Дж. Уорд - Тени Страница 16

И, вот так неожиданность, он прижимал дуло к собственному виску… и в отличие от тех пластин для рентгена, сейчас его рука совсем не дрожала.

— Трэз, опусти пистолет, ради меня. — Палец лежал на курке, поэтому его брат очевидно не пытался завладеть оружием, боясь выстрела. — Ты должен опустить оружие.

И в этот момент все стало очень ясным: как он подскочил, бросился из палаты в коридор. Бежал по коридору в сторону гаража, держа пистолет в руке.

Собираясь вышибить себе мозги сразу, как только выберется из учебного центра.

Он подумал, что если Забвение и существовало, то он и Селена могли встретиться на том свете и быть вместе, так, как этого не могло быть на Земле.

— Трэз, она еще жива. Не делай этого. Хочешь убить себя? Дождись, когда ее сердце перестанет биться, но не раньше. Ни секундой раньше.

Трэз вспомнил Селену на том столе и подумал… Дерьмо…

айЭм был прав, как всегда прав.

Тремор вернулся, когда он начал опускать руку, и он двигался медленно, боясь, что случайный рывок спровоцирует выстрел. Но ему незачем беспокоиться об этом. Как только его серое вещество оказалось вне зоны доступа пистолета, его брат быстро разоружил его и поставил на предохранитель.

Трэз стоял на месте, онемело, пока айЭм обшаривал его и забирал остальные пушки, а потом он позволил отвести себя назад в смотровую комнату к толпе, которая стояла шокировано и все также у двери.

Не раньше, чем она уйдет, сказал он себе. Нет, пока она все еще здесь.

К несчастью, он боялся, что, вероятней всего, это произойдет очень скоро.

Глава 10

Пэрадайз, урожденная дочь Абалона, Первого Советника Короля, нахмурилась, посмотрев на экран своего бука от «Эппл». Она облюбовала отцовскую библиотеку с тех пор, как он начал ночную службу у Рофа, сына Рофа, потому что в старом, беспорядочно спланированном тюдоровском особняке вай-фай лучше всего ловил за этим столом. Хотя сильный сигнал едва ли помогал ей в эту минуту. Ее почтовый ящик на «Хотмэйл» был забит непрочитанными сообщениями, потому что с «айМесседж» на телефоне, Твиттером, Инстаграммом и аккаунтом на «Фэйсбук» не было причин часто проверять почту.

— Повиси на телефоне. Как там оно называется? — сказала она в трубку.

— Новый учебный класс, — ответил Пэйтон, урожденный сын Пейтона. — Я направил его тебе, кажется, час назад.

Она подалась вперед на отцовском кресле.

— Здесь столько спама.

— Давай перешлю…

— Подожди, нашла. — Она кликнула на письмо, а потом еще раз — на приложение. — Ух ты. Письмо на официальном бланке.

— А я о чем говорил.

Пэрадайз просмотрела дату, личное приветствие, обращенное к Пэйтону, два параграфа о программе и заключительное слово. — Матерь… оно подписано Братом.

— Торментом, сыном Харма.

— Ну, если это подделка, то кого-то ждут серьезные…

— Обратила внимание на второй параграф?

Она снова сосредоточилась на словах.

— Женщины?! Вау… они принимают женщин?!

— Да знаю я, знаю. — Раздалось бульканье и выдох, когда Пэйтон сделал очередную затяжку. — Это беспрецедентно.

Пэрадайз перечитала письмо, в этот раз более внимательно. Главные слова бросались в глаза: Открытый набор в учебную программу. Женщины и мужчины могут сдать вступительный тест по физической подготовке. Обучение будет проводиться самими Братьями.

Плата за обучение?

Nada.

— О чем они думают? — пробормотал Пэйтон. — В смысле, это же только для сыновей Глимеры.

— Очевидно, больше нет.

Пэйтон не стал развивать тему о слабом поле и традиционных ролях в доме и на поле боя. Пэрадайз откинулась на спинку кожаного кресла. Рядом с ней с оранжевым пламенем горели дрова в облицованном мрамором камине, разожженном додженом, тепло согревало одну сторону ее лица и тела. Отцовская библиотека вокруг нее сияла желтым светом, полированным красно-коричневым деревом и отблесками золота на корешках его коллекции первых изданий.

Они жили в одном из крупнейших особняков Колдвелла, было еще сорок комнат, уставленных такой же шикарной мебелью, как и здесь, если не лучше: красивые шелковые шторы висели на освинцованных окнах. Полированные полы, укрытые добротными восточными дорожками. Масляные картины предков развешены на лестнице и на виду — над каминами и буфетами. На главном столе расставлялся тонкий фарфор на каждую трапезу, еда готовилась и подавалась широким составом персонала.

