Тракт Черной Вдовы - Сона Исаева Страница 14

— Дров бы где найти, — я стояла у огромного стола посреди кухни, уперев руки в боки, оглядывая помещение, будто в углу действительно завалялась стопка дров, а я это пропустила, но на этом моё везение, кажется, закончилось.

Жечь мебель было опасно. Мало ли чем её обрабатывали, и какие пары состав будет выпускать при сжигании. А всё, что под руку попадалось, как назло было отполировано и явно чем-то пропитано и покрыто.

Я уже заканчивала беглое исследование первого этажа, но ни в разрушенной столовой, ни в огромном зале с кучей стульев и покосившимися картинами, ни даже в случайно обнаруженной мной оранжереи не оказалось ничего подходящего.

— Смотри, приятель! Нашла ведро, и оно целое, а не такое, как возле колодца было, — вместе с сотейником это уже сокровище.

Может, рискнуть? Табуретки, сваленные друг на друга в углу, выглядят достаточно просто. Даже почти не сырые.

Сейчас очень не хватало самого обычно спортивного костюма. Ломать мебель в платье, бегать с поднятыми юбками за книгами для розжига и водой — такое себе удовольствие.

Печь весело разжигалась, прогоняя тени из углов. Смахнув прилипшую от пота прядку волос со лба, я уже закончила мыть почти неподъемный казан.

— А ты спрашивал, почему я так ведру обрадовалась, — пыхтя, я наливала третье ведро в подвешенный на вертел казан, надеюсь, не рухнет, — дырявым воду таскать в эту махину — это до утра не справиться.

Кухня была огромной, у меня хватило сил вычистить лишь наш угол, куда на свои мягкие платья и вновь уложила раненного жеребёнка. Кажется, я слышала вздох облегчения, когда он ощутил мягкую подстилку под собой вместо твёрдой плитки.

Раны выглядели странно: колотые с рваными бороздами. Такое чувство, что его на крюках подвешивали. Некоторые были достаточно старые, но многие совсем свежие. Но некроза я нигде не нашла, что было хорошо. Промыв первую, я начала наносить растопленный на водяной бане мёд, как жеребёнок тут же подскочил и даже попытался меня укусить.

— Ну, тише-тише, — дула на опасную рану, уже смазанную мёдом, — я знаю, что больно, знаю, что горячо, но надо потерпеть.

Когда я уже закончила с перевязкой и вычистила раненный глаз жеребёнка, почти совсем стемнело. Пришлось подкинуть ещё стульев, чтобы наш очаг не погас. Заглядывать в темный дверной проём, ведущий в жилую часть особняка, было жутко. Казалось, что на меня кто-то смотрит из темноты, а из разбитых окон долетал шум леса, похожий на шёпот. Я даже обрадовалась, что первые деньки в одиночестве здесь я провела почти в бессознательном состоянии.

— Давай ногу твою посмотрим, — я не ветеринар, конечно, но болит у всех одинаково. Вся нога казалась здоровой, а проблема, скорее всего, в самом копыте, — дружочек, тебе придётся подняться и повернуться к свету, уже совсем ничего не видно.

Жеребёнок осознав, что я от него не отстану, не с первой попытки, но все же встал на трясущиеся ноги и покорно терпел все мои манипуляции, уже не закидывал свою ногу на правую.

— Сколько же здесь гноя, малыш, как ты это себе вогнал-то?

Щипцов, чтобы вытащить железный прутик не было. Он вогнался в то место, где нога переходит в твёрдый нарост копыта почти до самого основания, пальцами подхватить кончик никак не удавалось, а у жеребёнка уже заканчивались силы стоять.

— Потерпи ещё чуть-чуть, пожалуйста, — пальцами нащупала, где заканчивается воспаление, и надавила. Продвигая вперёд.

Малыш жалобно заржал, подпрыгнув от боли, но я держала его крепко, не позволяя вырваться:

— Совсем немного, — кончик вместе с гноем немного вылез из раны, зато сейчас удалось схватиться и вытащить его резким движением.

Обессиленный жеребёнок свалился обратно на свою кроватку. Но уже спокойно терпел, пока я пыталась избавиться от остатков гноя и промывала рану.

Пока мой друг вяло пил кипяченую воду, я смотрела на огромную, низкую луну через окно, облокотившись о столешницу.

Раньше я никогда не задумывалась о еде. Да, порой приходилось затягивать пояса, но это означало, что вместо стейков и куриного филе каждый день я буду есть что-то попроще типа каш и яиц. Но ни разу в жизни не было такой ситуации, что еды нет совсем. Ладно, даже в самые голодные студенческие дни всегда были масло, соль и картофель.

А сейчас пара несчастных яблок, найденных на участке, которые мой друг просто проглотил, не жуя. А я и вовсе второй день голодаю, а на мёд аллергия. Жеребёнку надо много есть. Может, травы ему натаскать? Как вообще заготавливают сено? Да какое сено, у меня даже ножа нет, не то что косы. Даже платья на бинты зубами и рукам распускала.

Огород засаживать не вариант, осень. Денег нет. Просить кого-то помощи страшно. Меня за последние дни уже дважды избили, а в нынешнем жёстком патриархате заставят ещё отрабатывать тем способом, который моя бабушка не одобрила бы.

Может, в этом доме есть что-то ценное? А что можно считать ценным? Ткани? Если их не сожрала моль, то можно попробовать. Правда, после обследования первого этажа, надежды на это мало. Мебель? Но я ещё не была у поверенного, чтобы сменить фамилию и заявить свои права. И денег на него нет.

— У тебя, случайно, нет богатых родственников? — Жеребёнок тихо посапывал, лёжа на боку.

Из закрытых глаз вытекала маленькая слезинка. Надо же, не знала, что лошади могут плакать. Хотя, чему я удивляюсь? Дети всегда дети. Ему было страшно, а ещё очень-очень больно. И он хочет есть. И не тогда, когда нам повезёт, а уже сейчас. И мне тоже нужна еда, иначе долго не протянем.

Опять выглянула на улицу. Лунный свет заливал запущенный сад с неубранными дорожками, за которым стеной возвышался непроходимый лес. Даже здесь, в освещенной комнате с живым существом, пусть и маленьким, находиться было дико страшно, идти в другую часть дома смелости не хватало совсем, хоть