Наследница достойных (СИ) - Ваганова Ирина Львовна Страница 16

Свернув к ступеням, тянувшимся к опоясывающей гостевое здание галерее, парнишка замолчал и приложил палец к губам. Я согласно кивнула, но, пока мы крались, услышала хихиканье и шипящий шепот девичьих голосов. На соседней дорожке, отделенной от нас вереницей подстриженных кустов боярышника стояли две девушки — мои ровесницы. Они взялись за обе руки, словно боялись упасть от сдерживаемого смеха. Я наклонила голову, здороваясь. Фрейлины, как я догадалась по их кружевным, не достигавшим щиколоток платьям, снова зашипели и бросились бежать, не ответив на приветствие. Мне послышалось «Баранья башка». Я остановилась и посмотрела вслед убегавшим подружкам. Меня так здесь называют?

— Идем… идем, — тянул мою руку Гай, — идем же!

Неприятное чувство, похожее на тошноту, испортило впечатление от встречи с названным братишкой и заставило насторожиться. С чего я взяла, что Рэймон обрадуется?

Мы застали виконта за письменным столом. Он, заслышав шаги, отложил серебряную чернильную ручку и накрыл исписанный лист бумаги ладонью. На мое приветствие не ответил. Я изобразила беспечный вид, чтобы не показать, как меня обижает его недобрый взгляд, и прошла в комнату:

— У вас тут попроще будет, чем во дворце, — сказала, будто это имело какое-то значение, и уселась на обитую светлым текстилем оттоманку.

Рэймон свернул свое письмо, спрятал в конверт и, обернувшись ко мне, потер подбородок, будто проверяя, на месте ли он.

— С королем виделась? — недовольно прищурился, когда я отрицательно покачала головой, и спросил: — Когда?

— Сегодня обещали.

Виконт посмотрел на улыбчивого Гая, стоявшего в дверях, и кивком велел ему выйти. Мальчишка исчез, словно его втянул в пасть кто-то огромный, притаившийся снаружи. Я напряглась: чем Гай помешал? Успела пожалеть, что пришла. Лучше бы погуляла вдоль фонтанов. Рэймон запечатал письмо, встал и подал мне конверт:

— Передай королю. Если спросит, скажи, что не уеду, пока не получу свое.

Я спрятала руки за спину. Нисколько не удивилась тому, что у Боннта имелся свой интерес — не так же просто он совершил длительную поездку вопреки воле отца, но быть посредником в его делах не хотела. Разве я просила об услуге? Разве обязана этому угрюмому человеку?

Виконт бросил конверт на оттоманку и стал расхаживать по комнате. Во мне боролись два желания: уйти, демонстративно оставив письмо, и потребовать хоть каких-то объяснений. Так ни на что и не решилась, пока Рэймон не заговорил:

— Тебя что-то смущает, Аделия? — Он впервые назвал меня по имени, мигом переменив отношение к себе.

— Рэй, пожалуйста… — я молитвенно сложила руки, — я ничего не понимаю… столько событий… все так запутано.

— Ну и что ты хочешь понять? — он развернул стул и сел напротив меня, широко расставив ноги и упершись локтями в колени.

Темно-синие глаза оказались так близко, что я вспомнила первое впечатление от Рэймона. Тогда он показался мне ангелом. Вернее, показался бы, если б не одаривал насмешливыми замечаниями. И ведь тащил меня до самой машины! Сильный. Красивый. Не хотелось отпускать его. Вопрос я задала глупый и совершенно неуместный:

— Ты кого-нибудь любишь, Рэй?

Брови его удивленно поднялись. Сам он отклонился к спинке стула, убрав локти с колен, и скрестил руки на груди:

— Любовь? Что это?

— Не притворяйся, — пролепетала я, смущаясь, — это все знают.

— Я не знаю.

— Маму и папу ты любишь, по крайней мере.

— Нет.

— Так не бывает! — я была уверена, что Рэймон издевается, но он заговорил с такой искренней болью, что я оторопела:

— Не всем так повезло, как тебе и твоим сестрам, Аделия. Родители ненавидят меня. Я ненавижу их. Никто не любят проклятых.

— Проклятых? — я вспомнила, что няня так называла сына графа Боннта, но никак не могла связать с этим словом человека, сидевшего передо мной. — О чем ты?

— Слышала, что у меня были братья?

