Крепость демона 1 (СИ) - Фред Винни Страница 19

«"Отличное решение, от которого будет лучше всем" – пожалуй, лучшая фраза для предложения руки и сердца.»

Я нашла в библиотеке этот фразеологизм, он был человеческий, из языка Грани Джи, на которой возник «Джи-Транс», а задолго до него, «Джи-Рент» и «Джи-Инвест». Теперь я знала, что Алан начал этим заниматься ещё до рождения Деймона, больше ста лет назад, фраза про руку и сердце встречалась в романах, популярных в то время. Рука символизировала помощь и поддержку, а сердце – любовь. Предлагали «руку и сердце», а просили почему-то только «руку», я спросила об этом старого библиотекаря, он посмеялся и сказал: «Подразумевается, что сердце уже», я не совсем поняла. Алан держал меня за руку уже, я могла её забрать, но не хотела, я хотела и вторую туда же положить, но у меня в ней была сумка с учебниками.

– Лея?

Я подняла глаза от наших рук, чтобы посмотреть в глаза Алану, он выглядел таким напряжённым, как будто от моего ответа зависела его жизнь, не меньше. У меня не было ответа, у меня вообще в голове были какие-то совершенно посторонние вещи – обрывки стихов с аукциона, комментарии железной феи по поводу того, как я держу молот. Ощущение, что я стою на вершине и щупаю ногой пропасть со всех сторон пропало, я нащупала леску, тонкую и шаткую, по которой смогу пройти, если буду очень осторожна. Особенно, если кто-нибудь будет держать меня за руку.

«Это очень серьёзное решение. Слишком серьёзное для того, чтобы принимать его на перемене между парами, на ступеньках у учебного корпуса.»

Вокруг была такая толпа, что я чувствовала себя на каком-то празднике, все на нас глазели, сворачивали шеи, рассматривая машину, некоторые беззастенчиво её фотографировали, и нас фотографировали. Я вспомнила фотографию, лежащую в моей сумке – мы с Аланом, в джинсах, такие свободные и счастливые, места в ресторане не нашли, пошли есть фаст-фуд возле речки.

«Здорово было.»

– Лея, скажи мне, чего ты хочешь? Я всё сделаю.

«Проживи десять тысяч лет, позволяя мне иногда видеть тебя издалека, я буду счастлива.»

– Слушай, я понимаю, что мы слишком мало знакомы, но... ты же тоже это чувствуешь? Я бы не смог до тебя дотянуться сквозь пространственное искажение, если бы ты сама меня не хотела услышать. И ты до меня дотянулась, я вообще ни одного мага не знаю, который смог бы так построить телепорт, и протащить через него такое количество дополнительных построений, ориентируясь только на меня, это что-то невероятное. И это что-то значит, не думаешь?

О, да, я думала. Я думала о том, что Алан похвалил мой телепорт, это было жутко приятно.

«Вот только для того, чтобы его построить, я несколько часов сидела над учебниками и практиковалась, это не по волшебству само собой получилось, у меня ничего так не получается, только через труд. А у тебя всё так просто, Алан... Порыв.»

– Лея, решайся. Твоя жизнь изменится в сильно лучшую сторону, я тебе гарантирую.

– Мне нравится моя жизнь.

– Я не запрещаю тебе учиться, работать, что хочешь вообще делать. Мы можем всё обсудить и договориться по всем пунктам. Ты будешь жить так, как будто ничего не изменилось. Если захочешь. А если захочешь... Ты представляешь себе, какие у тебя будут возможности?

«Для этого не нужна фантазия, я родилась с возможностями. Просто в детстве я зависела от родителей, а ты предлагаешь начать зависеть от тебя. Вот и вся свобода.»

– Это я купил твоего коня. Белого ларнского верхового, да, альбиноса с больными глазами. Хочешь его увидеть?

Я закрыла глаза, пытаясь справиться с внезапно проснувшейся болью, которая тихо жила где-то очень глубоко, где я похоронила её в тот момент, когда Юри прокалывали ухо, а я молчала, чтобы он не узнал мой голос и не начал надеяться на то, что его жизнь будет такой же, как раньше. Алан поднял эту боль со дна одним словом, и я удивилась тому, до каких чудовищных размеров она выросла, пока я делала вид, что её не существует. Перед глазами мелькали красные бирки, на портрете матери, на зеркале, на моей груди.

