Теург (СИ) - Колка Ярина Страница 18

К шестнадцати годам Яра повзрослела и расцвела. Слава о ее красоте докатилась до соседних деревень. Ярл одного из норвежских фулков оказал вождю огромную честь, попросив ее руки.

Расчетливая и умная Яра жениха не любила, но свой шанс не упустила и согласилась, поставив ему условие — отбить у сейдов Лэндерхейм и восстановить меня в правах наследного конунга. Она забрала меня и Агвида, окружила нас заботой и вниманием, наняла лучших учителей. Много позже я понял, что именно пообещала она матери брата — сделать из него вождя, достойного их древнего рода.

Муж Яры почти сдержал обещание. Ему удалось отбить у сейдов часть нашей земли, включая и этот вот замок. Но делиться властью с восьмилетним щенком, как он меня называл, не спешил. Напротив, решил потихоньку избавиться от меня.

Когда Яра узнала об этом, она убила своего мужа. Причем голыми руками, ударив его головой об стену, а потом задушив собственным ожерельем. На глазах у его людей. Обалдевшие от ее поступка воины, быстро признали ее своим вождем. Она присвоила фулк мужа и стала называться ярлом. Объединив усилия с норвежскими кланами, Яра потеснила сейдов ближе к востоку, провозгласила меня преемником Рэнгвольда Мудрого и правила от моего имени до моего совершеннолетия.

Повзрослев, я собрал силы кланов, захватил Ютландию и часть земель восточных свеаров и стер сейдов с лица земли. — Теург сжал кулаки, в глазах его сверкнули искры ненависти. — Да, Фел, все что ты слышала об этом — чистая правда. Я их не пощадил! Умирая, вождь сейдов наложил на меня какое-то древнее проклятие, пообещав, что смерть — слишком простая расплата за мои деяния, он заберет у меня нечто гораздо большее… — Теург замолчал и сел на кровати, задумчиво уставившись в окно.

Да, я слышала об этом, но старалась не верить. И теперь одновременно ужас и сочувствие боролись во мне.

Я могла его понять. Тяжелая участь великого воина, он не может быть милосердным. Культ холодных жестоких богов, кровожадные песни скальдов, восхваляющих жесткую силу, он вырос в этой северной реальности, один, без родителей, павших от рук еще более немилосердного врага.

Две разные стороны одного и того же человека. Красота и жестокость. Враг и возлюбленный. Одни противоречия. Проклятие… Трудно поверить, но не его ли отголоски и предвестники витают вокруг, заставляя мою кровь стынуть в жилах?

***

Пламя. Оно бушует в комнатах, лижет огненным языком занавеси и выбирается в коридоры замка. Едкий, застилающий глаза дым. Грохот рушащихся в объятии пламени деревянных перекрытий. Противный, леденящий кровь скрежет оружия. Крики и плачь. Испуганные глаза Яры. Холод. Все смешивается и летит в огненном водовороте в огромную черную неизвестность.

Картинка сменяется. Звон клинков. Дурманящее чувство мести. Не оставить никого из этого проклятого племени, уничтожить, стереть с лица земли, отомстить! Больше никаких мыслей в голове. Кровь на одежде, на руках, кровь застилает глаза, течет по каменным коридорам замка, стекая тягучими струями со ступеней.

Необъятная, душащая за горло животная ярость, ярость неукротимого зверя, не ведающего пощады. Она душит, не дает дышать. Воздуха катастрофически не хватает, в глазах темнеет.

Из чернеющей пустоты смотрят хищные глаза главного Сейда. О нет, они не просят пощады, они ликуют! Пробираясь в самые глубинные закоулки мозга, они пронзают болью словно молнии.

Сейд протягивает руку, пытаясь нащупать то нечто, что называют душой. Но ее уже нет. Она смыта потоками крови. Сейд стискивает в кулаке отчаянно бьющееся сердце, сжимает его до боли и тащит из тела. Невыносимая боль. Бешеная. Нереальная. «Я отомщу! — зловеще шепчет он. — Я оставлю твою никчемную жизнь, но заберу твое сердце!».

Зловещий хохот, он не утихает, преследует, сводя с ума. Хохот звучит в ушах, голове, пульсирует в венах, растекается вокруг россыпью драгоценных камней. Камни. Они жгут руки каленым железом, гудят и смеются голосом Сейда. Непреодолимая, тягучая, сжигающая сердце тревога. Нужно проснуться, иначе это смех сведет с ума!