Она жила здесь с отцом годами, обучаемая другими леди из Глимеры тому, что делало аристократическую женщину желанной парой. Одежда. Развлечения. Этикет. Как управлять имением.

И к чему все шло? К вечеринке по поводу ее первого выхода в свет, которая была отложена, как и обучающая программа Братства, из-за набегов два года назад.

Но планы на ее счет подлежали восстановлению. Выжившие аристократы возвращались в Колдвелл из своих убежищ, и по возрасту она почти как четыре года назад прошла через превращение, пришло время подыскать ей супруга.

Боже, она страшилась всего это…

— Алло? — позвал ее Пэйтон. — Ты там?

— Да, прости. — Она резко отдернула руку от телефона, когда в трубке раздался громкий треск. — Что ты делаешь?

— Открываю пачку картофельных чипсов «Кейп Код». — Хруст. Чавканье. — Черт, какая же вкуснятина…

— И что ты собираешься делать?

— У меня осталось еще пол унции. Разберусь с ними и прикончу чипсы. Потом посплю, наверное…

— Нет, я про учебную программу.

— Отец уже сказал мне, что я пойду. Ладно, плевать. Я уже как три года ничем не занимался… и я бы поступил к ним в первый раз, но… ты помнишь, что произошло.

— Да, и тебе лучше бросить курить. Им это не понравится.

— Чем меньше они знают, тем лучше спят. Кроме того, у меня есть право Первой Поправки.

Она закатила глаза.

— Ладно, во-первых, ты не человек, поэтому их Конституция не применима к тебе. И, во-вторых, речь о свободе слова, а не свободе курения.

— Да все равно.

Когда Пэйтон сделал очередную затяжку, она представила его красивое лицо, широкие плечи и яркие синие глаза. Они знали друг друга с рождения, их семьи в течении поколений связывали брачные узы, как это было принято среди аристократов.

Это был известный всей Глимере секрет, что его родители и ее отец недавно начали обсуждать их свадьбу…

Гулкий стук дверного молотка заставил ее повернуть голову.

— Кто это? — спросила она, поднявшись и наклонившись в бок, чтобы посмотреть в фойе.

Дворецкий, Федрика, пересек помещение, и хотя ее отец лично никогда не подходил к дверям, он тоже вышел из своего личного кабинета.

— Хозяин? — спросил дворецкий. — Вы ждете кого-нибудь?

Абалон надел свой пиджак.

— Дальнего родственника. Мои извинения, стоило предупредить тебя заранее.

— Мне пора, — сказала Пэрадайз в трубку. — Приятных снов.

Повисла пауза.

— И тебе, Пэрри. И ты знаешь, можешь звонить мне, если приснится кошмар.

— Конечно. Ты тоже. Хорошего дня.

— И тебе.

Она повесила трубку, радуясь, что ее друг рядом. Со времен набегов и убийства стольких из их класса, они часто проводили бесконечные дневные часы на телефонной трубке. Связь была жизненно необходима ей, когда они с отцом укрылись в Кэтскилле, она слонялась по большому викторианскому сараю на протяжении месяцев.

Пэйтон был хорошим другом. Что до брака?

Она не знала, что чувствовать по этому поводу.

Обойдя стол, Пэрадайз бросилась к фойе, но отец заметил ее и покачал головой.

— Пэрадайз, спрячься. Прошу.

Она вздернула брови. Это было кодовое слово, велевшее ей укрыться в потайном туннеле под домом.

— Что происходит?

— Ступай, умоляю.

— Ты же сказал, что это родственник?

— Пэрадайз.

Пэрадайз скрылась в библиотеке, но осталась у арочного проема, прислушиваясь.

Тихий скрип, с которым открылась огромная парадная дверь, был невероятно громким.

— Это ты, — сказал ее отец странным тоном. — Федрика, прошу, оставь нас.

— Слушаюсь, хозяин.

Дворецкий ушел, быстро пересек ту часть фойе, которую она могла видеть. Спустя мгновение хлопнула дверь в заднюю часть дома.

— Итак? — сказал мужчина. — Ты пригласишь меня войти?

— Не знаю.

— Я умру на твоем пороге. Через считанные минуты.

Пэрадайз боролась с желанием высунуть голову из-за арки и посмотреть, кто там пришел. Она не узнала голос, но четкое произношение и надменный тон сообщил, что это был аристократ. Логично, ведь он же «родственник».

— Ты облачен для войны, — парировал ее отец. — Я не потерплю оружие в своем доме.

— Что так пугает тебя — мое оружие или мои знакомые?

— Я не боюсь ни того, ни другого. Вы были повержены, если помните.