Грифоны. История леди Ровены - Тереза Тур Страница 17

поплыл в нашу сторону. Я старалась держать поток, но сердце билось как сумасшедшее. Розовый кварц. Мне было десять, когда отец принес серёжки, сделанные на заказ — мои первые драгоценности. Где-то они лежат. В этой комнате. Чего только не заложили лучшие артефакторы южных земель в скромное на вид украшение: и магический накопитель, и лечебную магию, о следилках и сигнале бедствия я уже даже не говорю.

А потом… Потом я выросла. Подарок отца занял своё место в коробке и отправился в сундук — я же теперь взрослая, могу и сама за себя постоять. И потом… У меня появились свои, собственные секреты. Как жаль, что нельзя всё вернуть. Как жаль, что в молодости не видишь самого главного…

Кристалл потеплел, задрожали стены комнаты, меняя реальность.

Тёплый свет камина, мягкий шёпот потрескивающих поленьев. Гостиная. Между двух глубоких кресел отполированный до блеска столик для шахмат — игры, до которой отец был большой охотник. Партия в двух шагах от завершения. Всего несколько фигур, но каких! Весьма… опасная ситуация.

Кто бы ни сделал ход первым, он проиграл.

Я до боли в глазах всматриваюсь в фигурки, они… Живые⁈ Не может быть. Это… запрещённая магия. Чтобы поддерживать «жизнь» подобной диковины нужна невинная жертва. Игроков за высокими спинками не видно — лишь дрожащие тени ползут по развешенным гобеленам.

Тихо. Кажется, что живых в этой комнате нет, но я знаю — это не так.

Это не наш замок. И не столичный особняк. Отец у кого-то в гостях, и этот кто-то мне очень сильно не нравится…

— Перестань сопротивляться, магию не скинуть, — раздается голос, от которого я вздрагиваю.

Герцог Абикорн. Тень у правого кресла заклубилась тьмой.

Фигурка белого короля вздрогнула — ферзь взмахнул руками и схватился за голову.

— Мой старый, единственный друг… Ты сам пришел ко мне. Точнее, ты выполнил приказ короля.

— Жили-были три друга, — ответил неизвестному отец.

От звука родного голоса слезы сами собой покатились из глаз. Никогда раньше он не был таким… Безвольным, словно кукла артефактора. Создавать подобные творения запретили давно — поить оживших кукол необходимо кровью живого, но умирающего существа. Вот почему у меня было такое сильное чувство отвращения от этих «живых шахмат»! Кого держит этот злодей ради подобной забавы? Ответ очевиден, ведь существо должно быть магическим.

— Жили-были три друга, — кивнул собеседник, щёлкнув пальцами — фигурка белого короля, заламывая руки, против воли двинулась вперёд, и, пройдя пару клеток, упала замертво. — Король, что согласно своему высочайшему положению не имеет права на такую роскошь, как доверие к ближнему. Герцог — гений, не чурающийся запретных техник, — из-за спинки кресла были видны лишь руки, которыми маг театрально жестикулировал. — И лорд Юга. Честный, справедливый! Искренне верящий своим верным друзьям — властному королю и герцогу — чёрному магу.

Смех злодея отразился от стен. Мне было жаль дочь, хотелось оградить её от всего этого, но она должна знать правду.

— Вы — мои друзья. Я не желал свары между вами.

— И поэтому пришел? Чтобы сдать королю? Друг…

— Я пришел, потому, что король заподозрил тебя в измене. Пришёл, чтобы доказать обратное. Я знал, что король поверит мне.

— Ты ошибся.

Рука с чёрным перстнем впивается в подлокотник кресла, сжимая его, словно шею врага. Фигура герцога Абикорна склоняется над доской — тень накрывает кресло отца.

— Да. Я ошибся. Ты — заговорщик. И твоя магия оказалась сильнее моей, — отвечает отец.

— Завтра в твой замок прибудет принц, выслушать твой доклад. Выполняя приказ его величества, наследник останется в гостях у лорда Юга… навсегда. В это же самое время, в столице погибнет король. Видишь, как все замечательно складывается? А что для этого надо? Правильно! Не озадачиваться вопросом: имею ли я на это право — первое правило чёрной магии. Сложнее всего было с клятвой верности — не представляешь, сколько сил я потратил, чтобы её скинуть!

— Хочешь сказать, сколько пролил невинной крови? — голос отца был совершенно спокоен.

— И это тоже, — кивает герцог. — Эй, там! Вина мне и моему лучшему другу!

Я стараюсь дышать. Только бы магия не вышла из-под контроля. Спасительница милосердная… Если бы герцога не казнили, я бы посвятила остаток жизни тому, чтобы отомстить. Уничтожить. Запретная магия! Отца околдовали. Агата не плачет. Но она так бледна, что я ловлю на ощупь её ледяную ладошку и сжимаю изо всех сил. Держись, девочка. Запоминай. Это наше с тобой прошлое. Страшное — да. Но мы можем им гордиться.

Слуга входит с подносом. Низко кланяется, ставит рядом в шахматной доской глиняный кувшин. На вид простой, но я знаю, что это — вино с личных виноградников отца. Его невозможно было купить. Отец дарил. Хранил для знаменательных событий.

— Заметь, — продолжает герцог, отпуская слугу и берясь за ручку кувшина. — Я отпустил твою дочь. Выполнил твою просьбу.

— Ты сделал это, потому что я, после того как твой сын посмел ее оскорбить, стал слишком близок к тому, чтобы сбросить подчиняющее заклятие.

В голосе отца гнев, а значит, пусть на одно мгновение, но искра жизни в нём вспыхивает. Я вижу его руку — он берет вино из рук заклятого врага, бывшего друга.

— Хороший год, — оценивающе кивает лорд Юга после первого глотка. — Повод лишь не очень.

— А, по-моему, повод очень даже неплох, — поднимается Герцог.

— Одного не могу понять… Зачем тебе это?

Отец встал следом. Как же он постарел…. На следующий день он ценой собственной жизни скинет подчинение, чтобы дать Альфреду уйти живым из ловушки.

Есть ли на этом кристалле его последняя битва? Зацепки по странной и зловещей запретной магии, которую использовал герцог Абикорн? Возможно. Однажды я найду в себе силы и досмотрю до конца все, что мне оставил отец. Но не сейчас. Время должно утихомирить пылающий яд ненависти, что бурлит, растекаясь по венам.

Как там говорил отец? Было у него два друга — герцог и король? Храни нас спасительница от таких друзей!

Мы возвращаемся. Моя комната. Шкатулка. Новый кристалл взмывает вверх — сухие дубовые листья кружатся вокруг нас с Агатой.

— Папа! Папа, смотри!

Мне лет шесть, мы с отцом выехали в лес. Он — на нашей красавице Вишенке, а я на белом, мохнатом пони. Подарок отца. Отец предложил назвать его Уголёк — шутил, что маскировка никогда не помешает. Уголёк весело трясет челкой, утреннее солнце пробивается сквозь листву. Затейливым узором свет падает на лицо хозяина земель…

Спасибо… Таким я хочу тебя помнить — остальным пусть занимается Барт и служба