«Ты проклят! Твой приговор уже вынесен!» — глаза врага превращаются в две огненные точки, соединяются вместе, обретая форму продолговатого красного камня. Рубин опускается в руку, прожигая ладонь до кости. Рука горит, омерзительный смех Сейда ликует и переливается эхом. Вместе с ним накатывает темнота и ощущение падения в оглушающую неизвестность …

— Теург! Проснись! Теу!!! — испуганный голосок Фелины пробивается, распугивая тягучие чары Морфея.

***

— Теург! — я в ужасе трясла его за плечи. Проговорив половину ночи, мы сами не заметили, как заснули. Меня разбудило ощущение гнетущего страха. Теург метался на кровати, объятый оковами жуткого сна. Я видела, как он страдает, но уже добрых пару минут не могла привести его в чувство.

— Да проснись ты уже! — отчаявшись, залепила ему пощечину.

Он наконец-то очнулся и сел. Облегченно выдохнул, проведя ладонью по лбу, одарил меня благодарным взглядом.

— Что с тобой?

Вместо ответа посмотрел на свою ладонь, на ней красовался огромный красный ожог. Мне стало нехорошо. Что творится в этом замке? Что-то зловещее, нехорошее и неправильное! То, чего не должно быть!

Я схватила его ладонь, вопросительно взглянула, но он ничего не хотел объяснять. Объятая чувством тревоги, я обхватила его за шею и прижалась губами к виску. Его кожа была ледяной, а рубашка мокрой. Пряди волос прилипли ко лбу. Он никак не мог прийти в себя.

Водопад чувств, обрушившийся на меня, был неуемен. Душа кричала, что моему мужчине плохо, и я должна ему помочь. Почему-то хотелось плакать. Теург обхватил меня за талию и молча уткнулся лицом в шею.

Легкий, едва заметный гул, отозвавшийся эхом в каменных стенах замка, заставил меня вздрогнуть. Каменный пол отчетливо задрожал под ногами, витражи окон неприятно зазвенели.

— Что это? Землетрясение?

— Не похоже, — Теург очнулся и поднял голову.

— Часто такое тут случается?

— Бывает, — в голосе сквозило сомнение. Он слышал этот гул уже не раз, о нем говорил Агвид, и сейчас у него уже не было сомнений в его происхождении.

— Это оно, да? Твое проклятие? Ты ведь не просто так рассказал мне об этом! — противный гул длился всего пару-тройку секунд, но поселил в моей душе непонятное чувство беспокойства и тревоги.

Не знаю, что ему приснилось, но он словно закрылся от меня. Ничего не хотел объяснять, говорить или слушать.

— Мне знаком этот гул, каким-то образом он связан с камнями! Ты говорил, сейды поклонялись каменному богу? Теург, не молчи! — я отстранилась и с силой встряхнула его за плечи.

Он резко поднялся и схватился за голову, словно она раскалывалась от боли.

— Не спрашивай меня! Я не знаю! — закричал он и снова сел, сжав виски руками. Похоже, голова действительно болела.

Да что ж это я! Вместо того, чтобы помочь, требую объяснения необъяснимого! Да мало ли, что это может быть!

— Теург, прости! Просто мне очень страшно, — я опустилась перед ним на колени, и, отняв его руки от головы, начала массировать пальцами его виски. Слегка расслабившись, он выдохнул:

— Это как-то связано с замком. Фел, я принял решение уехать отсюда, по возможности, как можно скорее. Меньше всего мне хочется подвергать опасности тебя.

О чем он, Боже? Я понимала, что он что-то не договаривает, но сомнений в том, что он переживает за меня не оставалось. Мне что-то грозит? Почему? Причем тут я? Но сейчас мне было все равно.

Глава 13

— А я говорю, нечего с ним церемониться! Вспороть грудину, вытащить сердце, да пронзить кинжалом! Всего делов-то!

— Вот! Посмотрите на него! — Энки крякнул, тыкнув пальцем в ацтекского бога. — Для всех проблем одно решение! И кто его вообще в коллегию выбрал? Он же не умеет мыслить конструктивно! — обернулся он к египетскому богу. — Эй!