Колдовской замок. Часть III. Трещина - Кае де Клиари Страница 18

– И всё же интересно, как это, быть человеком? – сказал Драся, задумчиво закатив глаза.

– Если постараетесь, то узнаете! – ответила метла и в её голосе прозвучали командные нотки. – А теперь за работу!

Итак, прошло два месяца. И настал тот день, когда все порошки были протёрты, просеяны и рассыпаны по склянкам и флаконам, а все настои должным образом настоялись и прекратили булькать в чанах и горшках. И настала та ночь, когда положения звёзд и светил наиболее благоприятствовало задуманному чародейству. И была начертана на полу пещеры большая пентаграмма, в которую лёг бесстрашный, (но слегка дрожащий), дракон, вытянувший по векторам лучей свою голову, лапы и крылья. Хвост нарушал построение пентаграммы, но дон Клеофас не выразил по этому поводу серьёзных опасений.

Этому действу предшествовало принятие драконом в пищу зеленовато-бурого шара, источавшего травянисто-мускусный аромат, от которого бедный Драся чуть не подавился. Потом последовало натирание всего дракона мазью того же цвета и запаха, что было проделано Анджеликой в течение двух с половиной часов. Дракон при этом только повизгивал от удовольствия, а бедная девушка выдохлась настолько, что к концу процесса просто упала без сил.

Но безжалостный дон Клеофас призвал её к мужеству и терпению. А это значило, что смертельно уставшей Анджелике, предстояло забыть о своей усталости и трудиться дальше.

Дракон лежал неподвижно в центре пентаграммы, по углам которой горели пять светильников. Анджелика сбросила одежду и распустила волосы. На этом тоже настаивал дон Клеофас, и долго убеждал девушку сделать то, что, по его мнению, она сделать не могла в силу своего изысканного воспитания. О том, что он уже видел девушку обнажённой, дух метлы, по-видимому, позабыл. Он долго уговаривал благородную принцессу не стесняться, так как ни он сам, ни присутствующий здесь ящер не могут, в принципе, никак отреагировать на её наготу и рассыпался в цветастых выражениях до тех пор, пока Анджелика не повесила на него свои трусики.

Тогда дух метлы замолчал, а ведьма-принцесса растрепала волосы, взяла в левую руку поднос похожий на палитру художника и пошла вокруг пентаграммы, монотонно напевая заклинания из книги древнего алхимика, зазубренные наизусть. Если бы кто-нибудь мог видеть её в это время со стороны, то этому зрителю предстала бы удивительная картина! Тело юной ведуньи горело, затмевая огонь светильников по углам пентаграммы. Она казалась состоящей из расплавленного золота, а следы её босых ног отливали серебром и не сразу исчезали с каменного пола.

Волосы Анджелики встали дыбом и распрямились на всю свою длину. При этом они находились в постоянном движении и напоминали живой неистовый огонь! Поднос она несла в левой руке, а правой, время от времени брала щепоть порошка и бросала через огонь светильника. Распылённый порошок тут же превращался в язык пламени, который охватывал дракона. Поначалу это не оказывало никакого действия, но на двенадцатом круге дракон начал вздрагивать, и вздрагивал всё заметнее, но терпел, молча, и только украдкой вздыхал и морщился.

На двадцать первом круге он жалобно вскрикнул, и сердце Анджелики сжалось, но помня их уговор и наставление дона Клеофаса, девушка продолжила ритуал! Дракон часто-часто дышал, но по-прежнему не произносил ни звука. На сорок четвёртом круге его дыхание остановилось, замерли подёргивания лап, крыльев и хвоста, он вытянулся и как-то весь стал меньше, худее, костлявее. Девушка поставила поднос с порошками на пол, и сама опустилась рядом на колени.

Её сердце билось редкими, глухими ударами, силы иссякли, волосы опустились на плечи серо-золотым, тусклым плащом. Вот сейчас она упадёт на тело своего возлюбленного, и они останутся навеки вдвоём в этой пещере… безмолвные, неподвижные и мёртвые.

– Принцесса! Принцесса Анджелика! – голос дона Клеофаса дрожал от волнения. – Очнитесь, пожалуйста! Всё получилось! Да, просыпайтесь же, наконец!

Анджелика с трудом разлепила тяжёлые веки и увидела над собой каменный свод пещеры. Где-то рядом дрожал, как на ветру огонь, бросая на всё яростные, мерцающие блики. Девушка села на своей постели, которая оказалась всего лишь старой полуистлевшей циновкой брошенной на пол. В качестве одеяла, она была прикрыта лёгкой и тонкой материей, которая тут же сползла с обнажённой груди. Анджелика огляделась. В пещере, к которой она успела привыкнуть, произошли некоторые перемены. Вся мебель, включая рабочий стол, была сдвинута в дальний угол. Та часть пещеры, где помещалась пентаграмма, оказалась отгороженной, неведомо откуда, взявшейся ширмой. Бассейн посреди пещеры, (тот самый резервуар из рассказа метлы), был наполнен до краёв чистейшей свежей водой.

Анджелика метнулась было к ширме, но была остановлена возгласом дона Клеофаса:

– Нет, нет, нет! Сначала сюда, дорогая принцесса!– говорила метла, указывая на бассейн с водой. – Если вы не хотите повредить своему возлюбленному, то сначала омоете своё прекрасное тело в этой воде, а потом в течении двенадцати дней будете читать заклинания и не кинете взгляд за ширму!

Анджелика скрипнула зубами, но послушалась. Она отбросила кусок газовой ткани, которой была прикрыта и, стиснув челюсти, шагнула в бассейн. Ледяная вода обожгла её кожу, но уже через несколько секунд, девушка не только привыкла к холоду, но и почувствовала острое наслаждение от прикосновения студёной влаги. Когда омовение было закончено, и Анджелика, отжимая мокрые волосы, вышла на край бассейна, старая метла уже стояла с роскошной меховой мантией в тонких руках. Принцесса милостиво разрешила накинуть это одеяние себе на плечи, и вдруг заметила, что руки метлы дрожат.

– Я всего лишь метла! Я всего лишь метла! О Боже! – пробормотал дон Клеофас и поспешил удалиться в тёмный угол.

И потянулись дни. Анджелика теперь читала заклинания по книге, и у неё сложилось странное впечатление, что она знала, как это делается и разумела магические письмена всю свою жизнь. Из-за ширмы раздавались странные звуки – то бульканье, то хлюпанье, а иногда и чавканье. Несколько раз пещеру затопляло страшное зловоние, и девушка уже готова была сбежать на свежий воздух, но строгий окрик дона Клеофаса останавливал её.

И вот настал день двенадцатый. Анджелика проснулась поздно, так как её никто не разбудил. В пещере было тихо и темно. Девушка в полнейшем мраке нащупала трут и кресало, и зажгла свечу. Прежде всего, её поразило полнейшее спокойствие разлитое вокруг. Казалось, что она здесь одна и в голову закралась сумасшедшая мысль: "А не привиделось ли мне всё, что здесь было?" Она поднесла руку к нише, где обычно помещалась метла. Метла была на месте, но не проявляла