Выбор для Пепла (СИ) - Вознесенская Дарья Страница 19

Здесь тоже готовили спектакль.  Только готовили не совсем в привычном смысле  - развлекать приглашенных на прием, который был запланирован через несколько дней, будто они какие-то актеры, старшие представители семьи считали, естественно, ниже своего достоинства.

Нет, они являлись лишь кукловодами… Дававшими роли и задания своим «марионеткам».

Детям, подросткам и… мне.

Все  бы ничего, вот только за мои ниточки должен был «дергать» Лайнел дарелл Канилосс. И судя по многообещающей улыбке мне точно не понравится новая роль.

17

Одна из самых романтичных и «красивых» историй Дюма «Королева Марго» имела мало что общего с действительностью.

Маргарита, спавшая со своими братьями и пробовавшая разных мужчин, как конфеты, была порождением совсем не сказочного времени. Как и её брат, Карл IX, распахнувший в Варфоломеевскую ночь окно и стрелявший из него наугад, потому что ему надо было хоть кого-то убивать. Как и её мать,  выдавшая дочь замуж, чтобы заполучить в число приглашенных знатных гугенотов и истребить их подчистую.

Те, кто привык относиться к Средневековью, как к времени галантных рыцарей и великосветских манер, были бы шокированы правдой. Вонью сточных канав, насекомыми в только издали роскошных париках, ядовитыми помадами и кострами инквизиции. В те времена люди не знали ни развитой медицины, ни ежедневной сытости - только тяжкий ручной труд, эпидемии и голод, уносивший тысячи жизней. И в таких условиях необходимо было жестко регулировать порядок в обществе и защищать свое имущество.

Власть.

И имя.

Так что и за сворованный крестьянский обед, и за попытку заполучить трон могли убивать с одинаковой неумолимостью.  Каждый из жителей - будь он хоть благороден, хоть прост - сталкивался со смертью каждый день… Именно потому она никого не шокировала.

Как и казни.

И наказания.

Я осознала это только тогда, как сама вернулась после «пыток». Только поверив окончательно, что меня, по непонятным мне причинам, пожалели. Только приняв тот факт, что никто не жесток как-то особенно именно ко мне - все это просто норма для местного общества.

И что, что я оказалась и не готова? Мои проблемы.

Никто не преследует персонально меня… они об этом просто не думают. Живут как умеют - пьют, едят и даже моются. Развлекаются за счет живых игрушек, стравливают кого можно, упиваются собственными возможностями и знать не знают, что можно переживать за чьи-то чувства и боль.

Как ни странно, осознание этого помогло мне больше, чем нелепые попытки остаться с теми же черно-белыми представлениями о жизни, что и раньше. Дало сил больше, чем твердолобая уверенность, что все должно быть по моему. Позволило, наконец, уместить в голове, что боюсь я больше от непонимания, чем от издевательств; и ненавижу больше от обиды на собственную судьбу, чем от реальных поступков окружающих.

А там где признание - там и переосмысление. Во всяком случае, возможность совладать с собственными эмоциями и памятью тела.

Там где оценка собственных страхов - там и борьба с ними.

Поэтому за эти дни я снова научилась смеяться. Чаще - про себя. Не давая лишнего повода обратить этот мысленный смех мне во вред. Иногда - откровенно. Когда оставалась наедине с Камиль или репетировала спектакль, что, при всех моих опасениях, оказался и правда довольно забавен. И неожиданно близок к правде.

Ну и пусть под руководством противного Лайнела.

Всего лишь злого мальчишки, которому никогда не дождаться очереди на престол и который бравирует своими и правда неоднозначными склонностями, чтобы хоть как-то выделяться в этом паноптикуме.

Нет, я никого не оправдывала. И не впала вдруг в слабоумие - пусть и понимала теперь Камиль гораздо лучше и уже предполагала, что ее «лучезарность» не только следствие кровосмесительных связей, но и вполне здоровая и осознанная защита от реальности.

