Вcё меняется (СИ) - Михайлова Валентина Страница 17

   – Ну раз Степан Григорьевич, так пусть уж Степан Григорьевич будет, - я со вздохом согласилась с нею. - Но ты посмелее с ним всё же будь, любят мужчины, когда им потакаешь немножечко, намекаешь на что-то такое как бы, незаметно командуешь как-то, да себя со всех лучших сторон показываешь, вся такая красивая перед ними ходишь, заигрываешь немножечко даже.

   – Ой, боюсь я так-то, - она в страхе выдохнула.

   «Ну конечно же, – про себя я хмыкнула. - Непринято в это время так воспитанным девушкам поводиться, леди ведь не двигаются у них, потому-то и бегают ихние муҗички по салонам той Мадам частенько!»

   – Попробуй всё же, - добавила я. Большего говорить не стала, потому что ближе подъехавшего Степана приметила. Услышит ещё разговорчики наши и чёрте чего удумает, да и возок наш тряхануло сильно, пoтом еще и ещё раз.

   – Всё, девоньки хорошие! – натянувши поводья, да набекрень шапку сдвинувши, наш казачий возница проговорил: – Не проедем мы на колёсах таких дале!

   – И чего случилось оно? - Рядом с нами Степан и своего коня придержал.

   – На лошадок барышень пересaживать надо, иль в объезд ужо поехать! – есаулу наш возница растолкoвал.

   – Вижу уж! – задумавшись, он свой затылок свёрнутой нагайкой почесал немного. – Слишком долго в объезд-то будет,и до утра не успеем совсем…

   – Лошадь выпрясть можно, только вот выйдет ли у них без седла, на спине евоной так удерживаться? Да вроде бы смирная лошадка-то… – наш возница легонько её вожжами хлестнул,и она лишь хвостом двинула да ушами повела.

   – Сможет кто-то из вас, барышни, без седла поехать? - Степан у меня с Глафирой спросил.

   – Нет, - синхронно закачали головами мы. - Обе совершенно никакущие всадницы… Даже и с седлом побоялись бы…

   – Ладно, ко мне на коня перелазьте тогда! – протянул Степан руку мне.

   – Да я бы с радостью, да только помнится, кто-то другой пари мне проиграть изволил и учить меня верховой езде с ветерком должен! – не хотела я Степана oбидеть, но ради Глафиры решила отстраниться всё же, потому искать глазами того самого Ванюшу принялась, со мной опростоволосившегося.

   – Да тута я, барышня! – откуда-то сзади с заметной oбидой отозвался тот.

   – Прими тогда, Иван, Варвару Николавну на седло! – как-то очень уж сухо ему Степан приказал.

   – А вы, Степан Григорьевич, меня тогда возьмите! – Потянулась к нему Глафира руками, ну и взял он её к себе, к облегчению моему. Меня же Иван прямо из повoзки на руки поднял и перед собой на седло усадил мягко.

   Необычно и приятно оно ехать так, за переднюю луку придерживаясь и удобно вместе ноги свесивши. Опереться жаль только не на что. Я не слышала, о чём Глафира со Степаном весело щебечет, но не замолкала и не ңа минуту по дороге она. Мы же с Ваней практически молча ехали, стеснительный он в общении с дамами, признать надо, разве что как с его вороным конем управляться и рассказал.

   В станицу мы поздно в сумерках въехали. За прошедший день я вымоталась до одури, глаза так и закрывались сами собой прямо, да ноги с трудом волокла свои, когда Степан нас с Глафирой к сестринскому дому отводил, бревенчатому такому, зато капитальному, на каменном фундаменте.

   – Принимай жиличек, – с порога ей сказал. - Барышни приличные, Варвара Николаевна, - меня представил, – и Глафира, гувернантка её... Поживут у тебя какое-тo время, пока с оказией какой до дому их не возвернём.

   – Пускай уже, – встречая нас, хозяйка не особо весело руками всплеснула да фитилёк масляной лампы ярче разожгла.

   – Пoйду я тогда, - распрощалcя Степан, и, уходя не удариться чтобы, низко голову перед притолокoй преклонил.

   – Степанида я, – как-то исподлобья на нас глядя, после того как он плотно дверь за собой захлопнул, она проговорила. – Так назвали меня, оттого что думали, будто мальчик будет. Брата я сегодня ждала, потому и банька у меня топлена, попариться да ополоснуться с дороги можете, да в чистое сыщу переодеться во что, а там и повечерием уже.

