Чародейка Его светлости (СИ) - Мичи Анна "Anna Michi" Страница 17

Вверх по шее хлынуло стыдное смущение, ожгло щёки. Варрен, похоже, всё понимает, всю мою ненормальную реакцию на Лина, поэтому и отводит взгляд. Одно дело изнывать втайне, совсем другое — когда выясняешь, что это заметно окружающим.

— Ирри, — снова позвал меня Лин, шагнул ближе.

Свет факелов, что он нёс, делал его лицо непривычно жёстким, зато покрытое потом тело обливал золотым пламенем, невольно приковывая взгляд, уводя его ниже, в тень.

Я нервно сглотнула и сжала кулаки, впилась ногтями в мякоть ладоней.

— Извини... я не хотела мешать, — и, не поднимая головы, бегом помчалась сперва к костру, а потом влетела в сарай.

Ребята уже начали просыпаться, и меня встретили удивлёнными взглядами. Опустив глаза, я прошла к своему месту. Кроссовки промокли насквозь от стояния в снегу, да и сама я продрогла. Как бы не заболеть.

Печка ещё хранила остаточное тепло, и я прильнула к ней. Закуталась в шкуры. Начал бить озноб, и теперь у меня зуб на зуб не попадал. Зато перед внутренним взором вставали, как живые, картинки боя на мечах. Удар, уворот, удар, звон клинков... яростная улыбка на лице Лина. Синие глаза прищурены, следят за движением противника. Какой же Лин всё-таки красивый. И сильный. И быстрый.

Согревшись, я сама не заметила, как снова провалилась в сон. Слава богу, без подземелий и обнажённых парней.

ГЛАВА 13.

Через несколько часов мы плотной вереницей: впереди Маф со мной и Лином, по бокам двое «ястребов», сзади группками по двое, по трое — остальные — неслись по узкой горной дороге, зажатой между скалистым утёсом и крутым обрывом. Поначалу мчались стремглав, и я думала только о том, чтобы удержаться на широкой холке Мафа — а потом, когда дорога стала немного шире и начали встречаться деревеньки — пошли шагом, торжественно, как самый настоящий кортеж.

Впрочем, это и был кортеж — его светлость герцог Аэлин возвращался в свои владения.

Мы проезжали налепленные на отвесную скалу деревни, дома в которых соединялись запутанной системой верёвочных лестниц и деревянных подпорок, молочно-белые пруды, исходящие паром, причудливые строения. Я только молча кивала в ответ на монотонную скороговорку: мои деревни, замковые горячие источники, мой лес, смотровая башня.

Было дико ощущать, что вот этот парень, который сейчас сидит позади меня, тепло чьего тела согревает меня — и впрямь владеет всей этой землёй, по которой мы мчимся.

Его узнавали: люди кланялись, слышались приветственные крики, нам махали руками — думаю, будь сейчас лето, кидали бы и цветы. Здешние жители явно любили своего герцога.

Чем медленнее и торжественнее мы ехали, тем сильнее меня одолевали неуместные помыслы. То вспоминался утренний бой между Лином и Варреном, то случившийся до него поцелуй. Вспоминались глаза Лина перед тем, как он поцеловал меня — тёмные, пугающие и в то же время неумолимо притягивающие. Его пальцы на моих плечах — на коже даже остались синяки от силы его рук. Разорванную футболку вообще пришлось выбросить.

Этот безумный поцелуй... правильно ли воспринимать его как своего рода признание? Или я слишком далеко загадываю? Может, Лин просто хочет переспать со мной?

В груди болезненно кольнуло.

Нет, я не имела права его за это упрекать. Вообще-то я тоже его хотела. Уж перед самой собой можно не притворяться. Я и сейчас постоянно пускаю слюни на его тело, тащусь от его улыбки, от взгляда, от того, как он смягчается, когда Лин смотрит на меня.

Чего там, с того самого дня, как он вернулся, я на него реагирую... неадекватно.

Поздно отрицать — я влюбилась. Я влюбилась в Лина, как бы невероятно это ни звучало.

Меня никогда не тянуло на парней младше меня, я вообще не представляла себе, чем они живут и как думают. Но Лин... Лин был особенным. Дело было даже не в том, что я хорошо его знала — как оказалось, настоящего Лина я знала очень плохо. Дело было в том, что он нравился мне и раньше, но совсем без сексуального подтекста. А теперь, когда он вернулся после четырёх лет разлуки, меня словно пробило до самой подкорки. Все эти гормоны, феромоны и чёрт знает что.

