Агент тёмных чар (ЛП) - Кроуфорд К. Н. Страница 15

— Я подумала, что работа в таком отделе будет интересной. Я лишь благодарю свои счастливые звёзды за то, что они решили определить меня в ОАП, а не поручить мне расследование ограблений банков.

Он рассмеялся.

— Ограбления банков — это звучит не так уж плохо. Я бы благодарил свои счастливые звёзды… — он умолк, уставившись в пивную кружку. Вдруг он медленно начал водить пальцами по её краю.

Я ждала, пока он закончит.

— Что? — переспросила я наконец.

— Счастливые звёзды, — сказал он. — Королева и медведь. Моя мама называла созвездие Большой Ковш «Большой Медведицей». Она сказала, что так это переводится с иврита.

— Ну да. Ursa Major. Ursa — это латинское слово, означающее «медведь».

Он по-прежнему уставился в своё пиво, погрузившись в раздумья.

— Тогда «королева» может означать созвездие Кассиопеи, королевы из греческих мифов. Большая Медведица и Кассиопея. Созвездия движутся как будто по кругу. По ним ориентировались древние моряки.

— Это подошло бы под драматический настрой стихотворения.

Он вновь встретился со мной взглядом.

— Но что значит «злой»?

— Ну… — учитывая, что зло следовало за мной как тень, я немало читала про эту концепцию. — В арабской мифологии Полярная звезда считается злой, «неподвижной звездой», навеки застывшей в наказание за убийство. И они считали, что эта звезда мужского рода.

Он моргнул.

— Откуда ты это знаешь?

— Ну, не один ты учился в колледже.

Он вытащил телефон и разблокировал экран. Я подвинулась поближе к нему вместе со стулом и стала смотреть через плечо. Он пролистывал страницы Википедии, прыгая с одной на другую.

— Вот оно, — его лицо прояснилось. — Кассиопея и Большая Медведица вращаются вокруг Полярной звезды, совершая примерно один оборот против часовой стрелки каждые двадцать четыре часа.

— Королева трижды кружит с медведем, — медленно произнесла я, и наши взгляды встретились. — У нас осталось три дня.

— Меньше. Мы получили записку этим утром. И уже потратили полдня впустую.

Глава 7

Покидая «Водного Поэта», я хотела винить лондонский дождь за внезапную дрожь, пробежавшую по моей шее. Но пока я стояла на мощёной улице перед пабом, по моей коже мурашками пронёсся ужас. Я обняла себя, жалея, что не захватила зонтик.

«Два с половиной дня».

Получив тикающую бомбу себе на руки, Габриэль спешно отправился в участок. А я должна была вернуться в отель и отдохнуть.

«Два с половиной дня до убийства следующей девушки».

Я вымоталась, и головная боль, ненавязчиво донимавшая меня весь день, потихоньку набирала обороты. Мне стоило отоспаться и присоединиться к остальной команде завтра утром, восстановив силы.

«Два с половиной дня, и ещё одна женщина окажется выпотрошенной, и её органы вырвут из её тела».

Но я не могла заставить себя просто забуриться в свой роскошный номер отеля, пока убийца-садист бродит на свободе. Вместо этого я пошла по улице, стискивая зубы. «Хикори-дикори-дем…» Мой разум прокручивал эти слова. «Следующая умрёт. Злой просто на месте ждёт».

Убийца наносит свой удар ночью, так что мы можем ожидать следующего убийства… через сколько? Пятьдесят два часа? Пятьдесят четыре? Всего ничего.

Я не была детективом. Я не отслеживала следы обуви, не анализировала ДНК, не говорила с информаторами. Но я могла попытаться понять разум убийцы. Возможно, двух дней достаточно, чтобы понять, как он думал. Может, я даже сумею предсказать, где он нанесёт удар в следующий раз, и мы сможем устроить засаду в потенциальном месте убийства. Это вряд ли, конечно. Но я должна была попытаться.

Я решила и дальше следовать версии старого Потрошителя. Может, наш несуб продолжит его копировать.

