Белая ведьма для алого дракона - Рина Мадьяр Страница 15

Меня облачили в ночную рубашку из тончайшего белого льна, простую и скромную, но невероятно мягкую. Марта расчесала мои влажные волосы и молча вышла, оставив меня одну в огромной, тихой спальне, освещенной лишь несколькими свечами у кровати и огнем в камине.

Я сидела на краю постели, вцепившись пальцами в покрывало, и ждала. Каждая минута растягивалась в вечность. Каждый шорох за дверью заставлял вздрагивать.

И вот он появился. Без стука. Просто вошел, заполнив собой пространство. Он был без камзола, в простой темной рубашке, расстегнутой на горле, и мягких штанах. Его алые волосы мягко ниспадали на плечи, смягчая резкость черт. В полумраке, освещенном лишь огнем камина и парой свечей, он казался больше, реальнее, опаснее и притягательнее, чем когда-либо.

Он остановился напротив меня. Его взгляд, тяжелый и медленный, скользнул по моей фигуре, очерченной тонкой тканью ночной сорочки. В его глазах, обычно холодных, заплескалось темное, густое пламя. Воздух стал густым и сладким, словно мед.

— Линель, — произнес он, и мое имя, заставив меня вздрогнуть.

Он сделал шаг вперед. Затем еще один. Не спеша, давая мне привыкнуть к его приближению, к его теплу, к его силе, что исходила от него почти осязаемыми волнами. Он сел рядом на кровать. Я почувствовала его тепло через ткань.

— Вам нечего бояться, — его голос был низким, бархатным шорохом, который обволакивал, проникал внутрь, заставляя трепетать уже не от страха, а от чего-то иного, острого и сладкого. — Я причиню боль только один раз. Обещаю.

Его пальцы, длинные и удивительно ловкие, с легкими шероховатостями, коснулись моей щеки. Прикосновение было на удивление нежным. Он провел большим пальцем по моей нижней губе, и по всему моему телу пробежала дрожь. Я зажмурилась, не в силах выдержать его взгляда.

— Смотри на меня, — мягко скомандовал он.

Я послушалась. Его глаза были темными, почти черными в отсветах огня.

Его пальцы скользнули к завязкам моей рубашки. Он развязал их медленно, не сводя с меня глаз, ткань мягко соскользнула с моих плеч, открывая кожу прохладному воздуху. Его взгляд последовал за ней.

Его руки легли на мои плечи, сильные и теплые, а потом поползли ниже, исследуя, изучая каждую линию, каждую кривую с таким вниманием, словно он запоминал карту своих будущих владений.

Его прикосновения были не просто умелыми. Каждое движение было продуманным, каждая ласка имела цель заставить мое тело проснуться, отозваться, захотеть большего.

Он наклонился, и его губы коснулись моей шеи. Горячие, влажные, они оставляли на коже огненные следы. Его дыхание стало тяжелее, горячее. Я чувствовала каждый вдох и выдох, и сама дышала в такт, потеряв всякую связь с реальностью, кроме этих рук, губ и тела рядом.

Надавив на плечи он осторожно уложил меня на прохладную простынь. Несмотря на то, что я в отличие молодых барышень этого времени имела представление о жизни мужчины и женщины, но всё равно этот момент оказался куда более волнительным, чем я могла бы предположить.

Его пальцы коснулись внутренней поверхности бедер, заставив меня инстинктивно сомкнуть ноги, но он мягко, но неумолимо отвел их в сторону.

Я ахнула, когда его большой палец провел по самому чувствительному месту, и он приподнял голову, его глаза, темные и блестящие в полумгле, поймали мой взгляд.

— Нравится? — его вопрос прозвучал низко, почти вызовом.

Я могла только кивать, потеряв дар речи, захлебываясь собственным дыханием. Он усмехнулся, коротко и тихо, и опустил голову, захватив губами напряженный кончик груди. Острый, влажный жар заставил меня выгнуться на постели с тихим стоном. Он ласкал меня ртом и языком, то нежно, то почти болезненно интенсивно, пока все мое тело не стало одним сплошным напряженным нервом, трепещущим в ожидании.

Я уже не могла думать ни о чем, кроме его пальцев, которые теперь скользнули вглубь туда, где всё уже стало влажным и этого нарастающего вихря внутри. Он находил те ритмы и точки, что заставляли мое тело трепетать и рваться навстречу, готовя его, растягивая, наполняя сладким, невыносимым напряжением.

И только когда мое тело уже было на грани, готовое сорваться в неизвестность, он убрал руку.

Я слабо протестовала, но он уже был надо мной, его бедра раздвинули мои, его вес придавил меня к матрасу, надежно и неотвратимо. Я увидела в его глазах последний безмолвный вопрос и кивнула, не в силах вымолвить ни слова,

Он вошел в меня одним долгим, властным движением. Боль, острая и обжигающая, пронзила насквозь. Я вскрикнула, и он немедленно замер, вжавшись губами в мое плечо, чтобы заглушить собственный стон. Его тело напряглось надо мной как струна

Его руки крепко держали меня, не давая отстраниться.

Я пыталась дышать, заглатывая воздух, и боль понемногу начала отступать, сменяясь новым, странным чувством наполненности

— Все, — прошептал он хрипло прямо в мою кожу. — Все, моя храбрая девочка. Самое страшное позади.

И тогда его сдержанность рухнула. Не полностью. Контроль он не терял ни на секунду, но та страсть, что тлела подо льдом, вырвалась наружу. Его движения стали более властными, уверенными, требовательными.

Он вёл меня, направлял, задавал ритм, который заставлял кровь кипеть в жилах. Не осталось места даже стыду или неловкости между нами. Только нарастающая, всепоглощающая волна ощущений, что поднималась из глубины живота, сметая все на своем пути.

Он читал мое тело как открытую книгу, чувствуя каждой клеткой, где прикоснуться, где усилить нажим, где замедлиться, чтобы продлить мучительное, сладкое ожидание. И когда волна наконец накрыла меня, беззвучным криком и ослепительной вспышкой за закрытыми веками. Я услышала, как его собственное дыхание сорвалось на низком, победном стоне, и почувствовала, как его тело напряглось и потяжелело на мне лишь на миг.

Переведя дыхание он покинув меня и перевернулся на бок, унося с собой тепло.

Некоторое время он лежал рядом, глядя в балдахин, его грудь все еще ритмично вздымалась. Я лежала неподвижно, прислушиваясь к безумному стуку собственного сердца, пытаясь осмыслить случившееся.

Он был для меня холодным герцогом. И он был пылким, страстным мужчиной.

Эти два образа наконец сложились воедино, и картина была одновременно пугающей и самой желанной, какую я могла представить.

Через некоторое время