«Нравится как человек» слилось с «нравится как мужчина». И всё, я готова, ножки подкашиваются, дыхание сбивается, забирайте тёпленькой.

Господи, но что же мне теперь с этим всем делать?

Я понятия не имела, как ко мне относится сам Лин. В качестве кого он представит меня там, в замке?

Теперь, когда стало ясно, что у него титул, что у него под управлением целая страна, он связан по рукам и ногам правилами, обычаями, ранее данными обещаниями — я не была настолько наивной, чтобы всерьёз воображать, что ради меня Лин отринет всё, что составляло его жизнь доныне.

Хотя о чём я вообще...

Господи, он меня всего лишь разок поцеловал, а я уже мысленно выскочила за него замуж и нарожала пятерых детей. Может, он сам и не помнит, что произошло вчера? Может, это было всего лишь краткое наваждение?

Я только тут поняла, что Лин уже некоторое время ничего мне не рассказывает и вообще молчит. Решил, что я его не слушаю? Обиделся? Это вряд ли, он никогда не обижается без веской причины.

В этот момент, словно Лин услышал мои мысли, на мои руки, цеплявшиеся за луку седла, легли его руки — крупные, жилистые, с чуть выступавшими над поверхностью кожи венками. Я затаила дыхание. Пальцы Лина обхватили мои запястья, потом поднялись немного выше, шершаво царапнули нежную мякоть. Прикосновение было очень мягким, неторопливым. Лин как будто давал мне шанс воспротивиться.

Беда была в том, что мне не хотелось противиться. Его целомудренная ласка опять вызвала во мне совершенно неадекватную реакцию. Седло показалось вдруг неудобным, а прослойка между ними — из ткани моих штанов и трусиков — слишком тонкой. Ставшая необыкновенно чувствительной промежность ощущала, казалось, каждую шероховатость и каждый выступ.

Маф бежал с прежней скоростью, лёгкой трусцой, под радостные возгласы крестьян. На меня смотрели, но лица местных сливались в одно, я опустила голову и таяла от тайной ласки. Ладони Лина забрались в широкие, растянутые от старости рукава моей кофты и неторопливо изучали каждый сантиметр моей кожи, а мне всё сильнее хотелось, чтобы Лин вообще снял с меня эту чёртову кофту, и коснулся бы не только рук — и не только пальцами.

В следующее мгновение он вынул правую ладонь из моей кофты и положил мне на живот. Она была такой горячей, почти обжигающей, что мне показалось, словно на меня поставили печать — и мышцы живота невольно сократились от этого прикосновения. Я прикусила губу, чтобы не вырвался стон. В меня словно вселился кто-то иной — невероятно развратный и ненасытный.

Над ухом я слышала прерывистое дыхание, да и сама дышала прерывисто, откинувшись на Лина, уже не пытаясь держаться, просто расслабившись и ловя кайф. Большой палец Лина залез внутрь кофты и гладил кожу, и от этих немудрёных прикосновений по телу прокатывались волны удовольствия.

Больше всего на свете я хотела бы, чтобы эта ласка не прекращалась. Вторым в списке было желание поцеловать Лина. Вернее, чтобы он поцеловал меня — сам, не заставляя меня решать и действовать. Чтобы взял меня за затылок, мягко повернул к себе и нашёл губами мои губы. Не знаю, как это бы выглядело верхом на Мафе — я просто хотела поцелуя, ещё одного, который доказал бы, что вчерашний мне не привиделся. Ещё немного, и я вывернулась бы в седле и сама набросилась бы на Лина. Но тут он откинул с моего плеча пряди волос и поцеловал меня в шею.

Не знаю, как я не навернулась с Мафа. И даже не застонала вслух, только вздрогнула всем телом, когда губы Лина коснулись кожи. Тело пронзило мучительно сладкой судорогой, я невольно сжала ноги, а Маф, приняв это за понукание, вдруг ринулся вперед.

— Маф, тише, — сказал Лин на своем языке. Вынул руку из моей кофты, чтобы потянуть за повод (здесь они крепились не к удилам, а к своеобразному широкому ошейнику).

Все это отрезвило меня.