Идеальный рецепт на Новый Год (СИ) - Блик Саша Страница 19

Передо мной стоял важный вопрос: идти до Бабино по шпалам или свернуть налево, к дороге. Дорога там точно была — трасса проходила метрах в двухстах от станции Бабино, и убегала дальше вдоль дорожных путей. Так что и от станции Торфяное она тоже находилась на том же расстоянии… Должна была, по крайней мере. Если только не сворачивала вбок где-нибудь между Бабино и Торфяным.

На всякий случай я решила уточнить дорогу у кого-то из местных, и даже остановила шедшую рядом женщину средних лет, своим видом напоминавшую какую-то подтаявшую шоколадку.

— Добрый день, — окликнула я её, нацепив на лицо самую приветливую из своих улыбок. — Не подскажете, как отсюда быстрее всего добраться до Бабино-2?

Женщина одарила меня странным взглядом, а потом пожала плечами и равнодушно указала вперёд себя на железнодорожные пути:

— Вон в ту сторону до следующей станции.

Я тоскливо поглядела на шпалы.

— А другой дороги тут нет?..

Мне не ответили. А когда я подняла голову, увидела только спину спешащей прочь женщины. Раздражённо выдохнув, я продолжила путь. Дошла до края платформы, спустилась по лесенке и, скрепя сердце, ступила на шпалы.

Почти сразу я поняла, что идея провальна: стоило сделать пару шагов, как нога поехала, заскользив по обледеневшей шпале, и я едва не грохнулась. Поймав равновесие в последний момент, я была вынуждена признать, что на шпалы наступать всё же не стоит, и принялась их перешагивать. Ноги, обутые во всё те же осенние полусапожки, моментально увязли в снегу. Я выругалась. И сделала ещё несколько шагов. Что-то мне подсказывало, что пешее путешествие до Бабино рискует занять времени больше, чем если я просто дождусь обратную электричку. Ну правда, за сколько я вот так доковыляю? Часа за четыре?

Оглянувшись назад, чтобы оценить пройденное расстояние, я застонала: за всё это время я преодолела не больше пятидесяти метров.

— Эй, ты!

Я вздрогнула и обернулась на голос. Ко мне спешил какой-то мужик в телогрейке.

— Да-да, ты, ненормальная! Ты что там делаешь?

Я подумала… И осталась стоять. Вот ещё — буду я туда-сюда по рельсам бегать. Я, между прочим, и до этого места с большим трудом добралась.

Впрочем, мужик не возражал. Настиг меня в несколько больших шагов, отчего я всерьёз позавидовала его гигантским сапогам до колена. И телогрейке тоже. Вот мне бы сейчас такую…

— Ты какого чёрта делаешь? — повторил он, возвышаясь надо мной.

— Иду…

— Идёт она! По дорогам ходить надо.

— Но тут нет дорог.

— Глаза разуй, болезная! Вон твоя дорога.

И он указал пальцем на то, чего я раньше совершенно не замечала: на небольшом отдалении, за стройным рядом деревьев, по правую сторону от путей шла дорога. А сразу я её не заметила потому, что к рельсам она выворачивала метров через сто от конца платформы, и была скрыта за внушительным сугробом. Я даже вскрикнула от радости:

— Спасибо! Я её не видела.

— Вот убогая, — сплюнул мужик. — Чтоб я тебя на рельсах больше не видел, ясно тебе, суицидница хренова? А то пройдёт поезд, а мне потом соскребай…

Он повернулся спиной и вразвалочку направился прочь. А я перешагнула через рельс и прямо через рыхлый снег, высоко поднимая ноги, побрела в сторону деревьев. Уже через несколько минут я, вытряхнув из ботинок набившийся в них снег, бодро шагала по укатанной дорожке в сторону Бабино.

Правда, радость моя длилась недолго: через каких-то полчаса дорога свернула вправо и влилась в преградившее мне путь шоссе. Перебежав на другую сторону, я совсем приуныла: дальше дорожка вроде как была, но уж очень тонкая, и совершенно непротоптанная. Поёжившись, я поплотнее прижала воротник парки, мысленно попрощалась с сухими ногами, и устремилась вперёд.

Тропинка как-то неуверенно вела между деревьями, но я упорно переставляла ноги, периодически выглядывая между стволов железнодорожные пути: худшее, что я сейчас могла сделать — это заблудиться в лесу. Шла долго — точно больше получаса, а тропка всё вилась между деревьев, то огибая кочки, то проводя по поваленному стволу, перекинутому через канаву. Отвлечённо подумала, что довольно странно идти по протоптанной в снегу дорожке, и за всё время не встретить ни одного человека. В какой-то момент мне даже показалось, будто тропинка потерялась, и я стою посреди чащи, и рельсов поблизости уже нет… Но уже через секунду наваждение ушло, и я снова почувствовала под ногами утоптанный снег, и даже идти стало как будто бы легче.

