Мятежница и менталист - Эль Бланк Страница 15

Пройдя ладонями по лицу и смыв с глаз пену, я отступила от душа. Развернулась, чтобы полюбопытствовать и пожурить забывчивую поселенку.

— Следить за вещами надо… — осеклась, не договорив, потому что, вместо девушки увидела внушительную фигуру, совсем не похожую на девичью.

Сердце мгновенно подпрыгнуло к горлу и заколотилась как сумасшедшее, в животе скрутился тугой комок предчувствия неприятностей, во рту пересохло. Я даже не сразу сообразила, в каком откровенном виде стою перед обнаглевшим, вломившимся в женскую душевую мужиком, чуть заметно покачивающимся и скользящим по мне липким плотоядным взглядом. Спохватилась, услышав:

— Грудь у тебя маловата, по сравнению с гонором. Но я не эстет, по мне и так сойдет.

— Отвали! Пошел вон, урод! — взвизгнула я, прикрывая стратегические места ладонями и суматошно соображая, как без последствий прошмыгнуть мимо загораживающей проем туши и добраться хотя бы до полотенца.

— Что ж ты такая шумная-то? — воровато оглянулся на дверь вояка и, резким движением наперерез схватив меня за предплечье, рванул на себя, окончательно выдергивая из-под душа.

На повторный визг у меня времени не хватило, хотя в грудь воздух я и успела набрать. Выдыхать было уже некуда — развернув к себе спиной и заломив руку за спину, мужик ладонью закрыл мне рот.

— И что ты мне сделаешь, пигалица? — прорычал негромко на ухо, обдав отвратительной вонью перегара и спиртовых паров. — Где твоя хваленая камера? Что показывать станешь Карену? Не того ты на испуг взяла…

Я сделала все, что могла в этот момент — укусила прижавшуюся ко рту ладонь. На рефлексах действовала, не раздумывая. И мгновенно об этом пожалела, потому что взвывший от боли насильник церемониться не стал — отвесил мне затрещину, одновременно толкнув к стене, на которой висела одежда.

Больно приложившись плечом и лбом о гладкий кафель, я схватилась за голову, оседая на пол. В ушах что-то звенело, смешиваясь с шумом воды, в глазах расплывалось, во рту стало противно-солено.

Упасть мне вояка не дал — снова дернул, поднимая и окончательно впечатывая в стену грудью. Удерживал, прижимаясь ко мне со спины и не позволяя вырваться.

— Стой смирно, тогда больно больше не сделаю, — пыхтел, елозя позади. Я чувствовала непонятные странные движения, вовсе не похожие на попытки мной овладеть. Он одежду нащупывал — догадалась, когда затолкал мне в рот какую-то тряпку и, чуть отстранившись, принялся связывать руки за спиной.

— Так потише будет и поспокойнее, — пояснил между делом. — Нам же лишние свидетели не нужны, верно?

Мои слабые попытки извернуться и помешать он пресекал жестко, очередным толчком впечатывая в стену и тут же снова отстраняясь, чтобы продолжить. То есть жгутом скрутить мою блузку и крепким узлом зафиксировать запястья. А потом надавить на спину, вынуждая меня нагнуться. Смяв в пальцах мокрые волосы, намотал их на кулак и потянул на себя, заставляя оттопырить попу и запрокинуть голову.

— Я бы тебя в другой позе трахнул, дорогуша, но тут удобств никаких, так что придется тебе приноровиться и потерпеть. В следующий раз выберу местечко покомфортнее, — намерено вульгарно комментировал, демонстративно неторопливо огладив бедра.

Звякнула застежка ремня, к моей коже прижалось что-то большое, горячее, твердое…

Казалось, сил сопротивляться у меня уже не осталось. Глаза застилала мутная пелена слез, в носу хлюпало, из-за кляпа и неудобного положения я задыхалась, не в силах глубоко вдохнуть. И все же дернулась, меняя положение — в сторону и вниз….

— С-с-сука! — ругнулся насильник. — Я тебя предупреждал!

С такой злостью рванул меня за волосы обратно, вверх, поднимая на ноги, что мне показалось, содрал скальп. С неменьшей яростью ударив ботинками по одной голени, потом по второй, заставил широко расставить ноги. И снова наклонил.

— Еще раз дернешься, — предупредил угрожающе, — одним мной дело не ограничится. В казарму отведу. Поделюсь со своими друганами, они тебя научат послушанию. Будешь всю ночь их обслуживать.

Я больше не сопротивлялась, сил не было ни моральных ни физических. Обреченно ждала, стараясь абстрагироваться от боли и отчаяния. Как жаль, что женщина слабее, и как горько, что мужчины этим пользуются!

Потому и грохот распахнувшейся двери донесся до моего сознания не сразу, и то, что меня больше никто не удерживает, я поняла, лишь когда освободившееся от захвата тело рухнуло вниз на кафельный пол. Колени больно ударились о плитку, но мне было не до этого. Торопливо перевалившись через бедро и перебирая ногами по скользкой мокрой поверхности, я отползла к стене. В голове, где все еще шумело и звенело, билась суматошная надежда — за меня вступились?

Вскинула голову и от облегчения разревелась еще сильнее — вояка скрючившись валялся на полу, а над ним в неловкой позе навис, оперевшись на здоровое колено и вытянув вторую ногу… Марк.

— Допрыгалась, дура! — среагировав на мой сдавленный всхлип, мужчина обернулся ко мне.

Поморщился, с усилием выдохнул, поднимаясь, и доковылял до стены. Сдернув с вешалки полотенце, набросил мне на плечи. Подцепив одной рукой за подмышку, потянул вверх.

— Вставай, замерзнешь! — сердито приказал. Придержал, пока я твердо не встала на ноги, и принялся развязывать руки. А кляп, наспех свернутый из моей майки, я уже сама выдернула.

С наслаждением наконец вдохнула нормально и торопливо замоталась в полотенце, плотно обхватив себя дрожащими руками. Впрочем, ненадолго. Секундой спустя руки пришлось освободить, чтобы подхватить мою одежду, которую Марк без лишних разговоров сдернул с крючков и бросил в меня. А следом “прилетели” ботинки.

— Марш в свою комнату! — грозно распорядился защитник. — И пока я не приду, за дверь носа не высовывать! Поняла?

— Да… — я опешила от отсутствия в его голосе и словах сопереживания и сострадания, но послушно боком протиснулась к двери. Старалась оставаться лицом к поверженному насильнику, как-то подозрительно долго лежащему без движения. Чтобы держать его в поле зрения.

— А он? — все же не выдержала и пролепетала.

— Не твоя забота! — отрезал Марк, одарив меня презрительным взглядом. — Выметайся!

Я выскочила в коридор. По причине ночного времени освещало его всего два светильника, и те на половине мощности. Так что в полумраке меня сложно было рассмотреть случайным свидетелям. Впрочем, вряд ли таковые имелись — все двери были наглухо закрыты.

Оказавшись в комнате, я бросила вещи