Арника. Путь к счастью (СИ) - Дант Анна Страница 17

Надев платье, я нацепила шляпку, пощипала щёки для лучшего румянца и, махнув рукой на прощание, вышла из комнаты.

У входа в главное здание постоялого двора стоял Владимир. Заметив меня, мужчина широко улыбнулся и слегка склонился, приподнимая шляпу над головой всего на несколько сантиметров. Он одет в чёрные брюки, белоснежную рубашку и чёрную жилетку. Ещё бы пиджак и была бы классическая тройка. Бабочка на шее и шляпа котелок смотрелись интеллигентно. Я смотрела на мужчину и не могла понять, что же не так. А когда поняла, охнула, прижав ладонь к губам. Он был побрит! Бороды, которая закрывала половину лица, больше не было! Я так и замерла, разглядывая вполне симпатичного, молодого мужчину. Интересно, сколько ему лет? Около тридцати? Но явно не больше. А судя по взгляду, да и характеру, не думаю, что не меньше.

— Я рад, что вы согласились, — тихо сказал Владимир, как только я подошла ближе.

— Надеюсь, вы не пожалеете, что пригласили, — пошутила я, искренне улыбнувшись. Восхищение, мелькнувшее в его глазах, мне польстило, а я так давно не видела заинтересованности со стороны мужчин. Не жадного, сального взгляда, а именно интереса.

— Ну что вы, это невозможно, — успокоил меня староста, ведя в сторону главной улицы.

— Вы бывали когда-нибудь в ресторации? — улыбнувшись, спросил Владимир.

Я лишь отрицательно покачала головой, разглядывая обстановку.

Не скажу, что сильно отличается от земных кафе. Но именно кафе, потому что до ресторана было далеко. Небольшие столики, удобные стулья и… всё. Меню рассказывает официантка, стоимость не говорят вообще, что более чем странно. Наверное, люди знают расценки.

Ещё одним отличием был небольшой помост для выступлений в углу заведения. Сейчас там на фортепьяно играл молодой мужчина в строгом костюме, похожем на фрак. Музыка была негромкой и плавной, без резких звуков.

— Арника, я бы хотел вам признаться, — отставив бокал, вновь заговорил староста, а я переключила внимание на него. — Вы мне очень нравитесь и я бы хотел за вами ухаживать.

Губы сами собой растянулись в улыбке. Конечно, я понимала, для чего меня вообще сюда пригласили. Но… Ухаживать? Прелесть, не иначе.

— Я понимаю, вы меня совершенно не знаете, но нам ничего не мешает познакомиться ближе, — не дав мне ответить, продолжил Владимир. — Не подумайте, я с самыми серьёзными намерениями. Вообще, принято сразу идти к родителям, но я так понимаю, ваша матушка оставляет решение за вами.

— Да, это так, — растерялась я. И почему уверенность, что Владимир уже разговаривал с мамой, во мне лишь растёт? Вот же! — Я… Мне можно подумать?

— Конечно, — кивнул мужчина. — Расскажите о себе.

Как там говорят? Хрен редьки не слаще? Вот прям оно. Что о себе я могу рассказать? Правду нельзя, а легенду… Слишком криво слеплена, чтобы рассказывать какие-то детали. Как минимум можно получить потом шквал вопросов, на которые я не знаю ответы.

— Нечего рассказывать, — я пожала плечами. — Родилась, выросла, влюбилась, родила Янку. Давайте лучше о вас. Как так получилось, что вы стали старостой?

— Как и обычно, — мужчина развёл руками. — За меня проголосовали старосты остальных деревень.

Я хотела уточнить, как это происходит и почему не выбирают жители деревни, но вовремя прикусила язык. По идее, я обязана это знать. А по факту, спрошу у мамы.

— Я тоже не особо рассчитывал, когда подавал заявку, — продолжил он. — Всё же, возраст не совсем подходящий. Но, либо не было других вариантов, либо меня посчитали подходящей кандидатурой.

— Это большая ответственность, — высказала я своё мнение.

— Возможно, но мне повезло. В нашей деревне всё же староста имеет вес. И не только, потому что я навёл порядок, но и жители понимают последствия.

— Вас никогда не пытались сместить? — заинтересованно спросила, вспоминая этих самых жителей.

— Нет, — рассмеялся Владимир. — Нет никакой уверенности, что старостой сделают нужного человека. Уверяю, если бы старост назначали не путём голосования, а дали эту возможность людям, то я бы точно им не стал. Выбрали бы того, кто посговорчивей.

Я лишь кивнула, а затем и вовсе увела разговор в другое русло, спросив о детстве. Всё же, слушать воспоминания куда приятней, чем обсуждать алчность людей, с которыми живёшь.

Спустя час, мы засобирались на постоялый двор. Мне нужно было уложить дочь, а Владимиру готовиться к возвращению.

