Екатерина Цыганок - Резонанс Душ Страница 14

— Радиоактивные заглушки; локаторы, которые расставлены по всему городу. А такой яркий свет отпугивает хоррендов. Поэтому кажется, что это не город, а звезда какая-нибудь.

— Кто такие хорренды?

— А ты разве не знаешь? — после отрицательного кивка головой он продолжил, — После того, как мир разделился на две противоборствующие стороны и после первых химических и ядерных ударов по различным странам, а в особенности, по мирному населению, все поменялось. Это «мирное» население выбрало третий путь или сторону, как говорится: годами добровольно жить возле ядерных воронок без масок или защитного костюма; да, первопроходцы погибали, но их дети и дети их детей приспособились и стали мутировать. Хорренды — это отголоски, тень людей, не взлюбивших тех, кто начал эту войну — они против всех. Здоровые и почти неубиваемые, но очень тупые; они боятся света, но иногда они прорываются и уничтожают целые города, не жалея никого на своем пути.

— А кто первый начал войну?

— Никто не знает. Конечно же, правительство Федерации скажет тебе, что первыми нанесли удар Объединенные Республики; те же, в свою очередь, скажут, что Федерация была зачинщиком.

Ужас, какой ужас. И после этого, он будет мне рассказывать, что хорренды тупые, хотя люди недалеко ушли: сцепились друг с другом и развязали эту войну, а все ради чего? Смысла нет…не вижу смысла.

Зачем спасать людей, если они сами загнали себя в ловушку, они сами не хотят быть спасенными. Я могу помочь лишь планете: измученной, дырявой планете. Только ей. После своих размышлений, я резко встала и, ничего не сказав опешившему Максу, вышла из комнаты, решив, что больше никогда здесь не появлюсь.

После того дня я больше ни с кем не разговаривала, даже с создателем. А с остальными и подавно. Я также тренировалась, но у меня теперь была другая цель: мне было все равно на людей и на то, что с ними связано. При первой же возможности я хотела избавить мир от них, но не сейчас.

Как только буду готова.

— Почему ты вдруг замолчала? — спросил меня через два месяца Инструктор, беря в руки два больших кинжала танто.

Не ответив ему, я взяла один из них и взмахнула. Я многому научилась: с легкостью теперь не только двигала предметами в руке, но и сама двигалась с достоинством. Его лезвие ударилось с такой силой о мое, что металл не выдержал и раскололся на части; но ведь это было только начало, а прекращать не хотелось. С остатком «кинжала» я продолжила его атаковать.

Инструктор же как будто смеялся надо мной, уворачиваясь и перекидывая меня через себя, он успевал давать мне тыльной стороной кинжала по заднице и смеяться:

— Давай, девочка. Я же знаю, что ты можешь… — И я, отбросив ненужную часть ножа, побежала со всей силы к нему. Он, приготовившись к этому, положил свой нож себе под ноги и поймал меня, как говорится, «в полете», одной рукой за шею, а другой — скрестив обе мои за спиной.

— Знаешь, в чем твоя ошибка? — Не отпуская, продолжал он. Я вырывалась и вырывалась, пока ему это не надоело, и он не перевернул и не положил меня на живот. Уселся мне на ягодицы и, схватив за волосы, отвел мою голову назад. Затем он приставил к шее, где-то возле артерии свой кинжал.

— Знаешь? — произнес он неторопливо и шепотом возле уха. Я продолжала вырываться и молчать. — Достала… — Вздохнул и отбросил меня к стойке с оружием. — Бери оружие и продолжим.

На этот раз я взяла пару стилетов и побежала к нему. У него в руках был тот же танто. Мы бились теперь серьезно: у каждого в глазах не было ни намека на иронию (это, конечно же, касается Инструктора), лишь сосредоточенность на деле. Затем произошло несколько событий: в его глазах вспыхнула темнота и окутала зал, а в моих глазах вспыхнул свет. И мы начали двигаться уже быстрее, я даже заметила, что расстояние между нашими столкновениями увеличивалось и, естественно, удар получался в несколько раз сильнее обычного.

Я снова откинула остатки своего оружия, но теперь намеревалась голыми руками утереть ему нос. Оказавшись на той самой зеркальной стенке, где так много раз теряла сознание до этого, теперь я как бы стояла на ней, но в той же плоскости, подняла голову и увидела на противоположной стороне Инструктора, стоявшего в той же позе и смотревшего мне прямо в…глаза? Мы одновременно оттолкнулись с такой силой, что все зеркала разлетелись вдребезги. Весь боевой инвентарь куда-то вышибло, а стойку с оружием разнесло в щепки. Посередине зала мы столкнулись, и произошел наимощнейший взрыв, что его могли не услышать разве что только на поверхности.

Я лежала в другом конце зала и задыхалась, впервые с того раза, снова. Каждый осколок впился в меня везде, где только можно. Я кашляла и задыхалась, мучаясь от того, что все это не прекращается, а лишь становится интенсивнее.

Сквозь свои стоны (я стонала?), мне послышались шаги. Я посмотрела, кто это, думая, что пришел создатель — так быстро…хотя нас на всех этажах было слышно.

— Тихо, тихо… — тот же холодный и предупреждающий голос, — я тебе помогу. Он положил свою руку мне на лоб, и я начала успокаиваться; стоны мои стихли, дыхание восстановилось. Когда я откашлялась в последний раз, рука уже не лежала на лбу…такая холодная рука.

— И в чем же моя ошибка? — с трудом спросила я. Кто-то рядом довольно усмехнулся и произнес уже своим голосом:

— Ты слишком много думаешь. Пока ты выбирала, какими способами будешь меня резать или убивать, я сломал твой кинжал; затем, пока ты выбирала оружие, я нашел твое слабое место, и снова ты осталась вне игры. Потом, конечно, уже началось совсем другое: ты стала ловчее, быстрее, но все равно в результате лежишь вся искромсанная. Мой совет — научись думать быстрее.

— Не Вы первый, кто это говорит. Создатель тоже обмолвился как-то. — После этих слов, в Его глазах что-то сверкнуло, и появилась гримаса ненависти. Что-то я чаще и чаще начинаю ее видеть.

Я постаралась рассмотреть Его внимательнее, но пока не получалось: в правом глазу оказалось три средних осколка от зеркала. Левым я рассмотрела, что была вся в этих стеклах, почти разорвана, но кровь почему-то больше не шла. Я взглянула на Инструктора и открыла рот: на нем ничего не было, не в том смысле, что он был голый; а в том смысле, что не было никаких ран, он просто сидел рядом со мной и держал меня за руку.

— Я бы и сама, конечно, встала и пошла в мед. центр, но, — я набрала в грудь, как можно больше воздуха, — не могли бы Вы меня туда отнести?

— Мог бы, но мы подняли такой шум, что минут через пять здесь будут все; в том числе и твой ненаглядный создатель.

— Вы остановили у меня кровотечение? — Не обращая внимания на его колкости, спросила я.