Пленница бунтаря - Регина Грез Страница 16

Всякой мелкой живности здесь было раздолье: кузнечики стрекотали в ромашковых дебрях, жуки с глянцевыми спинками с разгону ныряли в таволгу, бабочки-голубянки и лимонницы, одурев от нектарной сладости, мельтешили по округе, уступая невидимые тропки степенным пчелам.

Даша жадно напилась малинового морса, искренне похвалила земляничную кулагу и начала деда расспрашивать, не скучно ли одному жить в лесу и трудно ли с хозяйством управляться.

Тот с юморком отвечал, по обыкновению сыпал прибаутками, умильно щурился на молодую гостью, словно кот на сметану. Мирон его понимал, не часто в глуши встретишь свежего человечка, невольно хочется получше узнать, чем живет, куда путь держит, о чем мечтает. Лишь бы палку не перегибал, старый хрен…

Вот-вот, уже по коленке гладит и Дарьюшкой величает, а она глазенки растопырила, ресничками хлопает, раскраснелась от теплого питья с наговорами. Еще и любопытничать начала.

– Дедушка, а почему вас зовут Щекотун?

– Хе-хе… это я баловался по юности, девчоночек деревенских заманивал в лес и за голые пяточки хватал или чуток повыше. Икры крепкие, тугие любил, ляжки плотные, чтоб кровь с молоком.

Тимоха понимающе заулыбался во весь рот, игриво подмигнул Даше, а она сразу стала серьезной, насупилась, и уже сурово спросила:

– Значит, пугали народ? Интересно, а почему пятки у девушек были голые? Кто ходит в лес босиком?

Дед приподнял мохнатые брови, подивился ее недогадливости.

– Так это ж когда было, милая. Полтораста веков назад. Берегли обувку, лишний раз не трепали.

Мирон оценил Дашкину выдержку и деликатность, с которой она отстранилась от старого болтуна, передвинув свою кружку ближе к Тимохиной. Но от такого красноречивого жеста лесовик загрустил, а, может, начал вести счет своим немалым годам.

Мирону стало его немножко жалко и захотелось опять разговорить на безопасную тему. Известно, что после женских прелестей Щекотун больше всего ценил свои лесные угодья и пасеку.

– Ну, что дедуль, припас на зиму готовишь?

– А то! Сорок кадушек соленых лягушек…

Дашка вдруг насмешливо брякнула ему в тон:

– Сорок амбаров сухих тараканов!

Дед расцвел, как майская роза, вокруг немедленно запахло луговыми цветами и спелой клубникой. Даже лазоревки и пеночки в листве громче защебетали. Лесовик поднес ладошку к уху и заговорщически продолжил странную присказку:

– Пятьдесят поросят… ну-ка, что дальше, знаешь?

– Только ножки висят! – зловещим шепотом выдала Дашка, отчего дед растрогался и вспотел под вывернутым наизнанку куцым тулупчиком.

– Лапушка ты моя! Золотце-янтарек! Ты, Мирон, не смей Дашеньку обижать. Оставь ее со мной до холодов, мы будем дружно жить, сказочки друг другу рассказывать. Я ей все свои лесные ухоронки открою и маленько колдовать научу.

Вот так поворот! Тимоха притворно завистливо вздохнул, вылезая из-за стола, и направился к деревьям, оставив вожака наедине с хитрым дедком и чужой невестой. Мол, сам кашу заварил, сам расхлебывай.

А Дарья разошлась не на шутку, опять дедка дразнит:

– Почему же только до зимы хотите меня приютить?

Тут Мирон не сдержался, гаркнул нарочито басовито:

– А дальше он в спячку заляжет с барсуком в обнимку, корнями накроются оба. Извини, старче, товарец не про тебя. Ты свое уже отщекотал…

Одним глотком Мирон допил разведенную медовуху из берестяной кружки и решительно отказал лешему в просьбе оставить Дашу в гостях. Но тот не обиделся, расстались хорошо, по-свойски, как водится между добрыми друзьями.

Только один момент Мирону настроение подпортил, за дедовым домишком на козлах для распила дров висела черная рубаха с серебристым изображением боевого топорика.

– Чья это вещица, дедуль? Гость незваный оставил?

Щекотун недобро усмехнулся в клочковатую седую бороденку, лихо поддернул красный кушачок на поясе.

– Захаживала сюда парочка неведомых людишек – могучий мужик и вздорная деваха, приставали с расспросами, искали транспорт до Темени. Грубо себя вели, совсем не знают обхожденья со старшими.

– А ты что? – напрягся Мирон.

– Беляночку-то я отпустил, поскольку с пригожими бабенками отродясь не воюю, а когда мужик стал меня хватать за грудки, загнал его в лопухи да оборотил косолапым увальнем. А медведям, известное дело, – человечья одежа не к чему… Хе-хе… Где-то в оврагах засел, ревет по ночам белугой, березы корчует со злости да муравьиные кучи давит.

Мирон задумчиво покачал головой, пытаясь представить, каковы реальные шансы на выживание у белокурой журналистки, оставшейся без товарищей.

«А ведь я их предупреждал… жаль, что так глупо потерялись».

Чары домашнего уюта лесной усадебки рассеялись, едва пикап снова выбрался на главную трассу. Впереди маячили туманные перспективы аномальной зоны.

Всю дорогу до Лобной заставы Даша молчала, будто морса в рот набрала. Бочком прижалась к сиденью, рассеянно поглядывала в окно, изредка совала за щеку сладкие свекольные паренки, которыми Щекотун на прощанье снабдил «лапушку».

Тимоха дремал, откинувшись на сидении, во сне залечивал раны. Досталось парню в плену у Буровской банды, пусть отдыхает. Мирон в очередной раз глянул в зеркало заднего вида и заметил, что Даша тоже искоса наблюдает за ним. А глаза у нее светло-коричневые с зеленоватыми искорками, словно спелый крыжовник.

Только Мирон переключился обратно на дорогу, как пленница шепотом задала вопрос:

– Скажите, а этот дедушка – реальный леший или просто фанат натурального меда и дикой природы? Странный тип. Вроде, добрый, а палец в рот не клади. И глаза разные – один черный, другой синий, а ногти на руках вообще зеленые. Я и не знала, что так бывает. У людей, в смысле.

– И паутина в бороде… – буркнул Мирон, придумывая уклончивый ответ. – Привыкай, Даш, тут много любопытного народца.

Она что-то грустно проворчала себе под нос, а потом вздохнула и улыбнулась, глядя в запыленное окно с присохшим стрекозиным крылышком. И Мирону вдруг искренне захотелось, чтобы Буров не сразу согласился на обмен, а с недельку покочевряжился.

Жалко было расставаться с девчонкой так скоро. Забавная. Безобидная. И не совсем уж дурнушка, если вблизи рассмотреть. А еще вопросы наивные задает, не серьезные вопросы, совсем далекие от темы космического топлива и исполнения желаний.

Глава 9. Лобная застава

Даша

Уж не знаю, почему Тимофей гордо именовал это место Лобной заставой. У меня, правда, есть одна версия – на указателе после моста все надписи исцарапаны, остались видны только три буквы в середине некогда длинного названия населенного пункта – «…лоб…»

И стрелочка влево, милости просим в наш мирный уголок. Вампиры кусают только по средам, оборотни проездом.

Хотя дорога до первых домов была пустая, Мирон зачем-то предельно снизил