Староста положил на стол серебряную монету и благодарно кивнул официантке. А вот мне стало интересно, это весь обед стоит столько или вместе с чаевыми? Но это можно узнать у мамы, а пока послушать байки из жизни старосты. Ну и насладиться вечерней прогулкой.

— Арника, давайте на ты? — предложил Владимир.

Я смущённо кивнула и хотела было зайти в свою комнату, но мужчина остановил меня, удержав за руку.

— Ты подумала?

Я озадаченно посмотрела на Владимира, силясь понять, о чём он. Но вовремя вспомнила его предложение.

— Я согласна, — тихо ответила, подумав, что вот прям сейчас меня никто под венец не тащит, а потом… Потом я подумаю!

Лицо старосты озарилось улыбкой. Поклонившись, мужчина ушёл.

— Ну что, поговорили? — задала вопрос мама, стоило мне появиться.

— Да, я согласилась на ухаживания, — ответила я, снимая шляпку. — Понятия не имею, к чему это приведёт, но вот так решила. Надеюсь, ты не против?

— Нет, отчего же? — усмехнулась мама. — Владимир — хороший человек, тебе с ним будет безопасно.

— Я же не замуж собираюсь, — с укором намекнула я. А нечего меня сватать столь бессовестным способом.

— Аринка, — тихо позвала меня мама. — Дальше нужного до обряда ни-ни. Сама знаешь, здесь защиты хорошей нет, а аборт слишком опасен.

— Знаю, — я вздохнула и села на кровать. Янка листала книжку и не обращала на нас внимания. Лишь махнула мне рукой, как только я вошла. — Я не наделаю глупостей, обещаю.

Мама поджала губы, внимательно посмотрела на меня и кивнула.

— Пора ко сну готовиться, — тихо сказала я, забирая у осоловевшей дочери сказки. — Янка уже засыпает. А вот нам бы поговорить.

— Всё тебе неймётся, — буркнула мама.

— Ты обещала рассказать. Да и сама понимаешь, что это важно, — мягко ответила я.

— Понимаю, — согласилась она. — Укладывай Яну. Я пока отвару нам закажу.

Мама ушла, а я помогла дочери раздеться и лечь в кровать. Обняв малышку, я чмокнула её в макушку и от всей души сказал:

— Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

Яна не ответила. Слишком устала за день, поэтому не успела нормально лечь, как тут же уснула. Мне лишь осталось укрыть одеялом и задуть свечу, стоящую на тумбе.

Мы сидели за маленьким столиком, стоящем у окна, подальше от кроватей. Одинокая свеча тускло горела посреди стола, отбрасывая замысловатые тени на стены.

— Арника родилась весной, — заговорила мама после долгого молчания. — Единственный, залюбленный ребёнок. Вот как у тебя сейчас Янка. Вполне обычная семья, коих здесь тысячи, за исключением воспитания. Я же… Я же как ты была, тоже тряслась, тоже хотела самого лучшего, а не вечной жизни в деревне. Сама же знаешь, что это куча детей, хозяйство. Сложно.

Муж относился к моим причудам с пониманием. Ну не хочу я в деревню, значит в городе жить будем. И Арника росла в городе. Я её обучала всему, что знала сама, стараясь избегать тех знаний, которые чужды здесь. Дочь подросла и решила, что ей замуж пора. Только желание есть, а парня подходящего нет. Присматривалась, многих отвергала, перебирала. И однажды доигралась. Влюбилась, да так сильно, что голову потеряла. Мы с отцом против были, не нравился Михайл нам. Арника и слушать не желала.

— Она всё же вышла за Михаила? — сочувственно спросила я, полагая, что именно по этой причине они теперь не общаются.

— Не Михаил, а Михайл, — поправила мама. — Вышла. Обряд прошла, счастливая ходила. А потом забеременела. Как радовалась! Говорила, Михайл на руках носит и гордится безмерно. Только вот потом грустная стала. Ходила, словно в воду опущенная. Но молчала. А потом муж на руке синяк увидел, пожелтевший уже. Дочь смеялась, говорила, что об дверной косяк ударилась, только сердце материнское не обманешь. Чуяла я недоброе, припёрла к стенке дочку, а та и разрыдалась. Говорила, что толкать начал, грубить, обзывать. Умоляла отцу не говорить. Пригрозила, что уедет из города и во век её не разыщим. Я испугалась, решила не говорить, понадеялась, что дочь сама всё поймёт и уйдёт. Не успела. Ни родить, ни уйти. Не знаю, что там произошло, вроде как скандал очередной, но не стала нашей доченьки. А с неё и внучка неродившегося. Михайла казнили, да толку-то? Нам не легче. Муж в ту же ночь умер, когда узнал, что дочери не стало. Я дочь похоронила, на казни побыла, да переехала сюда. Здесь не принято мёртвых навещать, просто хоронят и всё. Не стала никому говорить, что дочери нет, вот и езжу на могилку каждый год, к родным моим.