— Один. Да. Его граф передал в обмен на меня.

Рэймон рассмеялся, взъерошив волосы:

— Так вот в чем дело! А я-то гадал, куда исчезла матушкина беременность!

Этот ли смех, или мое внимательное молчание спровоцировали рассказ. То, что я услышала, не умещалось в голове. О сделке между графом и моими родителями виконт слышал впервые. Он говорил о других братьях. Мальчики рождались в семье Боннтов несколько раз, но не доживали до года. Историю «проклятья» виконт знал с чужих слов. Сам он не помнил, как пятилетним произнес у кроватки с младенцем ставшую роковой фразу.

«Он умрет!» — сказал малыш, разглядывая братишку. Испуганная мать сразу же выставила первенца за дверь, но не смогла забыть его невольного пророчества. Младшему брату едва исполнилось семь месяцев, когда он перестал дышать во сне. Остальных от Рэя прятали. Это не помогало. Дольше всех прожил последний — вернее, тот, кого виконт считал последним — одиннадцать с половиной месяцев.

— Мать, похоже, свихнулась, пережив пять смертей, вот и согласилась отдать герцогу ребенка. Надеялась, что вдали от меня он выживет. — Губы Рэя дрогнули в горькой усмешке.

— Но… — я пыталась подобрать слова, получилось это не сразу, — …ты сказал, что проклят. Это не так. Ты — единственный, кто выжил. Разве это не благословение?

— Благословение? — крикнул виконт, заставив меня вздрогнуть. — Ненависть близких, посчитавших меня виновным в гибели братьев, можно считать благословением?

Некоторое время мы молчали. Я кусала губы, чтобы не расплакаться, Рэймон смотрел на носки моих туфель, я так и ушла в своих любимых — домашних. Наконец, он взглянул на меня и сказал:

— То ли он проклял, то ли его прокляли. В любом случае, это лишает человека привлекательности.

— Но ведь… ты — единственный сын, ты — жив. Неужели граф и графиня не ценят этого?

— Мертвых любить проще.

Не стала спорить, хотя не могла согласиться с этим заявлением. Я, конечно, продолжаю любить родителей и сестер и сейчас, но раньше чувства к ним были ярче, радостней, полнее. Теперь примешалась горечь вины. Пусть неявной, но такой безнадежной вины за то, что оставила их в трагическую минуту.

Взяв в руки конверт, я спросила:

— Что здесь?

— Напоминаю королю о его обещании. — Видя, что ответ меня не устроил, Рэй пояснил: — Он обещал простить отцовский долг. Если этого не случится, я останусь нищим. Поместье заложено.

— В обмен на меня? — я произнесла это шепотом, пугаясь собственной догадки. — Я так дорого стою?

— Что у тебя вместо мозгов, Деля? — виконт трясся от беззвучного смеха.

Я давно привыкла к его подначкам, поэтому предпочла не обижаться, а выяснить все до конца:

— Расскажи, что знаешь, пожалуйста.

— Немного. — Рэй задумчиво пожал плечами. — Все, что смог вытянуть из отца, когда тот отправлял меня в погоню.

— Почему он отправил тебя? — невежливо перебила я.

— А с кем бы ты согласилась вернуться в поместье?

— Ни с кем!

— Да ну? — виконт хитро прищурился. — Несчастную девушку находит в горах молодой красавец. Падает на колени, умоляя простить за долгое ожидание встречи. Объясняет это попытками разыскать выживших, предлагает помощь… Ты бы осталась равнодушной?

Я не ответила. Хотя нетрудно было догадаться: он прав. Помня свое состояние тогда, я не сомневалась, что поддержка раскаявшегося «жениха» пришлась бы кстати.

— Скажи, Рэй, зачем граф велел привезти меня в поместье?

— Все за тем же. Поженить нас.

— Как? После того, как твой брат погиб из-за меня?

— Именно поэтому. Выяснилось, что пророчество — не бред прозорливых. Отец сообразил, что не стоит отдавать тебя королю. Такой талисман лучше держать при себе.

— Талисман?

— Ты единственная из достойных, что осталась на земле. Правда, понял это граф Боннт не вдруг. Иначе вопрос о свадьбе решился бы сразу.

Прозорливые… достойные… Мысли путались. Я встала, собираясь уходить.

— Спасибо, Рэймон. Я передам письмо его величеству.