Я просто улыбалась, иронизировала, покатывалась со смеху потому, что понимала  - за смехом никогда не будет прятаться насилие. Напротив, он успокаивает, утешает и делает независимым.

Власть не говорит на языке смеха,  обман надевает только серьезные и страшные маски, а вот смех… очищает дорогу будущему. И заставляет мое сердце биться сильнее, а кровь - наполняться энергией.

Какой-то головной убор... Что с ней

случилось?

Что, если я понравилась той дари?!

Вот это поворот! Она глядела

Во все глаза и говорила так,

Себя на полуслове обрывая,

Что, видимо, парила в облаках.

Всё сходится: она в меня влюбилась!

В избытке чувств не знает, что

придумать:

Посланца шлёт, чтоб он – противный тип!

Чепец вернул мне, о котором я

Ни сном, ни духом. Лучше бы она

Влюбилась в призрак, горестная дари,

А не в меня. Не дремлют силы зла:

Сменив одежды, соблазняю женщин,

Чьё сердце – плоть свечи: любой смышлёный

малый,

Что хочет, то и лепит из него.

И что? Мой дарелл ведь влюблён в неё!

Я, чудище несчастное, к нему

Неравнодушна; а она по мне

Тоскует по ошибке. Что мне делать?

Мужчиной или женщиною быть?

Шутка была в том, что во время спектакля на приеме я играла девушку, переодетую юношей, в которого влюбилась другая девушка.

Теперь можно было с уверенностью сказать, что я все знаю о гендерной интриге… если бы было кому говорить.

Как и о брачных обрядах, а также способах выскочить замуж среди местной аристократии. Утрировано, конечно - но театр всегда был увеличительным стеклом.

Дари, как я уже убедилась, были далеко не бесправны в это мире. Могли встать у руля, если не было наследников мужского пола, могли  отправиться на войну, проникнуть в дом под видом слуги-посланника, чтобы быть ближе к предмету своего воздыхания. Могли даже сделать предложение мужчине - в случае, если были выше по положению.

Или же проявить интерес, отправив свой чепец или накидку на волосы. Головные уборы здесь имели большую символическую ценность - каждый орнамент, высота, структура что-то да значили. Они первыми бросались в глаза и показывали не только статус, но и принадлежность к определенным семьям, даже настроение владельца, степень богатства и профессию.

Они же использовались вместо обручальных колец или браслетов во время свадебных церемоний.

Вот и сейчас я, по сценарию сохранив инкогнито, помогала тем, кого хотела разлучить. В конце последней сцены превратилась в «свидетеля и дародателя» - местную работницу ЗАГСа -  и водрузила довольно суровые на вид венцы на головы жениха - одного из кузенов -  и невесты - Камиль.

- Ах, Нико, у нас все получилось! - младшая Канилосс снова сияла, и я поддалась её настрою. Правда сдержанно отодвинулась, когда она попыталась потискать меня на глазах у все еще посматривающих гостей. К сожалению, занавеса и кулис предусмотрено здесь не было, и мы стояли едва ли не посредине зала, ослепительного в своем убранстве, и были на виду. Естественно, я оказалась любопытна лишь в качестве складно говорящей марионетки - но и это внимание для меня было пределом.

Хорошо, что и эта история... закончилась.

Присутствующие, наконец, отвлеклись. Камиль куда-то ушла в сопровождении наставницы, я же направилась подальше, в угол - указания покинуть залу пока не было. И позволила себе выдохнуть и чуть оглядеться, конечно, не заметно, чтобы никто не подумал, что я дерзко смотрю на них.

Бальный зал на верхнем этаже башни оказался невероятен. И сильно отличался от помещений ниже - я вообще заметила, что, чем ниже располагалась комната, тем более темные цвета использовались в ее убранстве и тем меньше там было просветов. Вопрос безопасности? Уверенности в этом не было…