где-то полгода назад прислал весточку. Сначала ему было непросто, потом постепенно привык. К тому же природный оптимизм не дает ему послать все в черту и уйти в глушь, подальше от людей. Ну, и любовь к женскому полу, конечно.

Телохранитель с намеком покосился на меня.

— Он сказал, что дал слово королю, и между вами в походе ничего не было.

— И даже после него, — фыркнула я. — Только не понимаю: тебе-то какое дело?!

Он сделал вид, что не расслышал.

— Лукас, ты что-то скрываешь, — прокурорским тоном осудила я. — Через пару дней мы окажемся в Кервельской Зоне, и меня не радует перспектива спасаться еще и от тебя, если ты начнешь принимать меня за свой оживший кошмар.

Мой бодигард не знал: куда девать глаза. Да что это с ним?! Но прежде, чем я успела надавить, он прошептал:

— Я расскажу. Завтра. Хорошо?

Терпеть не могу ставить кого-то в неловкое положение.

— Ладно, — покладисто согласилась я. — Кстати, сегодня последний ночлег под крышей. Лошадей придется оставить, их потом перегонят домой. Дальше потопаем ножками. Так что завтра ночевать будем уже в лесу. Селиться так близко к Проклятой земле никто не хочет. А послезавтра — добро пожаловать в мое «родовое гнездо». Интересно, в замок тебя пустят?! — задалась я вопросом.

Деменли пожал плечами.

— Мне гораздо интереснее другое: что получили в дар наши отцы?!

Я болезненно поморщилась.

— Не спрашивала, и спрашивать не собираюсь, — проворчала я. — Каждому — свой крест.

Мой спутник удивленно заглянул мне в лицо.

— Что-то не так?! — осторожно уточнил он.

— Да, нет, все нормально, — нехотя протянула я. — Просто ты видишь это иначе, чем я. Ты считаешь это подарком, а я — тяжкой ношей.

Он вдруг постучал себя по лбу.

— Ой, я, кажется, понял, — сочувственно кивнул он. — Тебе досталось что-то неприятное, да?!

Я на миг сжала зубы, пережидая вспышку раздражения.

— Мне досталась память, — глухо ответила я. — Только месяц в году ко мне по ночам не являются мертвецы. Все те, кого я оставила в Кервельской Зоне. Думаешь, мне стоит быть благодарной?!

Некоторое время мы ехали молча.

— И вот еще что, Лукас, — я хрипло прокашлялась. — Ты — практически единственный, кто знает. Понимаешь: о чем я?!

Он виновато кивнул.

— Клянусь, я никому не скажу. Прости, я опять расстроил тебя своим любопытством. И, если хочешь, называй меня просто Люк, — вдруг, смущенно улыбнувшись, предложил он.

Я как-то не ожидала, поэтому сдавленно хмыкнула.

— Ладно. Тогда согласна отзываться на «Мел», — улыбнулась я в ответ.

Он просиял, и возникшая, было, напряженность испарилась.

— Кстати, Люк, видела я: как на тебя подавальщицы в трактире посматривали вчера, — не сдержавшись, подколола я.

Он покраснел до самых ушей.

— Да, ну тебя, Мел, — сконфуженно проворчал он. — Скажи лучше: у кого мы сегодня на постой встанем.

— О! Это исключительная личность, — усмехнулась я. — Вовремя ты спросил, успею рассказать. Зовут его Тимус, и ходил он со мной в Кервельский замок четыре года назад. Как мечник он так себе, но из всех лучников, которых я знаю, он — лучший. Цивус, конечно, хорош, он, кстати, тоже с нами был тогда, но Тимус — это что-то потрясающее. Он стреляет с завязанными глазами на шорох, на запах, на дуновение ветерка, и всегда «в яблочко». Именно он учил меня стрелять, и я очень этим гожусь. Он — классный дядька. Но ему достался очень опасный Дар, — я покусала нижнюю губу. — Понимаешь, в его контексте «сжигает взглядом» не форма речи. Стоит триста раз подумать, прежде чем его сердить. Видишь ли, чисто внешне он не ты, и не Данус. Короче, невысокий, щуплый, обычный мужичок. Над ним с самого начала похода стал подтрунивать один громила, Фуриус. То тут его заденет, то там высмеет. Я, естественно, это немедленно пресекла, и перечить мне он не посмел, но начал пакостить тайно, за моей спиной. Есть такие гады, самоутверждаются за счет унижения других, — брезгливо поморщилась я. — Этого недоумка даже призраки, похоже, вниманием обошли, или он так и не понял по тупости своей, что его пытаются напугать. Так вот, когда мы из замка вышли, на второй день, кажется, этот придурок решил над Тимусом поглумить. А лучник только искоса на него глянул, и тот на наших глазах превратился в живой факел. Мы даже сообразить не успели, он сгорел за пять секунд. Грех, конечно, такое говорить, но никто из нас сильно-то и не расстроился. После этого, проблем с разведением костра у нас не было, но к Тимусу все стали относиться с опаской. Кроме меня, само собой, поскольку к этому времени мы с ним уже подружились. А бросать друга, если ему на плечи свалилась такая ответственность, я считаю, нечестно. Ты не представляешь, как я была счастлива, когда приехала два года назад в «Неподкованную лошадь», а навстречу мне вышел Тимус. Он меня весь вечер экзаменовал, поворчал, как водится, что мало тренируюсь, но узнав: сколько часов в день я провожу на плацу, пожалел и фаршированной уткой накормил. А в начале года он прислал весточку, что женился, я так рада была. Кстати, часть денег, что у тебя в кошельке, это свадебный подарок…

Я трещала бы и дальше, но тут заметила: как смотрит на меня Люк. В его взгляде было столько восхищения и тепла, что я притормозила на полном ходу.

— Что такое? — настороженно осведомилась я.

— Мел, ты хоть сама-то понимаешь: какое ты чудо?! — улыбнувшись, поинтересовался он.

Я оторопела. Он слово в слово повторил вопрос, который задала мне бабушка четыре года назад…

Первый поход. Кервельский замок.

— Мел, ты хоть сама-то понимаешь: какое ты чудо?! — пристально рассматривая меня, спрашивает королева.

Я поднимаю одну бровь.

— Это ты: о чем?

Марисса поигрывает веером.

— Видишь ли, малышка, каждую будущую Целительницу с первых дней жизни воспитывали с мыслью, что придет день и Дар станет частью ее судьбы. Объясняли важность служения людям и ответственность перед Создателем. Мы все принимали Дар подготовленными. И матери до последних дней помогали дочерям развивать и совершенствовать свои способности. Ведь это очень нелегкая ноша. А ты согласилась, ничего толком не зная, и не только оттого, что пожалела меня, помогать людям для тебя естественное состояние, как дышать. И, ведь, что поразительно, ты действительно готова, и, если бы я была живой, Дар уже сегодня стал бы и твоим. Понимаешь, в силу своего нынешнего состояния я имею возможность видеть суть, не отвлекаясь на внешние мелочи. Я вижу: какая ты внутри, не то, что ты показываешь миру, а твое истинное «я». И знаешь, что тебе скажу: я вот, например, не настолько отходчива, — королева, нахмурясь, теребит веер.