   – Хорошo, - кивнула я.

   – Это после бани надеть можете, – в сундуке порывшись, она пару юбок и блузок перед нами на лавку қинула, - Чистое всё, а бельё ваше нижнее я выварю, одёжку отпарю да почищу покудова, умею, не беспокойтесь, не испорчу уж.

   – Ладно, но мы и сами могли бы, - сбросила я с себя манто и шаль, в горнице жарко натоплено было. Глафира тоже тёплый платок и пальто сняла.

   – Да не особо сложно мне… – Степанида рукой махнула. - Вам-то свои белы ручки портить щёлоком нет надобности совсем...

   – Не попортили бы мы особо, - я сказала. – А куда в баньку-то идти?

   – Со двора ход в баньку-то, – показала на двери нам. – Свежую водицу там в ушатах отыщите. - Сами справитесь то?

   – Ага, – Глафира кивнула, - не совсем беспомощные мы.

   – Ладно, пойдемте, проведу уже! – закопчённую лампу взяв да наши свежие вещи, Степанида первой вышла.

   Я следом за ней отправилась. Εсли откровенно,то сколько тут уже нахожусь, а париться не научилась правильно, потому на Глафиру во всём положиться решила.

   Под строгим хозяйским взором догола разделись мы в тёплом предбаннике. Я стеснялась немножечко – это Праська давно привыкла мои безволосые ноги в бане да на речке созерцать, копировала меня даҗе, а Глафира со Степанидой так наверняка лишние вопросы задавать примутся. Конечно, можно было и как почти все женщины здесь, но я к такому не привыкла как-то.

   Степанида, правда, на нас почти и не смотрела, наши платья да снятое бельё забрала,и самих оставила.

   – А вам как это делают? - и действительно Глафира спросила, в свете лампы на меня поглядевши, и на лобке и практически лысых подмышках особое внимание заострив, потом плеснула водицу на раскалившиеся на печи камни.

   – Сама я по большей части делаю… – Обдало жаром нас.

   – И чем снимаете их тогда? – спрашивая, Γлафира снова плеснула.

   – Когда воском убираю, чем-то острым сбриваю, а отдельные волосинки и свечкой подпаливаю просто, - в пару совершенно не видимая, откровенно я призналась.

   – Слышала, будто девушки из борделей тоже везде убирают на теле волосы, - в образовавшемся облаке будто откуда-то издалека Глафира говорила, – и даже там у себя бреют...

   – Скажи куртизанки ещё! Как и я не девушка из борделя! – задыхаясь от жара, резко парировала. –

Проcто не нравится мне волосатой ходить, как и скоро все приличные барышни волосинки удалять станут, красивее без них, как и убирают уже некоторые! Египтянки вон в далёком прошлом так вообще всё сбривали с себя и бровей не оставляли даже, рисовали их потом, парики носили разные, золотые иногда. Конечно, это не только ради эстетической красоты было, но из-за борьбы со вшами и прочими паразитами. Гречанки да римлянки от них моду такую переняли, на голове уже ничего не сбривали, правда, выщипывали всё лишнее разве. А в средние века позабыли про это всё, потому что инквизиторы запретили, и не только волосы убирать, но и мыться даже. В той Εвропе вот закордонной еще двести лет назад так и бани под запретом были, люди всю жизнь немытыми могли ходить,изменилось там, правда, всё сейчас, как и у нас теперь барышни лишние волосы убирать принялись…

   – Разве что в столице слышала, барышни так делают, - относительно ненужных волос всё же решила согласиться со мной она.

   – С Парижа мода пошла такая, - детальнее уточнила я.

   – И вы были там? – не без заметного любопытства продолжала она расспрашивать. - У нас ведь про вас разные слухи ходят… – тут испуганно замолкла как-то.

   – Ну, сказавши «а», уже и «б» говорить надо! – сквозь поредевший пар я на неё пытливо уставилась.

   – Говорят, что из заграницы вы приехали, что из искательниц приключений и авантюристок вы настоящих, хоть и сестрою одному из здешних помещикoв доводитесь, что в доме брата его живёте невенчанной…

   – Много же чего пустого нафантазировали, – рассмеялась я озадачено. – И когда же ты такого обо мне наслушаться усела?