«Оценочная стоимость, господин пристав?»

Я соврала приставу о том, что Юри дорогой, и он соврал в документах. Потом Алан купил Юри по завышенной цене, и после этого мать написала мне, что их дела наладились, когда они продали лошадей. А теперь я совру Алану о своей собственной стоимости, и он опять потратит гораздо больше, чем я стою, и моя семья от этого выиграет. А я сниму красную бирку с груди и приклею обратно на зеркало. А потом, однажды, спустя день или год, обман раскроется.

«Если кто-нибудь узнает, что Юри на самом деле ничего не стоит, что с ним будет?»

– Лея, не заставляй меня ждать, как просителя какого-то у порога, это унизительно, – он сжал мою руку сильнее, почти до боли, сразу же отпустил и заговорил тише, почти шёпотом: – Я даю тебе второй шанс, который и один раз никогда никому не давал, не заставляй меня думать, что я ошибся.

Я молчала. Прозвенел звонок, толпа студентов потекла внутрь здания, я тоже невольно дёрнулась, но Алан сжал мою руку сильнее, мне показалось, что тоже невольно, он сразу отпустил. Я тихо сказала:

– Мне нужно идти на занятие.

– Ответь и иди. Скажи – да, я выйду за тебя замуж, Алан Иссадор. Я менталист, Лея, я знаю, как ты ко мне относишься. Но мы цивилизованные люди, и должны озвучивать свои решения, во избежание недопониманий. Просто соберись и скажи, один раз.

Я глубоко вдохнула и кивнула:

– Составляй контракт, увидимся в семь в ресторане на Спасателей и обсудим.

Он усмехнулся и довольно прищурился, наклоняясь ко мне ближе:

– Это такое странное «да»?

– Да.

Он улыбнулся как победитель, который в своей победе не сомневался никогда, но всё равно нервничал, а теперь наконец-то расслабился.

– Молодец. А теперь поцелуй меня и иди на свою пару, если она тебе так невероятно дорога.

– Нормально дорога, это твои допы, – полушутливо прошептала я, отводя глаза. Целоваться посреди улицы не хотелось, но я была уверена, что он всё равно это сделает.

Алан смотрел на меня с такой улыбочкой, что становилось очевидно, что сделает. Я шагнула ближе, поднялась на цыпочки и поцеловала его, он тут же обнял меня и прижал к себе, целуя так, что если у кого-то на этой улице ещё остались сомнения в моём уровне морали, то теперь всё стало ясно окончательно.

Я закрыла глаза, стараясь не думать вообще ни о чём, стала изучать ауры – Алан выглядел хорошо, как будто времени зря не терял всю неделю, что мы не виделись. Он оторвался от моих губ и прошептал:

– Меня подпитывали специалисты, по твоей методике, она гениальная. Можешь вообще не переживать больше по этому поводу, перед тобой самый аскетичный в мире инкуб.

Я тихо рассмеялась, он обнял меня крепче и впился в мои губы с такой жаждой, как будто действительно никого не целовал неделю, я сомневалась в том, что это продлится долго, но сейчас было приятно.

Он с усилием оторвался от меня, шёпотом приказал сам себе:

– Так, спокойно, мои допы – это важно. Успеем ещё. Беги, я попытаюсь не умереть без тебя все эти бесконечные... – он посмотрел на часы на запястье, – три часа, безумие какое-то! Издеваешься над бедным демоном? Три часа! Я за неделю чуть не сдох. Иди, а то я тебя таки умыкну, как завещали предки.

Я посмотрела на него с намёком, что шутки об уголовных преступлениях – не лучший способ развеселить невесту, он рассмеялся, ещё раз поцеловал меня и демонстративно сделал шаг назад, убирая руки. Я с усилием отвела глаза, развернулась и пошла на занятие.

Алан за спиной хлопнул дверью машины, с механическим урчанием завёл двигатель. Машина с тихим шорохом уехала, гораздо тише, чем бензиновые монстры на моей Грани, а я шла к двери корпуса и постепенно осознавала, что только что произошло.

«Он опять целовал меня, как тогда в карете. Ему было хорошо, я была рада за него, но мне было... неловко. И всё. Если он действительно настолько сильный менталист, что может читать мысли, то он это понимал. Но продолжал, его всё устраивало.»