Сколько стоит ваше сердце? (СИ) - Матуш Татьяна Страница 19

— Яйца оторву!

— И зачем он тогда будет нужен жене? — император еще не смеялся, но был к этому близок. Секретарь тоже понял, что подкат не прошел, а если так, отчего бы не пошутить, — Нет, Лекс, отрывать яйца мальчику ни к чему. Лучше дать перебеситься и женить, когда гон пройдет. А баронесса… Замуж ее, безусловно, отдать необходимо. За кого — посмотрим, что будет нам выгоднее. Я поручаю тебе составить список, и напротив каждой фамилии написать во-первых, почему этот дворянин может быть предан Империи и императору. А во-вторых… во-вторых, почему он может предать. Недостатки. Пороки. Семейные неурядицы. Долги. Ну, не мне тебя учить. И — пригласи баронессу.

Но Алету опередили…

— Басаэ те…

— Соу!

Обжора озадаченно посмотрел на Эшери. Они сидели на крыше шикарного особняка баронов Шайро-Туан, в тени широкой каминной трубы, возвышавшейся над всей Кайорой.

— Это что?

— Традиционное приветствие. На картаэльском.

— Почему на на фиольском?

— Чтобы слуги не подслушали. Здесь приграничье, язык ближайших соседей знают все.

— А тебе и картаэльский знаком?

— Не в совершенстве. Но в достаточной мере, чтобы понимать. А ты — молодец, с прослушкой не промахнулся. Я думал, они сядут в кабинете…

— Я тоже думал, — пожал плечами Обжора, — но держал в уме и другие варианты. Так что на всякий пожарный провесил прослушку везде.

Эшери с сомнением посмотрел на приятеля.

— И ты еще жив?

— Ну, я же не носился по всей Кайоре, как в зад укушенный. — Обжора хотел еще что-то добавить, но Эшери вскинул руку, призывая его к молчанию. В комнате снова заговорили: резко, напористо, почти зло.

И с каждым словом Эшери все больше и больше мрачнел, уходя в себя. Взгляд зеленых, "бутылочных" глаз застыл в одной точке и приобрел ощутимую тяжесть.

Обжора так и не решился спросить своего сеньора, о чем идет речь. Но дал себе слово непременно выучить картаэльский.

Разговор оказался коротким. Спустя всего две малые клепсидры, гости попрощались с хозяевами и отбыли зеркалом, а господин и госпожа удалились к себе, перебрасываясь короткими и ничего не значащими репликами о хозяйстве и погоде.

Вскоре опекун баронессы приказал подать к крыльцу лошадь и отбыл во главе небольшого отряда. Надо думать, искать свою пропажу. Только после этого Обжора решился тронуть Эшери за рукав.

Монтрез поднял голову.

— У тебя есть еще один камень памяти?

— И не один, а что?

— Давай. Прямо сейчас. Я сброшу на него разговор.

— Эшери…

— Я не собираюсь совершать героическое самоубийство.

— Слава Небу, — выдохнул Обжора, — а то уж я подумал…

— Мы попробуем выскочить, оба. Но, на всякий случай — я передам тебе камень. Он должен оказаться у Императора как можно быстрее. И — это важнее наших с тобой жизней.

— Все настолько серьезно?

— Более чем, — Эшери невесело улыбнулся, — кажется, мы накануне очень большой войны. И, боюсь, остановить ее не получится.

К удивлению герцога, Шаари только плечами пожал. И рассудительно сказал.

— Анеботум. Было бы странно, обойдись здесь без войны. У нас было почти два десятилетия мира. Боги дали нам очень хорошую отсрочку, просить о большем — уже наглость. Дальше мы должны сами.

Как две легкие, неслышные и неощутимые тени, они скользнули с крыши на задний двор, обнесенный высоким забором. Обжора потрепал по холкам двух здоровенных сторожевых собак — барбосы довольно заухмылялись, вывалив языки.

Спустя короткую клепсидру, парни так же неслышно покинули территорию особняка на телеге водовоза, заняв пару пустых бочек. А когда телега, прогрохотав мимо казарм, повернула к докам, Эшери посмотрел на друга и вассала.

— Камень. Он должен попасть к Императору. Как можно скорее. Уходи нашим зеркалом.

— А ты?

— Надо точно узнать, верен ли гарнизон.

— А если нет?

