Аромат цитрусовых - Эфемерия Страница 18

Когда Ксавье видит ее во внутреннем дворе школы, он не может поверить своим глазам. Образ худенькой девочки с волосами цвета воронова крыла все эти годы жил в его памяти, несмотря на то, что он смотрел на неё лишь секунду, когда его, напуганного и дрожащего, доставали из злополучного гроба. Но этой мимолётной секунды оказалось достаточно.

Она похорошела с тех пор. От угловатого ребенка с длинными тонюсенькими косичками почти ничего не осталось. Каждое ее движение наполнено плавностью смертоносного хищника, прекрасно осознающего свою силу, но не стремящегося демонстрировать ее без нужды. Колючий взгляд холодных глаз, изумительный контраст чёрного и белого — она настолько не похожа на окружающих, что не заметить ее в пестрой безликой толпе просто невозможно. Глядя на неё, Ксавье забывает сюжет картины. Как можно рисовать что-то другое, если в мире существует она?

Наверное, судьба все-таки существует.

И она неумолимо толкает его к Уэнсдэй раз за разом.

Сейчас он должен был быть далеко от Невермора.

Но вместо этого на бешеной скорости, под аккомпанемент визжащих сирен он мчится назад к школе. Назад к ней.

— Почему мы остановились посреди леса? — от резкого торможения он слегка ударяется о решетку, разделяющую ряды сидений. В руке шерифа телефон с приложением, определяющим геолокацию, и Ксавье не может удержаться от язвительного комментария. — Отслеживаете своё чудовище?

— Заткнись! — огрызается Галпин-старший и, вытащив ключи из зажигания, выходит из машины.

— Эй, стойте! А как же я?! — Ксавье совсем не радует перспектива остаться прикованным в машине посреди ночного леса. Особенно, если где-то в этом лесу бродит монстр из его ночных кошмаров. Но шериф не обращает на его возмущения никакого внимания. — Вот же урод!

Не особо надеясь на успех, он поочерёдно дергает цепи, но металлические оковы держат слишком крепко, впиваясь в запястья ноющей болью и оставляя красноватые следы. Вот дерьмо. Но сидеть сложа руки невыносимо, особенно когда излишне бурное воображение рисует страшные картины. Ксавье почти не думает о том, что его обнаружит монстр — он не может думать о себе, когда Аддамс, вероятнее всего, прямо сейчас угрожает опасность.

Он чертовски вымотан, долгие часы в карцере без сна и еды не прошли даром. Но сердце стучит все быстрее, разгоняя по артериям адреналин, и Ксавье не оставляет попыток освободиться.

Пусть Уэнсдэй никогда не ответит на его чувства. Пусть она раз за разом вытирает об него ноги. Пусть она отталкивает его с поразительной беспощадностью. Только бы она была жива, ведь если она умрет, в его мире больше не будет смысла.

Когда-то в детстве он спросил у ещё живой матери, что такое любовь.

Лучезарно улыбаясь и потрепав его по волосам, она ответила: «Любовь — это когда ты отдаёшь всего себя и не требуешь ничего взамен».

Тогда он не понял смысла этой фразы.

Теперь он понял все.

Жгучее желание обладания и невыносимая потребность прикасаться к ледяной коже Уэнсдэй отступают на второй план. Теперь его душу заполняет новое чувство, дарующее наконец ощущение облегчения. Даже если Аддамс никогда не будет с ним, он сможет это пережить, если будет знать, что она счастлива.

Из размышлений его выводит смутно знакомый звук, похожий на постукивание пальцев по крыше автомобиля. Ксавье озирается по сторонам в поисках источника шума.

— Да! — по заднему стеклу полицейской машины со скрипом сползает Вещь.

С виртуозной ловкостью вскрыв замок на кандалах, Вещь активно жестикулирует, рассказывая о произошедшем. Ксавье едва ли понимает половину, но ему все же удаётся вычленить самую главную мысль — чокнутая Торнхилл вознамерилась воскресить Крэкстоуна, чтобы уничтожить всех изгоев. И она схватила Уэнсдэй. Нужно действовать как можно скорее.

Быстро перебравшись за руль, Ксавье запоздало вспоминает, что шериф забрал ключи с собой. Во многих приключенческих фильмах героям удавалось завести машину, замкнув провода. Просунув руку под руль, он пытается выдернуть хоть один, но то ли всему виной дрожащие от страха руки, то ли лживость мирового кинематографа… Ничего не выходит. Наплевав на эту затею, Ксавье выскакивает на улицу и бегом устремляется в сторону школы. Вещь семенит где-то позади, явно отставая, но у Ксавье совершенно нет времени его ждать.

От бешеного ритма бега кровь стучит в висках, несколько раз Ксавье спотыкается в темноте и едва не падает, но снижать скорость нельзя — малейшее промедление может оказаться фатальным. Он ещё не видит школу, скрытую среди густых деревьев, но уже слышит вопли перепуганных изгоев. Наконец Ксавье выскакивает на вымощенную камнем дорожку, ведущую к высоким двустворчатым воротам — возле них уже толпится добрая половина Невермора. Он не останавливается, зная, что нет смысла искать Аддамс среди выбегающих школьников. Она где-то там, среди подсвеченных огненным заревом стен, в самой гуще битвы. Ксавье старается не думать о том, что она может быть мертва. Кто-то зовёт его по имени, но он не оборачивается, продираясь сквозь охваченную волнением толпу.

Приходится сделать небольшой крюк, чтобы заскочить в тренировочный зал и схватить висящий на стене лук. Несмотря на захлёстывающие с головой эмоции, он понимает, что бросаться в бой с голыми руками — сущее безумие. Быстро бежать теперь не удаётся, то и дело его отталкивают другие школьники, стремящиеся как можно скорее выбраться из охваченного огнём здания. Проходит мучительно много времени, прежде чем он выскакивает во внутренний двор Невермора.

И на мгновение замирает, сражённый увиденным.

Уэнсдэй была права, во всем права.

Перед его глазами разворачивается картинка из дневника Белладонны, воплощённая в жуткую реальность.

Скованные пожаром каменные стены.

Высокая фигура восставшего из мертвых пилигрима, в руках которого узловатый посох с сияющим кристаллом.

И прямо напротив, с высоко занесённым мечом, стоит она. Контраст чёрного и белого нарушен алой кровью, заливающей половину ее лица, школьная форма порвана и тоже испачкана кровью, но хрупкая фигурка Уэнсдэй выражает непоколебимую решимость.

Она не боится.

Она знала, что это произойдёт.

Она оборачивается на него через плечо, и сейчас в ее глазах бушует океан эмоций.

У Ксавье сжимается сердце от осознания, что кто-то посмел посягнуть на столь совершенное создание, пока он бестолково барахтался в наручниках.

— Не подходи к ней!

Он решительно заносит лук и натягивает тетиву. Со свистом рассекая воздух, острая стрела летит по направлению к Крэкстоуну, и на короткое мгновение Ксавье обретает уверенность, что все получилось. Сейчас все будет кончено. Гордый рыцарь спасёт прекрасную принцессу от чудовища, и они будут жить долго и счастливо.

Стрела замирает в воздухе, остановленная мановением руки воскресшего пилигрима, а затем резко