Блог демона Шаакси, или адская работёнка - Алиса Чернышова Страница 19

Ростовщик и впрямь пребывал в отличном расположении духа: он стоял за прилавком в облике ворчливого уродливого гриба. Даже с некоторыми признаками антропоморфности, что можно считать вообще огромной удачей.

“Он выглядит ужасно!” — не смогла смолчать ангел.

“По стандартам Ростовщика? Не, это он ещё красавец. И даже обоняние блокировать не надо. Повезло, короче.”

— Ходят тут всякие, — бормотал Ростовщик, активно копаясь в ящичках, — ни минуты покоя, ни минуты!

— Зато хорошо для бизнеса, — заметил я вкрадчиво. — Здравствуй, Ростовщик.

— Если и здравствую, то не вашими молитвами! — отрезал гриб. — Тебе-то хоть чего надо, птичка помойная? Давай уже, излагай быстрее!

— Информация.

— Ну конечно, зачем бы ты ещё припёрся, голубь… телись уже: какого рода информация?

— Всё, что ты можешь рассказать мне о гибели демона по имени Айм. Сплетни, слухи, оружие, которым он был убит, имя убийцы, содержание ваших последних бесед — всё сгодится.

Ростовщик отвлёкся от своих невнятных копошений и посмотрел на меня. Всеми семью разномастными глазами. Те глаза, которые торчали из облепивших стены грибниц, тоже медленно повернулись в мою сторону.

— Вон оно как, — протянул Ростовщик задумчиво. — Значит, ты тоже решил поучаствовать в этой игре? Ну допустим. Что же ты мне предложишь в обмен на информацию?

Я широко улыбался Ростовщику, но в голове моей стремительным галопом проносились мысли.

Поучаствовать в игре… Что он пытается этим сказать? Не верю, что смерть рядового демона может сама по себе быть из ряда вон выходящим событием. То есть да, Айм, конечно, не какой-нибудь бес алкоголизма, а один из семидесяти двух, как и я. Но это, будем честны, значит не так уж много. Во-первых, мы с ним личности не особенно попсовые, наши имена никто, кроме совсем уж увлечённых демонологов и прочих задротов, вовсе не помнит. Во-вторых, не то чтобы на нас свет клином сошёлся; демонических гримуаров на свете полным-полно, и помимо нас существует ещё приличное количество духов примерно того же возраста и уровня силы. Так что не то чтобы мы были незаменимыми и офигенно ценными.

Далее. Можно, конечно, предположить, что речь идёт о контракте на благословенного… Но тут у меня тоже концы с концами не сходятся. То есть не поймите неверно, штука без сомнений ценная, не поспорить. Но уж точно не настолько, чтобы этим сам Ростовщик интересовался в такой степени. Тогда — что я упускаю?

— А что ты хочешь?

Ростовщик закряхтел.

— Ну, дай подумать… Интересная у тебя птичка нынче. Интереснее, чем обычно. Может, подаришь?

— Нет, — ответил я, холодно и резко. Даже клыки показал. И на шаг отступил от Ростовщика — чисто инстинктивно. Чтобы точно успеть, если что.

Непрофессионально, конечно, вот так вот показывать свои эмоции. Но я ещё, можно сказать, от встречи с Вафом не отошёл. Какой с меня спрос?

— О как, — протянул Ростовщик. — А может, передумаешь? Я тебе фору дам…

— Не нуждаюсь, — от моего голоса ближайшая грибница покрылась инеем.

— О, — хохотнул ростовщик, — Любопытно… А ты точно знаешь, что именно нынче на кону, Шаази?

— И что же? — не то чтобы на этом свете существовало хоть что-то, что могло заставить меня передумать. Но Ростовщику об этом знать не обязательно.

Он, приняв мой вопрос за начало торга, удовлетворённо закряхтел.

— А вот тут всё очень интересно, Шаази. Потому что в воздухе носятся интересные слухи. Говорят, то самое кольцо снова объявилось. И Айм знал, где его искать.

А вот тут я, признаться, чуть человеческую форму не потерял от шока.

То самое кольцо… Тем самым для нас может быть лишь одно.

Я, признаться, чуть человеческую форму не потерял от шока.

То самое кольцо… Но этого же не может быть, правда?!

Если это правда… Тогда…

Звучит, конечно, будто бред. Горячечный притом.

Однако Ростовщик никогда не относился к категории тех, кто нечестно ведёт дела. То есть, конечно, не поймите меня неверно: он всегда исходил из резонов выгоды и только из них. Если ты чего-то там недопонял, не увидел двойное дно в контракте, поспешил с решением и всё вот это вот — тогда сам дурак. Но вот откровенной лжи в делах за Ростовщиком никогда не наблюдалось, что факт, то факт. В противном случае его лавка так бы не процветала.

А это, в свою очередь, значит, что возвращение кольца — не просто плод больного воображения, а концепция, имеющая под собой какую-никакую основу. И вот это уже…

Даже слов правильных не могу подобрать, чтобы описать.

Полагаю, уж про кольцо (точнее, перстень-печатку) вы и сами всё прекрасно знаете. Но на случай, если в вашем отражении мира эта история не имела места, могу дать некоторые ориентиры.

Некогда жил один царь. Был он одновременно благословенным человеком, подлинным творцом, интересной личностью и очень могущественным колдуном, что даёт в сумме очень потрясающее, но и очень опасное сочетание. Он совершил много великих деяний — и наворотил кучу всякого дерьма… Впрочем, я так и не научился полноценно отличать одни от других, да и не слишком сейчас это важно.

Играет роль другое: однажды во славу своего божества этот царь решил построить самый величественный из храмов. Причём не своими руками, а с помощью духов, которые противостоят его пониманию божественного. Он полагал, что это было бы величайшей победой — и тут, конечно, никто не смог бы с ним спорить.

Я уж точно не.

Как вы понимаете, я был одним из этих духов. Теперь странно вспоминать, каким я был до кольца... Безымянный, а потому бескрайне-свободный, игривый, как любой ветер, я летал над нильской долиной и творил разные дела. Они не были плохими или хорошими, просто веселыми. Иногда я обретал материальную форму и болтал с людьми: они казались жалкими и нелепыми, а всё же интересными обезьянками.

Я принимал облик ибиса, чтобы пообщаться с ними, и рисовал клювом по болотной глине знаки, которые позже станут письменами.

Это было благословенное время.

Но потом, как вы сами прекрасно знаете, всё начало меняться.

Наступили довольно сложные дни для существ вроде меня. На небесах и в Безднах стало неспокойно, сама основа мироздания дрожала, как в лихорадке, и все мы предчувствовали приход новых богов, нового, ограниченного, чёрно-белого мира, который будет не для нас,