Анайя. Не потерять себя - Екатерина Владимировна Овсянникова Страница 16

— Плохи дела, — подытожил гость, погасив магию и надев медальон обратно на шею. — Дочь ваша стала вампиром. Пока что, на удивление, способности отродья в ней пробудились не до конца, но окончательное обращение лишь вопрос времени.

— Ох, и что же делать? Как нам помочь ей? — причитала прибежавшая на шум мама.

— Помочь девушке можно лишь быстрой смертью, — равнодушно ответил священник, раскрыв магический фолиант. — Могу прямо сейчас провести обряд, и жертва вампира безболезненно отдаст богу душу, погрузившись в вечный сон.

Сердце мое, казалось, перестало биться от страха. Мужчина так спокойно об этом говорил, будто смерть — дело обыденное! Но ведь жизнь всего одна… Нельзя же заканчивать ее вот так!

— Вы с ума сошли! Я не позволю погубить собственную дочь! — взбешенная ответом мама загородила меня своим телом. — Она же не виновата в случившемся! Должен быть иной выход!

— Да поймите же, леди, нет другого способа! — возразил священник. — С древних времен никому не известно исцеления от вампирского проклятия. Вы прекрасно знаете, что по закону отродьям тьмы запрещено находиться на территории Эльтании. У меня нет иного выхода, кроме как казнить новообращенного вампира, пока он не навредил мирным невинным жителям.

— Но ведь она же дочь правящей семьи Вернбурга! — растерянно промямлила отчаявшаяся мать.

— Хоть дочь графа Фридриха, — священник отрицательно замотал головой. — Закон един для всех.

Я слушала их разговор и никак не могла поверить в происходящее. Получается, моя взрослая жизнь закончилась, не успев и начаться? Желание познать любовь, родить супругу детей и хранить семейный очаг… Все эти мечты развеялись в прах от одного лишь слова.

Вампир…

— Нет! Я не хочу умирать! — от испуга ноги сами понесли меня как можно дальше от священника, пока я в итоге не рухнула на пол, запнувшись о кровать. — Папа! Вернер! Скажите ему, что я не вампир!

— Анайя права, — рыкнул отец. — Вы сами сказали, что она еще человек. Может, это последствия каких-то чар и все образумится?

— Мой артефакт никогда не ошибался, — прошипел священник, стиснув медальон в руке. — Если вам так хочется пожалеть девушку, то могу отложить ритуал до утра. Так у вас будет время с ней проститься…

— А если мы сделаем так, что Анайю больше никто не увидит на территории Эльтании? — размышлял отец, не переставая сверлить меня пугающим взглядом.

Захлопнув фолиант, облаченный в черные одежды мужчина устало потер лоб.

— Поступайте как знаете. Условие лишь одно — отныне ни одна живая душа вне особняка не должна увидеть вашу обращенную дочь. Даю вам время подумать до утра, после чего, если ваша девушка еще будет здесь, я без каких-либо промедлений совершу над ней обряд, — поправив одеяния, мужчина с важным видом зашагал к выходу. — Засим я откланиваюсь. Спокойной ночи.

Дверь захлопнулась. В комнате повисла гнетущая тишина. Я проливала слезы отчаяния, трясясь в объятиях обеспокоенной матери, а отец с Вернером бросали на нас преисполненные холодом взгляды.

— Поверить не могу… — прошипел глава семьи. — Мою родную дочь обратили в вампира! Весь договор теперь насмарку!

— То есть меня хотят убить, а ты о договоре волнуешься?! — голос родного отца отозвался в моем разуме возмущением и болью. — Я так-то жить хочу! Об этом ты не думал?!

— Я не виноват, что тебя укусило вампирское отродье, — буркнул родитель. — Конечно, жаль, что все планы пошли насмарку, но закон Эльтании выше всяких договоров и другого выхода у меня нет. — Шагнув ближе, отец присел на одно колено рядом. — Я даю тебе шанс уйти, тихо и незаметно. Если не хочешь — можешь тогда дождаться священника для обряда. Грустно это признавать, но больше у меня нет дочери. Анайя Тэйлор умерла вместе с остальным экипажем в день катастрофы.

— Патрик, ты же шутишь? — возмутилась мама, прижав меня к себе. — Ты правда готов убить родную кровь?!

— Ее уже убили, Нарина! — фыркнул глава семьи. — Пойми же это! Священник все ясно нам рассказал. Ты обнимаешь нечестивое отродье, а не собственную дочь!

— Вообще-то я человек! — возмутившись ответом родителя, я поднялась с пола и сжала руки в кулаки. — Никто не имеет права за какие-то там яркие глаза унижать меня!

Уставшие от семейной сцены охранники обнажили оружие и шагнули вперед. Не двигая даже бровью, мужчины, когда-то охранявшие мою жизнь, сейчас готовились ее отнять.

— Законы Эльтании и приказ священника более не обсуждаются, Анайя. Это решение далось мне нелегко, но завтра тебя здесь быть не должно. Хочешь — дожидайся священника или же попроси охрану оборвать твою жизнь, хочешь — уходи из дома и отправляйся в Дартанию, к остальным отродьям, подобным тебе.

— Отец, ты же не…

— У меня больше нет дочери… — глухо, с болью проговорил отец, после чего отвернулся и зашагал к выходу. — Прощай, Анайя.

— А ну-ка постой, Патрик! Это уже ни в какие ворота не лезет! — Возмущенная событиями мама побежала следом, и некоторое время было слышно, как Нарина бранится со своим супругом, который восемнадцать лет был мне отцом.

Отдавшись отчаянию, я села на кровать и закрыла заплаканное лицо руками. Как же хотелось открыть сейчас глаза и осознать, что это лишь сон.

Моя жизнь, родители, мечты… Все рухнуло в одночасье и разбилось на осколки, как и мое сердце…

Горькие мысли так заполонили разум, что я не сразу заметила Вернера, который до сих пор не покинул комнату. Присев рядом, он молча наблюдал за мной, пока я не перестала плакать и не вытерла слезы. В отличие от отца, жених не убежал восвояси, сверкая пятками. Может хотя бы он меня успокоит? Обнимет, согреет своим теплом… Мне сейчас так этого не хватает…

— Несправедливо, — причитала я, взирая бликующим в полумраке комнаты алым взглядом в карие глаза жениха. — Почему все считают меня монстром? Да, с глазами у меня явно что-то не то… Но я же не нападаю на других! Я человек всей душой и сердцем!

Чуть приоткрыв губы, Вернер потянулся к моему лицу за возможным поцелуем, но в последний момент брезгливо отстранился.

— Ничего личного, Анайя. Став моей женой, ты жила бы в красоте и роскоши, воспитывала бы наших чудесных детей, но судьба распорядилась иначе. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь наш брак невозможен?

Его слова вонзились мне в грудь, словно острое шило.

— И ты туда же, Вернер? Я надеялась, что хоть ты меня поймешь и