Шагая под холодным дождём, я мысленно вспоминала всё, что узнала об убийствах изначального Потрошителя. Кэтрин Эддоус была четвертой жертвой, после Мэри Николс и Энни Чепмен. Тело Энни было найдено позади покосившегося деревянного дома на Ханбери-стрит в сентябре 1888 года. Потрошитель перерезал ей горло и украл её матку.

Согласно моему телефону, место преступления находилось всего в пяти минутах ходьбы отсюда. Само собой, не помешает взглянуть на него перед возвращением в отель, даже если я промокну под проливным дождём.

Окружение резко изменилось, когда я дошла до конца Фолгейт-стрит. Узкая мощёная улочка перешла в оживлённую улицу с причудливыми бутиками в приземистых кирпичных зданиях. На стенах между магазинами змеились яркие граффити, чьи насыщенные цвета раскрашивали серый пейзаж Лондона. Отсюда я видела возвышающийся белый шпиль — ту самую белую часовню, которая дала название району[10]. В 1888 году местные проститутки ходили вокруг земель церкви и искали работу, чтобы оплатить себе комнату на ночь. Вероятно, именно так старина Джек находил своих жертв.

Мой телефон завибрировал, и я вытащила его из кармана. «Ты уже посетила места казни?»

Я покачала головой, печатая: «Не совсем. Но я сейчас иду к месту убийства, совершённого Потрошителем. Достаточно хорошо по твоим меркам?»

Выскочило зелёное облачко текста: «Потрошитель был демоном. Дело закрыто. А курочку уже попробовала?»

Временами Скарлетт была слишком странной даже для меня.

«Пока нет. Курочка посторонилась, уступая место пирогу и пюрешке».

Я засунула телефон обратно в карман.

Проходя мимо паба, я заглянула в окно. Грубоватые деревянные столы, современные люстры и кирпичные стены — выглядело всё чрезвычайно дорого. И полностью пустовало.

Очевидно, район знатно облагородился со времён викторианской эры, и у меня сложилось ощущение, что мы находились в лондонской версии Бруклина. И тем не менее, новый Потрошитель заставил округу опустеть. Более того, на пути от Фолгейт до Ханбери я встретила лишь трёх людей: все мужчины, все с хипстерскими бородками и усами, и все абсолютно пьяные.

Я свернула на Ханбери, которая ни капли не походила на старые коричневатые фотографии. Пейзаж, который видел Потрошитель сто с лишним лет назад, исчез. Там, где раньше покосившиеся обособленные домишки кренились над тротуаром, теперь стоял кирпичный склад с неоновыми вывесками, сообщавшими о музыкальных мероприятиях. На моей стороне улицы жалось друг к другу несколько красочных магазинчиков, и среди них имелось заведение под названием «Голое эспрессо». А во что мог одеваться кофе? Чашка считалась за одежду? Почему-то мысль об эспрессо без чашки не казалась привлекательной. Чёртовы хипстеры.

Небо приобретало угольно-серый оттенок, и я заспешила дальше по улице. К этому времени дождь полностью промочил моё платье. Будь это сценой из какого-нибудь романа Джейн Остин, это означало бы, что через день-другой я буду трястись от озноба в имении привлекательного джентльмена. Но в реальной жизни мне не светило ничего, кроме плесени на одежде.

Стоя возле выцветшего кирпичного склада, я смотрела под ноги и пыталась представить себе следующий ход несуба. Это не походило на идеальное место для убийства. Джек Потрошитель убивал своих жертв позади покосившегося домишки, но чтобы перед витринами…

Отражение в луже заставило меня застыть. Там над моим плечом нависал… мужчина с золотистыми волосами и рогами.

Я резко развернулась и увидела незнакомца позади меня. Его медовые волосы потемнели от дождя. Видение рогов исчезло.

Но когда я посмотрела в его глаза (в данный момент выглядевшие зелёными), время как будто остановилось. Меня окутал запах леса, мха, земли и дуба. И вновь мне пришлось подавить инстинктивное желание опустить взгляд, потому что его сила ошеломляла.

Я отчаянно постаралась собраться с мыслями. Как удобно, что мы наткнулись друг на друга здесь. Я сделала шаг назад, рука потянулась к оружию… которого у меня не имелось. Он последовал за мной сюда, в опустевший район… к тому месту, где, по моему мнению, могло произойти следующее убийство.