Настроение уверенно ползло вверх. Мне было легко, тепло и удобно. И даже тот факт, что я проехала станцию, отвлекшись на звонок шефа, уже не вызывал того отчаяния, что я испытывала вначале. Подумаешь — проехала… Столько времени ещё впереди. Салат приготовить успею. Сейчас дошагаю до дачи, найду тот самый последний черновик, с которого переписывала данные по Оливье — и назад, в город. Легко!

А то, что начальник позвонил — подумаешь! Тоже мне, блюститель порядка: смены поменяли. Самовольно. Когда хочу, тогда и меняю. А сейчас я в отпуске, извольте уважать.

— «Глория Александровна», — передразнила я. — Знает ведь, черт лысый, что я терпеть не могу это имя. И всё равно использует.

Я фыркнула, подумав, что лысый чёрт — прозвище, как нельзя лучше подходящее нашему шефу — пожилому, полноватому и лысоватому мужчине с исключительно вредным характером. И это сравнение так меня развеселило, что я не выдержала — рассмеялась в голос.

Я шла по тропинке в окружении голых лиственных деревьев и одиноких сосенок, проглядывающих то тут, то там. Вот качнулась ветка, стряхивая на землю охапку снега. Надо же — в городе моросил дождь, а здесь, в каких-то ста с небольшим километрах от Питера, снег лежал ровным ковром, и даже не думал таять. Мне ведь с утра так хотелось настоящих, новогодних сугробов — и вот они… Не сказать, что прямо сугробы-сугробы, но снег же. Белый. Сказочный.

Справа над ухом раздалось карканье. Я резко остановилась и вскинула голову. Надо мной на ветке сидела ворона и, не мигая, смотрела чёрным глазом. Красивая такая, чёрная. Симпатичная.

— Привет, — поздоровалась я и снова рассмеялась. И вдруг замерла. Потому что вдалеке отчётливо расслышала гул поезда. В первый момент даже не поняла, что же именно меня насторожило, а секундой позже накатило осознание. Звук доносился издалека. Откуда-то из-за левого плеча. А я стояла на тропинке, ведущей непонятно куда, с абсолютно неадекватной улыбкой на лице.

Я резко обернулась и успела заметить, как дорожка за спиной истончается и вовсе исчезает. По спине пробежал холодок. Вот теперь я вполне осознала происходящее. Я оказалась в лесу на зачарованной тропинке. Спасительные рельсы остались далеко позади, и никакого внешнего ориентира я найти не могла — даже если бы я и умела определять направление по солнцу, его всё равно не было видно: всё небо затянули облака.

Над ухом снова каркнула ворона, словно подгоняя или подталкивая к чему-то. Только к чему? Да и что это вообще за ворона? Обычная или волшебная? А если второе, то друг она или враг?

Лес сомкнулся вокруг, не давая и шанса выбраться. Хотя о чём это я — если лесные жители не захотят меня выпускать, то ни за что не отпустят. Бревно на пути положат, болото выведут. Собьюсь с пути — заплутаю. И всё равно сгину. Это я сейчас уверена, что электричка гудела слева. А шагов через десять всё может поменяться.

Я шумно выдохнула и смерила взглядом дорожку, лежащую под ногами. Она звала вперёд, такая надёжная, такая безопасная… И, пожалуй, ведущая к единственному возможному для меня выходу из леса. Что ж, посмотрим, куда меня так упорно зовут. Если что — будем договариваться. В конце концов, нечисти я в жизни перевидала предостаточно, и запугать меня не так просто.

Стиснув зубы, я сделала шаг вперёд. На душе сразу стало легко и радостно, но я отмахнулась от захлестнувшей эйфории. Наведённое это. А наведённое принимать не стоит.

Внезапно меня озарила идея. Я встала как вкопанная и принялась стягивать парку, перчатки и свитер. Затем аккуратно вывернула свитер, поменяла местами перчатки и натянула всё обратно. Что ж, вот и проверим действенность древних методов. Все же знают, что при встрече с лешим нужно надеть одежду наизнанку, и обуть ботинки не на ту ногу… Я задумчиво уставилась на полусапожки и решила, что издеваться над собственными ногами — это слишком. Мне ими ещё через лес идти.