Эшери пожал плечами:

— Помолись за их заблудшие тени Святым Древним.

— За твою мне молиться не придется?

Эшери взял его за плечо. Легонько сжал. Мягко улыбнулся и бесшумно спрыгнул с телеги. И в самом деле — как большой кот. Его силуэт растворился в наползающих на город сумерках уже через три шага.

При этом, Обжора мог бы поклясться, никакой магии Монтрез не применял.

Что ж… Храни его… хоть кто-нибудь. Все равно. Если даже Бездна и все ее демоны, значит, будет в Империи маленький храм Бездне. Или большой храм…

Все гарнизонные городки устроены одинаково, по единому имперскому образцу. Видел один, считай, видел все. Высоченный забор с остро оточенными кольями. Дальше — плац, вытоптанный десятками ног новобранцев. Слева — храм Святым Древним, дом капитана и небольшое здание, возле которого денно и нощно стоят на страже лучшие из лучших.

Справа — казармы и трапезная с кухней. Чуть дальше — конюшни, хоздвор. А между ним и забором самое страшное место. Или самое веселое, как посмотреть. Нет, не пыточная, хотя некоторые новобранцы с вами не согласятся и скажут, что это пыточная и есть.

Эшери глянул в ту сторону едва ли не с ностальгией — сколько пота пролито. Да и крови — прилично. Большинство шрамов на его теле оставили вовсе не враги… Но это — нормально. Тяжело в учении — легко в гробу.

То, что его прямо от ворот взяли в "коробочку", герцога не удивило и не насторожило — если объявлена суточная готовность, то так и должно быть. А вот то, что в сопровождении нет ни одного мага… Это странно. Так быть не должно.

Эшери спросил об этом у сопровождавшего и получил в ответ тяжелый взгляд.

— Был маг. Да сплыл.

— Сплыл? — мягко уточнил Эшери.

— Сверху вниз. Предателем он оказался, — пояснил второй.

— О! Печально.

На этом мощеная дорожка закончилась, и Эшери предстал перед крыльцом капитанского домика… иди дома… Скорее, даже небольшого дворца. Действительно, небольшого — территория, отведенная гарнизону, тоже строго регламентируется, больше "прирезать" нельзя, а капитан должен жить на территории городка.

Но тут ведь как извернуться. Можно ограничится положенными двадцатью арами, и поставить на них небольшую избенку с печкой и спальней. Кухня ни к чему, да и столовая не нужна — согласно тому же регламенту, капитан столовается там же, где и весь гарнизон. В Монтрезе так и было, капитану Ирму, старому вояке, выслужившему уже три раза по десять, но так и не женившемуся, большего было не надо.

А можно подойти к делу с фантазией. Здешнему начальству, видимо, Боги отсыпали ее с избытком — "домик" поднимался как бы не на три этажа, возвышаясь не только над казармами, но и над храмом.

На последнее Эшери было, откровенно, плевать. Когда мама — жрица Змея, это накладывает отпечаток на воспитание. К официальной религии герцог был глубоко и искренне равнодушен. Но сам факт отметил.

Как и ожидание почти в две короткие клепсидры.

Капитан гарнизона появился на крыльце в сопровождении слуги, державшего полотенце. Невысокого роста, сухопарый, но крепкий. С седыми волосами и заметными залысинами на висках.

Он был в шелковой рубашке и небрежно накинутом камзоле, штанах по форме, но вместо положенных сапог на ногах красовались фиольские домашние туфли, расшитые бисером.

Эшери невольно улыбнулся — штука, действительно, удобная и даже красивая… если не знать, что в Фиоле такие туфли — знак слуги совершенно определенного статуса, а именно — доверенного евнуха в гареме.

— Кто? — коротко спросил капитан. Он был недоволен утренним визитом и не скрывал этого.

— Герцог Монтрез, — кланяться Эшери не стал, не по статусу, — Имею открытый императорский лист.

Густые брови капитана шевельнулись с легким удивлением.

— Открытый императорский лист? До сих пор мне не приходилось видеть такого документа.

— Все когда-нибудь случается впервые, — философски отозвался Эшери, — согласно регламенту, вы обязаны предоставить мне все, что я потребую.

— Хм… — капитан не то, чтобы сомневался, но заметная тень по его лицу пробежала, — и что же вы, ваша светлость, изволите потребовать у капитана не самого богатого гарнизона в Империи?